фессии, история уголовного сыска, история частного сыска. И для того, чтобы понять, как эта профессия формировалась и почему именно герои этой книги стали «Гениями Сыска», я решил начать с рассказа об их предшественниках — предтечах частных сыщиков.
I. Предтечи
Подлинная история великого человека
В одном из залов Хантеровского музея Королевского хирургического колледжа в Лондоне на посетителей из стеклянной витрины бесстрастно взирает вполне уместный здесь человеческий скелет. Но возможно, не всякий посетитель знает, что этот бессловесный остов принадлежит человеку, пользовавшемуся при жизни очень шумной славой — по крайней мере, в Лондоне. Посмертная же его слава, благодаря классической литературе, шагнула далеко за пределы британской столицы. О нём писали Даниэль Дефо и Джон Гэй, Генри Филдинг и Бертольт Брехт, его упоминал Артур Конан Дойл. Да и в новейшей беллетристике нет-нет, а мелькнёт его имя. Например, недавно он появился на страницах популярного романа современного британского историка и писателя Дэвида Лисса «Заговор бумаг».
Тело было эксгумировано, передано Королевскому хирургическому колледжу и препарировано в 1749 году, спустя почти четверть века после смерти.
При жизни этого человека звали Джонатан Уайльд. Сам себя он хвастливо называл «генералом вороловов». А ещё его называли, когда в насмешку, а когда искренне, «Великим Джонатаном Уайльдом» или просто «Великим Человеком».
Почему генерал и какой армией он на самом деле командовал? Что это за профессия такая — «воролов»?
Николай Карамзин писал в «Письмах русского путешественника»: «Нигде так явно не терпимы воры, как в Лондоне; здесь имеют они свои клубы, свои таверны и разделяются на разные классы: на пехоту и конницу (footpad, highwayman), на домовых и карманных (housebreaker, pickpocket). Англичане боятся строгой полиции и лучше хотят быть обкрадены, нежели видеть везде караулы, пикеты и жить в городе, как в лагере… В Англии никогда не возьмут в тюрьму человека по вероятности, что он вор; надобно поймать его на деле и представить свидетелей; иначе вам же беда, если приведёте его без неоспоримых законных доказательств…»[4]
Правда, эта запись относится к 1790 году, но и в начале столетия положение было не лучше. Скорее, хуже. Подмеченное Карамзиным нежелание граждан Британии видеть повсюду государственную полицию вызвало к жизни в конце XVII — начале XVIII веков совершенно особую специальность, получившую название «thief-taker» — «ловец воров», «воролов». Воролов занимался поиском преступников и передачей их и собранных доказательств совершённых преступлений органам государственного правосудия за определённое вознаграждение. Он действовал на свой страх и риск, но вполне легально, открывая соответствующую контору, обзаводясь агентами и информаторами в уголовной среде, по сути — прообраз частного детективного бюро. Так что этих людей вполне можно считать непосредственными предшественниками детективов — и частных, и полицейских. Они занимались не только поиском украденного. В спектр оказываемых ими услуг входили и возврат (по сути — выбивание) долгов, и поиск пропавших, и охрана, — всё то, чем занимаются частные детективы по сей день. Для многих из них этот бизнес становился основным источником существования, для других — лишь дополнением к основному заработку. Известный охотник за ворами начала XVIII века Чарльз Хитчен в качестве маршала Сити[5] ведал официальной охраной общественного порядка старейшего лондонского района, а например, воролов конца того же столетия знаменитый боксёр Даниэль Мендоза, чемпион Англии, тренировал молодых спортсменов — в соответствии с разработанными им «научными приёмами» бокса.
Что касается Джонатана Уайльда, то сей джентльмен начинал карьеру скупщиком краденого. Уроженец Вулверхэмптона, он в 1708 году, в шестнадцатилетнем возрасте обосновался в Лондоне. Здесь, после краткосрочного пребывания в долговой тюрьме, его криминальный талант развернулся во всей полноте. К превращению одного из многочисленных скупщиков краденого в крупного криминального авторитета, «бизнесмена», приложила руку лондонская проститутка Мэри по прозвищу Модистка, с которой Уайльд свёл близкое знакомство во время заключения. Она познакомила его с лондонскими преступниками и сделала своим помощником (сама Мэри занималась сводничеством и скупкой краденного).
Вскоре Уайльд прибрал к рукам весь бизнес своей подруги, наладил жёсткий контроль над уличной проституцией и попрошайничеством, ему платили дань воры-карманники и ночные грабители.
Особенно привлекало преступников умение Уайльда за взятки вытаскивать своих людей из тюрьмы. В этом ему помогали знакомства среди тюремного персонала, которые он успел завязать ещё во время своего пребывания в тюрьме и которые предусмотрительно поддерживал и после освобождения. Модистку он вскоре выгнал, собственноручно отрезав ей на прощанье одно ухо; сам же Уайльд превратился в настоящего короля преступного мира, Джонатана «Великого».
Правда, как я уже отмечал, он предпочитал называть себя «генералом вороловов».
Случилось это по той причине, что примерно с 1712 года он присовокупил ко всем своим занятиям ещё и ремесло сыщика. В те времена воролов за каждого пойманного и переданного в руки правосудия преступника получал 40 фунтов стерлингов — немалые деньги. Вознаграждение выплачивалось только в том случае, если суд счёл обвинение доказанным. Поэтому воролов стремился не только поймать преступника, но и добыть неопровержимые улики, то есть самостоятельно провести доскональное следствие по совершённому преступлению. Правда, так обстояло дело теоретически. Тому же Уайльду не было нужды проводить следствия — он и без того знал, кто именно из уголовников, подчинённых ему или «боссам» — конкурентам, совершил то или иное преступление. Вопрос заключался лишь в том, считал Уайльд выгодным для себя сдать преступника властям или нет. Как правило, он выдавал тех, кто либо не желал признать его верховенства, либо казался ему «отработанным материалом».
Дело пошло успешно, и в 1715 или 1716 году Уайльд уже открыл в таверне «Герб Купера», совсем рядом с уголовным судом Олд Бейли, «Бюро по возвращению пропавших или украденных вещей». С тех пор в газете «Дейли каррент» регулярно появлялись объявления, в которых Джонатан Уайльд предлагал свои услуги жертвам краж и ограблений. А поскольку такого рода преступления происходили в Лондоне ежедневно и даже ежечасно, то, соответственно, уайльдовское бюро не испытывало недостатка в клиентуре.
Уайльд редко занимался поиском украденного всерьёз. Воры сами несли ему добычу, понимая, что лучше получить хоть что-то, чем по воле всемогущего воролова оказаться в руках правосудия. Существует легенда о том, что выражением «отметить двойным крестом» («double-cross»), то есть, «сдать с потрохами», английский слэнг обязан именно Джонатану Уайльду. В своей приходно-расходной книге он имел обыкновение отмечать чем-то разгневавшего его преступника крестиком. Появление второго креста, перечёркивавшего первый, означало, что Уайльд решил сдать строптивца властям.
Обычно Уайльд просматривал всё ту же «Дейли каррент», раздел объявлений о поиске пропавших вещей, после чего сравнивал разыскиваемые предметы с добычей, принесённой ему его людьми. Далее он давал соответствующее объявление-ответ или отправлял к потерпевшему нарочного с условиями возвращения украденного. Жертвы ограблений готовы были платить треть или даже половину стоимости похищенного, чтобы вернуть золотые часы, жемчужное ожерелье или перстень с бриллиантом.
Совершенно особой статьёй стало хищение и возврат документов. Этот вид имущества открывал перед предприимчивым Уайльдом широкое поле шантажа.
Причём вовсе не было необходимости в реальном хищении документов. Представьте себе, например, появление все в той же «Дейли каррент» от 4 октября 1724 года такого объявления:
«1 октября был утерян блокнот чёрной шагреневой кожи с серебряными уголками и с некоторыми расписками. Указанный блокнот потерялся на Стрэнде, возле таверны «Фонтан», примерно в 7–8 вечера. Если кто-нибудь принесёт упомянутый блокнот господину Джонатану Уайльду в Олд Бейли, то получит гинею в качестве вознаграждения»[6].
Казалось бы, что тут особенного? Что следует из этого объявления, кроме того, что и сам господин Джонатан Великий, при всём его могуществе, тоже мог оказаться жертвой неразборчивого вора или обстоятельств (ну как и в самом деле потерял)? Ан нет! Вчитываемся — и выясняем следующее. Во-первых, что такое таверна «Фонтан»? Неискушённый современный читатель предположит — обычная таверна, кабак с номерами для постояльцев. Но лондонец двадцатых годов XVIII века был прекрасно осведомлён, что таверна «Фонтан» — бордель, публичный дом, в который респектабельные джентльмены не ходят, а если и ходят, то под чужими именами и, по возможности, не особенно это афишируя. Во-вторых — упоминание расписок означает, что имя человека, посещающего «Фонтан», хорошо известно: расписки, то есть долговые обязательства, подписываются подлинным именем, как же иначе? Ну, а гинея (немалые деньги) — цена сохранения секрета. Итак, некоего господина предупреждают, что его видели в сомнительном месте, что имя его известно, что его похождения могут быть преданы нежелательной огласке, если он не выплатит одну гинею. Кому? Ну, сказано же: Джонатану Уайльду, нашему воролову. Нет, не случайно, совсем не случайно полтораста лет спустя поминал его великий сыщик Шерлок Холмс:
«— Доводилось ли вам слышать о Джонатане Уайльде?
<…>
— Это выдающийся преступник, живший в прошлом веке.
<…>»
… В истории всё движется по кругу — и профессор Мориарти тоже не одинок.
Джонатан Уайльд был тайным заправилой лондонского преступного мира, которому за пятнадцать процентов комиссионных предоставлял свой мозг и организаторский талант»