себе сбросить с души тяжкий, давивший на него груз.
И если существуют среди историков разведки споры и разногласия, кто кого из «пятерки» завербовал, привлек, обратил в свою веру, то относительно Бланта сомнений нет. Когда Филби попросил Берджесса приглядеться к окружавшим их друзьям, проанализировать, кто смог бы верно работать вместе с ними, принося наибольшую пользу, то Гай сразу подумал о Бланте. Мог ли Энтони не дать согласие лучшему другу?
В свою очередь, есть основания полагать, что уже сам Блант привлек к работе на СССР способного студента из Кембриджа по имени Дональд Маклейн. Впрочем, эту ценнейшую заслугу приписывают по крайней мере еще двум гражданам Великобритании и одному россиянину.
Если считать весну 1934-го приобщением Берджесса к советской разведке, то Блант примкнул к сотрудничеству с ней чуть позже. Признаем, что для этого Берджессу пришлось потратить немало времени и сил. Блант с пренебрежением относился к активной политике. Митинги, демонстрации, многочасовые дискуссии, которыми так увлекались в Кембридже, были не для него. Но Берджесс пытался заинтересовать, втянуть Бланта в политическую борьбу. И отпрыск аристократического рода поверил, пошел за ним.
Блант побывал в Италии и в Германии. Было ясно, какие силы пришли к власти в этих странах. Несмотря на то, что Энтони боготворил Рим с его глубочайшей культурой, он не мог принять фашиствующего дуче Муссолини, а Гитлер и вовсе вызывал у него отвращение. Вот, собственно, и ответ на вопрос, почему аристократ королевских кровей сделал необычный выбор в пользу другой, казалось бы, абсолютно чуждой ему страны — СССР.
Тут довольно кстати пришлась и поездка в Советский Союз. Говоря без обиняков, она была организована в 1935 году опытнейшим разведчиком — нелегалом Арнольдом Дейчем и преследовала сразу несколько целей. Во-первых, идеологически обработать Берджесса, Бланта и еще ряд английских студентов. Во-вторых, в случае возникновения подозрений со стороны британских спецслужб в наличии у них просоветских взглядов все визитеры могли бы легко откреститься от СССР: увиденное в Москве и в Ленинграде якобы вызвало у них отторжение от Страны Советов.
Группу молодых студентов принял главный теоретик и толкователь марксизма-ленинизма, тогда еще не попавший в сталинскую мясорубку Николай Бухарин. Уже это говорит о том, какое значение придавали визиту.
Блант был в восторге от Эрмитажа, он на время поверил, что именно марксизм укрепляет культуру и делает ее более доступной для всех. Остальное же увиденное если и не ввергло в уныние, то не произвело на него впечатления, на которое рассчитывали его пригласившие. Трудно говорить об остальных членах группы, но Блант не испытал от поездки в СССР особой радости. Явная бедность, отсутствие того элементарного, без чего не мыслил себе существования любой имеющий работу британец, наконец, бросавшийся в глаза бюрократизм убедили Бланта в том, что он никогда не смог бы обосноваться в такой стране, как эта.
И если еще один будущий активнейший член «пятерки» Дон Маклейн мечтал, что когда-нибудь сможет преподавать английский язык советским детям, то отторжение Бланта было окончательным. Он уже тогда осуждал начавшиеся сталинские репрессии, считая их несовместимыми с истинной демократией.
Но на его отношениях с резидентом Арнольдом Дейчем, с которым познакомил все тот же Гай Берджесс, это не сказалось. Идеи национал-социализма, которыми постепенно проникались некоторые представители знатнейших британских родов, воспринимались тонкой душой Бланта как еще гораздо большая угроза. Он не выбирал из двух зол, нет. Все же марксизм невольно проникал в сознание образованнейшего Энтони. Да и Гай Берджесс так настаивал, был столь красноречив и убедителен. Блант, как я уже говорил, бывал и в Германии. Увиденное там привело к пониманию: тут уж или — или. И выбрал борьбу против Гитлера.
Источник НКВД Энтони Блант приступил к работе. А она была исключительно ответственной. Именно ему поручалось подыскивать подходящий человеческий материал для возможного использования в советской разведке. Некоторые, как и Блант, фашизм ненавидевшие, соглашались. Среди удачнейших вербовок, помимо Дональда Маклейна и Джона Кернкросса, судя по всему, еще несколько человек.
А вот на сынке американского миллионера Майкле Стрэйте попытавшийся завербовать его в 1937 году Блант споткнулся. Впрочем, все это вылезло наружу позже, а пока Блант превратился в активного члена «Кембриджской пятерки».
Блант работал преподавателем в университете, выпустил книгу по истории итальянского искусства 1450–1600 годов. Началась Вторая мировая война, и таким, как он, предоставляли отсрочку от армии. Но в 1939-м Блант от нее решительно отказался. Причины вовсе не в связях с советской разведкой. Патриот Энтони Блант счел невозможным отсиживаться на теплом преподавательском местечке.
Его ждали краткосрочные военные курсы в графстве Хэмпшир, однако через некоторое время способный слушатель был отчислен. Внимание, это прозвучал первый и тревожный звонок из студенческого прошлого. Бланту припомнили и поездку в Советский Союз, и статьи в левом журнале, так и называвшемся «Лефт».
Но Энтони не дрогнул, обратился в министерство обороны с письмом, в котором твердо сообщал, что посетил СССР с чисто научными искусствоведческими целями. Марксистом себя не считает. Вот это было чистой правдой, о чем свидетельствовали некоторые приложенные к письму книги и статьи по искусству. Помог и брат со своими связями в верхах.
После изучения досье Бланта его простили. Британской армии, да и не только ей, разведке тоже, были крайне нужны патриотично настроенные молодые эрудиты. Впрочем, для начала выпускника Кембриджа капитана Энтони Бланта определили в военную полицию. Последовало бессмысленное времяпрепровождение на границе с Бельгией. И отсюда Бланта по его просьбе вытащили друзья, особенно старался Берджесс.
В итоге искусствоведа Бланта послали в Булонь. Здесь, во Франции, его знания французского и немецкого были использованы по полной. Подразделение Бланта вылавливало в этом порту немецких шпионов, препятствовало проникновению диверсантов. Французы потом отметили подвиги английского аристократа, наградив его высокой национальной наградой — орденом Почетного легиона. А англичане повысили в звании.
Началось наступление немцев, и Блант вновь проявил полное хладнокровие. В момент, когда многие офицеры Британского экспедиционного корпуса во Франции дрогнули, он сохранил спокойствие. Это и помогло вывезти его подразделение с континента на остров без серьезных потерь. Такое умение держать себя в руках, не предаваться панике было характерно для Бланта.
И было замечено окружающими. Про левые увлечения больше и не вспоминали. По рекомендации его приятеля Виктора Ротшильда к Бланту начали приглядываться люди из контрразведки. Отпрыск из знаменитой семьи банкиров хорошо знал и Энтони, и Берджесса с Филби. Рекомендация миллионера значила многое. Ротшильд всегда восхищался феноменальной памятью Бланта, который поражал его доскональным знанием любых мало-мальски важных дат, фамилий, событий… Если бы он догадывался, как ценили эти же качества своего агента «Тони» и в советской разведке.
Вскоре Блант переменил место службы, выполнив тем самым задание резидента «Генри» (Горского) и проникнув в МИ-5.
Поначалу со связью было туго. Ему удавалось передавать редкие донесения из Франции через Гая Берджесса, который отдавал их связникам в Париже, а потом те переправляли их в Центр. Служба в МИ-5 давала гораздо больше возможностей для выполнения заданий советской разведки, чем его короткое пребывание в военной полиции. Тем более отделу Бланта поручалась важная задача: контрразведывательная работа в армии Его Величества плюс обеспечение безопасности предприятий, связанных с военной промышленностью. Он получил допуск к секретным документам. Резидент Горский взял его под свою твердую опеку. Потом с ним работали и другие сотрудники разведки, последним из которых стал совсем тогда молодой Юрий Модин.
Новичка в МИ-5 приметили. Вскоре продвинули по службе, назначив только-только пришедшего офицера заместителем начальника отдела. И Блант, успешно работая на контрразведку, успевал ночами переписывать захваченные домой документы, которые, с его точки зрения, представляли интерес для Москвы.
Он пересылал дешифровки немецких телеграмм о перемещениях вермахта, сообщал о деятельности абвера в Скандинавии, Турции и на Ближнем Востоке. В Швеции усилиями «Тони» активность немецкой агентуры была, по существу, сведена к нулю: он передал Центру список с фамилиями 125 работавших на Рейх немецких разведчиков и их местных источников.
И еще один связанный со Швецией эпизод, возможно, малоизвестный даже тем, кто в последние годы занимался так называемым «делом Валленберга», исчезнувшего после войны то ли в сталинском ГУЛАГе, то ли еще в тюрьме безжалостно расстрелянного. Не умаляя заслуг шведского промышленника в спасении возможных жертв нацизма, все же признаем: это при его посредничестве немцы пытались начать сепаратные переговоры и выйти на английского премьера Черчилля.
Так, именно Валленберг, участвовавший в англо-шведских торговых переговорах, доставил летом 1943 года в Англию конкретные предложения группы оппозиционеров из Берлина. Валленберг сообщил одному из военных помощников Черчилля, что они исходят от людей, чьей целью является физическое устранение Гитлера. А дальше все та же песня: немцы прекращают борьбу с союзниками и все свои силы перебрасывают на Восточный фронт…
И тут премьер Великобритании, в отличие от Валленберга, проявил политическое благоразумие. Документы, подсунутые помощником — майором, навечно застряли у него в сейфе, ходу им дано не было. Вскоре об этом Блант известил Москву. Пусть узнают о не слишком дружелюбном по отношению к СССР поступке шведа и те исследователи, что выставляют Валленберга рыцарем без страха и упрека. Упрекнуть шведского миллионера, пусть и с трагической судьбой, есть за что! Как и искренне ему, его близким посочувствовать.