Однажды Черчилль попытался объяснить высшему советскому руководству такой вот «английский» стиль общения. Их «Сикрет интеллидженс сервис» была уверена, что немцам удалось завербовать нескольких высоких руководителей советского Генштаба. А раз так, то предоставлять всю информацию опасно. Ведь может произойти утечка.
Кернкросс не вникал в детали: эти телеграммы требуются русским в первую очередь, а те — во вторую. Материалы шли потоком.
Остановлюсь лишь на бесценных, что помогли выиграть небывалое за всю историю войн танковое сражение на Курской дуге. Это «Карел» еще в 1942 году передал попавшие к англичанам технические характеристики нового немецкого танка «Тигр». Смысл заключался в том, что стала известна толщина его брони, которую конструкторы из Германии не без оснований считали непробиваемой для советской артиллерии. К счастью, благодаря вовремя полученным данным у советских оружейников хватило сил и знаний для быстрого изготовления новых, гораздо более мощных, чем прежде, пушек и снарядов. «Тигров» уничтожали с размахом, который вгонял фашистов в панику.
К тому же «Карел» уведомил резидентуру, что немецкое командование полностью ознакомлено с дислокацией советских войск на Курской дуге. В результате нашему руководству удалось в последние перед битвой под Прохоровкой дни произвести их скрытую переброску. Вот что явилось полной неожиданностью для немцев.
Встречаясь со мной, один, увы, так и остающийся безымянным, но авторитетнейший генерал без излишних подробностей упоминал о коробочках с орденами, хранящимися в навечно засекреченных личных делах некоторых наших помощников. Можно смело предположить, что такой орден есть и в папке Кернкросса. Как раз за Курскую дугу он и был награжден орденом Красного Знамени.
Награду еще во время войны доставили в Англию. Резидент Крешин встретился с «Карелом», объявил о награде, вручил ее Джону. Тот был благодарен и тронут. Однако, согласно неписаным (или писаным?) правилам, орден был тут же возвращен резиденту, вложен в коробочку и снова проделал неблизкий путь — теперь из Лондона в Москву, где и суждено было боевой награде навсегда осесть в недоступном хранилище. Где теперь находится это прибежище тайн? По-прежнему ли в столице или переместилось куда-то, на иные наши необъятные просторы? Но это уже догадки, лирика…
Кернкросс же поменял работу в Блетчли-Парке на другой род секретной деятельности. В центральном аппарате СИС он анализировал расшифрованные телеграммы немцев о работе ее разведки в Советском Союзе и на Балканском полуострове. Знал многих немецких агентов и разведчиков по именам и псевдонимам. Надо ли говорить, что «знакомилась» с ними и советская разведка.
Тут Кернкросс попал в свою стихию. Множество материалов, поток информации, четкий анализ, передача документов связнику. В СИС ему было легче, чем в Блетчли-Парке. Отработанные коллегами материалы по инструкции должны были бы сжигаться. Но указание выполнялось далеко не всегда. Да и учета расшифрованных и уничтоженных телеграмм не велось. Так что «Карел» часто передавал в резидентуру оригиналы, которые можно было и не возвращать обратно.
Подчас его коллеги по СИС допускали и другие явные небрежности. Раз в неделю на своих вечерних дежурствах он просматривал материалы, получаемые другими работниками из самых разных регионов. Так, однажды ему прямо в руки приплыл список английских агентов в Балканских странах.
В другом случае пришлось дико рисковать. Кернкросс сумел достать ключи от сейфа собственного начальника, и когда тот отсутствовал, знакомился с материалами, которые для глаз рядовых сотрудников вообще не предназначались.
Осенью 1944 года Центр особенно заинтересовали директивы Гиммлера, которые не прошли мимо Кернкросса. Фашисты при отступлении предполагали создавать у себя в Германии и в других освобождаемых союзниками странах крупные подпольные группировки. Каждая должна была состоять из трех основных частей — разведки, саботажа и обеспечения собственной безопасности. Во главе — офицеры СС и преданные нацисты. Вся разветвленная организация строилась на принципе «пятерок». А для большей достоверности будущие руководители фашистского подполья могли уже в 1944-м для видимости подвергаться арестам, заключаться в тюрьмы и концентрационные лагеря. Гиммлер, Кальтенбруннер и Борман управляли бы всем этим адовым механизмом из своры головорезов, обученных изготовлению и применению химических, отравляющих, ядовитых, взрывчатых веществ и прочих средств террора. Но в полной мере наладить нечто вроде партизанской борьбы на собственной территории у фашистов не получилось. В чем помогло и предупреждение, переданное Кернкроссом.
Он проработал в СИС до конца войны. Связь с советской резидентурой не прервалась и после ухода со службы, когда вернулся в министерство финансов, а затем и в министерство снабжения.
Одно время казалось, что возможности добывать секретную информацию резко сузились. Или не нашел «Карел» общего языка со связником, приехавшим на смену Крешину? Но потом, в 1947 году — новый всплеск. Сошелся характерами с разведчиком — новичком Юрием Модиным, полностью доверял ему. Методы работы Кернкросса оставались прежними. Поздними вечерами где-нибудь на окраине Лондона «Карел», так и не прибавивший в техническом образовании, передавал документы молодому связнику. Ночью их фотографировали, а ранним утром новая встреча, возврат сфотографированного. И опять встреча — через месяц.
По некоторым данным, Кернкросс снова по-настоящему развернулся в 1949-м. Есть основания считать, что, занимая довольно скромный пост, он имел доступ к вроде бы малозначащим и чисто финансовым документам. Однако они имели большую ценность для нашей разведки. Касались только создаваемой и на первых порах до конца непонятной для СССР организации — НАТО. Но, используя простую арифметику, — сколько и на что тратится, куда направляются фунты стерлингов из государственной казны, можно было отследить, на что конкретно идут широкой рекой льющиеся денежные потоки. «Карел» так поднаторел в этой секретной бухгалтерии, что работал абсолютно безошибочно. Порой в Москве узнавали о предполагаемом вливании, к примеру, в норвежскую армию, гораздо раньше, чем в Осло. Благодаря по-британски скрупулезным денежным отчетам удалось выяснить, какие огромные инвестиции вкладываются в производство атомного оружия. Перестало быть секретом и расположение атомных объектов. Ведь английские финансовые органы аккуратнейшим образом следили, чтобы деньги поступали в самые разные страны и точно в срок, и по назначению. Следила за этим и советская разведка.
Да, Кернкроссу не хватало гениальности Филби, блеска умеющего наладить контакт со всеми Берджесса, интеллекта Маклейна и аристократических связей Бланта. Но Джон никогда не был скромным винтиком в отлаженном разведывательном механизме. Он извлекал, вычерпывал до дна все ресурсы, до которых добирался с риском и с усилиями раба на галерах. То, что мог пропустить, оставить без внимания фонтанирующий новыми идеями Гай Берджесс, никогда не ускользало от пристального внимания Джона Кернкросса. Его невысокое положение чиновника среднего ранга компенсировалось смелостью и усердием. В разведке он совершил то же, что и в профессиональной карьере. Вопреки всему добрался до нужного результата.
Его рисуют бережливым от рождения шотландцем низкого происхождения. Но почему тогда Джон пользовался таким успехом у прекрасного пола? Среди его подруг жизни была красивая американка, затем игривая англичанка, а потом и верная жена. И если он был настолько скуп, то почему, как и четверо остальных его коллег по работе на советскую разведку, конечно же, и не подозревая о их отказе, отверг установленную ему товарищем Сталиным в 1945 году пожизненную пенсию в тысячу фунтов стерлингов в год — сумму по тем временам солидную. Между прочим, другим его сотоварищам денег предложили все же чуть-чуть побольше. Даже Советы, возможно, и без всякого умысла, капельку сэкономили на своем вернейшем друге. Не родственник же короля, как Блант.
Тут я подхожу без всяких предисловий к заключительной части саги о Кернкроссе. Он все же попал под колпак контрразведки. МИ-5, навострившаяся на отлове немецких шпионов, взялась после войны за своих. Замечал ли он наружку? Принял ли всерьез первый допрос, устроенный ему в сентябре 1951 года? Уверен, что да. За годы работы с нами — будем считать, что 15 лет, — «Мольер», «Лист», «Карел», Джон Кернкросс превратился в опытного разведчика.
Особенно насторожили вопросы о принадлежности к компартии. Об этом, по примеру американцев, и в Англии спрашивали всех и каждого, кто был раньше замечен в симпатиях к «левым». Бытует версия, что все документы, собранные британскими спецслужбами о членах английской компартии, сгорели в канцелярии знаменитой лондонской тюрьмы Уормвуд-Скрабс.
Но правда ли, что все дела на членов компартии исчезли? Или это уловка, вымысел, призванные успокоить, притупить бдительность? Как бы то ни было, Кернкроссу доступ к секретным документам официально закрыли.
Всплыла и еще одна деталь. При обыске на квартире сгинувшего Берджесса обнаружили некие письма, вроде бы содержащие секретную информацию. Нашелся и свидетель, подтвердивший, что почерк неизвестного автора напоминает почерк Кернкросса. Но Джон сумел доказать, что никаких секретов бумаги не содержали. Это всего лишь записки, которыми обменивались между собой госслужащие. Тут Кернкросс «припомнил» главное: письма эти написаны аж в 1939 году. В результате обошлось без ареста, однако с государственной службы Кернкросса быстро уволили.
Он залег на дно — то ли покинул Лондон и уехал в родную Шотландию. То ли махнул за границу, что было сомнительно, ибо это еще больше насторожило бы МИ-5.
Тем временем скандал со сбежавшими в СССР Берджессом и Маклейном затихал, потом вдруг разгорался нежданно ярким пламенем. А Кернкросс все пережидал, не появлялся на людях. Где-то и как-то скрывался. Умение не вылезать, затаиться, переждать — тоже важное для разведчика качество. Вильям Фишер — Рудольф Абель в своих рекомендациях юному поколению нелегалов вспоминал, что иногда этот уход в себя, полное исчезновение могли в силу обстоятельств продолжаться и полгода, и дольше.