Когда среди убитых оказались уже не только рабочие или бригадиры, но и управляющие предприятиями и директора шахт, владельцы угольных копей решили обратиться к Национальному детективному агентству Пинкертона. Пинкертон же остановил свой выбор на молодом, но многообещающем сотруднике Джеймсе Макпарланде.
Макпарланд появился в Угольной долине под видом ищущего работу ирландца и устроился на одной из шахт. Одновременно сыщик собирал информацию. Уже после его появления здесь произошли ещё несколько убийств. Проведя тайное расследование, Макпарланд вышел на преступников, но не выдал их, а, напротив того, постарался завязать добрые отношения. Заслужив их доверие, он установил: за всеми преступлениями стоит тайная организация, именуемая «Молли Магуайр». Спустя некоторое время сыщик был принят в её ряды. Теперь ему нужно было собрать такое количество доказательств преступных деяний «кровавой дамочки», которое позволило бы одним ударом прикрыть её раз и навсегда.
Его двойное существование (сыщика и преступника), балансирование на грани жизни и смерти длилось около трёх лет. За это время Макпарланд поднялся едва ли не по всем ступеням посвящения в рядах «Молли Магуайр» и, наконец, вошёл в её руководство. В какой-то момент он оказался на грани разоблачения — а значит, и смерти. Узнав о готовящемся убийстве директора шахты Санджера, сыщик попытался спасти его. Попытка оказалась безуспешной, но Макпарланд навлёк на себя подозрения некоторых членов тайной организации.
Тогда, разработав план очередного преступления, он устроил дело таким образом, что все главари организации собрались в одном месте. Полиция нагрянула вовремя. Верхушка «Молли Магуайр» оказалась в руках закона.
Так выглядела вся история в интерпретации агентства и его заказчиков.
Правда, самого Макпарланда кое-что смущало. Например, в течение всего времени своей подпольной жизни он передавал нанимателям имена лиц, заподозренных им в преступной деятельности. Однако их никто не арестовывал — всех этих людей в скором времени убивали так называемые «бдительные», созданные владельцами шахт отряды самообороны. По сути это были незаконные вооружённые формирования. Макпарланд прекратил информировать хозяев, когда обнаружил, что «бдительные» убивают не только преступников, но и членов их семей, в том числе детей.
Кроме того, среди убитых оказались не только люди, которых сыщик считал членами «Молли Магуайр», но и участники уже упомянутого профсоюзного объединения, выступавшего против насильственных методов борьбы. Так, в 1875 году «бдительными» был убит его глава Эдвард Коул.
Во время состоявшегося в 1876 году судебного процесса по делу террористической организации «Молли Магуайр» Макпарланд выступил свидетелем обвинения. Как пишут современные историки, именно его показания помогли отправить на виселицу десять человек из девятнадцати.
Несмотря на молодость, Макпарланд был, видимо, настоящим асом частного сыска. Во всяком случае, несколько лет жизни «под прикрытием», внедрение в организацию, славившуюся своей жестокостью и безжалостностью, для него не закончились трагически. Чего нельзя сказать о другом сотруднике Пинкертона — Джеймсе Уичере (я уже рассказывал о его гибели от рук Джесси Джеймса).
Итак, дело «кровавой ирландской дамы» стало одной из самых громких побед агентства Пинкертона. Но…
Сегодня большинство исследователей, обращающихся к тем событиям, сходятся на утверждении, что история «Молли Магуайр» вымышлена. Сказки о страшном тайном обществе распускались владельцами угольных копей для борьбы с зарождавшимся профсоюзным движением. И Национальное агентство Пинкертона выглядит тут не очень привлекательно, фактически выступая в роли агентов-провокаторов, выполнявших неблаговидную роль по разгрому рабочего движения.
Однако большинство — это ещё не значит все. Кроме того, мнение о Пинкертоне как «короле провокаторов» появилось после его смерти. Точнее, после так называемого «Хоумстедского дела», имевшего место в 1892 году, спустя восемь лет после смерти Алана Пинкертона. Мы ещё поговорим о нём. Что до «Молли Магуайр» и деятельности Пинкертона против так называемых рабочих организаций, то тут следует отметить несколько фактов. Во-первых, сам Пинкертон отнюдь не изменил взглядам собственной молодости, когда сам возглавлял рабочее движение, отличавшееся достаточно радикальными взглядами. В некоторых трудах, конечно, можно встретить сетования насчёт «перерожденца», ставшего королём штрейкбрехеров. Однако сам Пинкертон не только не поощрял штрейкбрехерство, но категорически запрещал своим людям участвовать в борьбе между рабочими и хозяевами на стороне хозяев. Видимо, им частенько это предлагали, потому что в 1850 году глава агентства даже написал инструкции для своих сотрудников, строго запретив им шпионить за рабочими или вмешиваться в их право на забастовки.
Отметим, что, пока Пинкертон был жив, ни у кого из современников не возникло и тени сомнения относительно кровавого характера «Молли Магуайр» и выдающегося вклада Национального агентства Пинкертона в её разоблачение.
Так что автор книги о Пинкертоне Джеймс Маккей прав, когда утверждает:
«Принципы основных прав человека, усвоенные в юности, не покидали его [Пинкертона], на какого бы диктатора он ни работал».
Кроме того, не следует забывать: первые революционные организации отнюдь не гнушались кровавымми методами классовой борьбы: вспомним русских народовольцев, убивших царя, и наследовавших им эсеров (да и социал-демократов), азартно охотившихся на чиновников; вспомним французских анархистов, метавших бомбы в уличные кафе, устраивавших покушения на политиков и общественных деятелей. Тогдашние рабочие организации Америки мало чем отличались от других тайных обществ, связанных кровавой круговой порукой, охотно пускавших в дело не столько пропаганду, сколько нож и динамит, петлю и пулю.
Возьмём, к примеру, упоминавшееся нами «Хоумстедское дело». В 1892 году на металлургическом заводе в городе Хоумстед (штат Пенсильвания) началась забастовка. Причиной послужило намерение управляющего заводом Генри Клея Фрика урезать зарплату квалифицированным рабочим. В ответ профсоюз рабочих (Объединение рабочих сталелитейной промышленности) объявил начало забастовки. Эндрю Карнеги, глава корпорации, купившей девятью годами ранее завод в Хоумстеде, несмотря на стремление к налаживанию связей с профсоюзами, поддержал решение управляющего, который провозгласил курс на экономию средств и эффективность производства. Когда рабочие отказались прекращать забастовку, Фрик обратился в агентство Пинкертона, которым управляли сыновья отца-основателя. В Хоумстед прибыли вооружённые агенты-«пинки». По одним данным, их было триста, по другим — двести. Словом, очень много. Баржа с ними прибыла к причалу, где собралась толпа рабочих и просто местных жителей. И здесь, согласно показаниям свидетелей, началась стрельба. По сей день неизвестно, кто и почему выстрелил первым. Не исключено, что имела место провокация. Результат перестрелки — шестнадцать убитых: девять рабочих и семь агентов (по другим данным общее число погибших было двенадцать) и свыше двадцати раненых.
Не исключено, что стрельбу начали рабочие. Да и вообще странно говорить о разгоне вооружёнными «пинки» безоружных рабочих: при соотношении потерь, которое приведено выше, естественно предположить, что и среди рабочих многие были вооружены. Тем не менее, всё описывалось в газетах именно как провокация со стороны владельцев завода и агентов Пинкертона. Анархист Александр Беркман (выходец из России) в своих «Тюремных мемуарах» вспоминает, как он узнал о случившемся:
«6 июля 1892 года. Мы сидим в нашей тихой квартирке. Вдруг к нам буквально врывается девушка, с газетой в руках, со сверкающими глазами:
— Вы слышали? Хоумстедская забастовка подавлена! «Пинки» стреляли в детей и женщин!
Я выхватываю газету и с растущим волнением читаю яркий отчёт о Хоумстедской забастовке: попытка компании Карнеги подавить волнения рабочих, организованные Объединённой ассоциацией рабочих сталелитейной промышленности; выбор для этого кандидатуры Генри Фрика; его тайные действия и планы; обнесение завода забором с колючей проволокой; организация амбразур для стрелков; найм целой армии пинкертоновских бандитов…»[183]
Здесь перечислены все детали, которые на все лады перемывались газетами. Что тут основывалось на слухах, а что соответствует действительности — трудно сказать. Порядок в городе навела вызванная Фриком национальная гвардия.
Вскоре после этого уже упомянутый Беркман и его подруга Эмма Гольдман решили отомстить Фрику и попытались его убить. Беркман пробрался кабинет Фрика и открыл стрельбу из револьвера. Но, видимо, решительность и умение стрелять — не одно и то же. Фрик был лишь легко ранен, а Беркман получил двадцать два года тюрьмы и возможность написать цитировавшиеся нами мемуары.
Подруга Беркмана развила бурную деятельность по его освобождению, так что в итоге он вышел на свободу, просидев только часть срока — четырнадцать лет.
Так или иначе, после этих событий состоялись специальные слушания в Конгрессе, посвящённые проблеме насилия в борьбе с забастовками. И само сражание в Хоумстеде, и эти слушания создали агентству Пинкертона ту дурную славу поставщика штрейкбрехеров и врага рабочих. По стране прокатилась волна обысков в филиалах Национального детективного агентства Пинкертона. Результатом стало изъятие внушительного арсенала стрелкового оружия, которого хватило бы на оснащение целой армии.
Правда, некоторая демонстративность действий властей наводит сегодня на мысль: а не спровоцировали ли они сами ту перестрелку? Очень уж независимым выглядело агентство Пинкертона на фоне весьма коррумпированной официальной правоохранительной системы. Конфликты между официальной полицией и частным сыском имели место частенько. И далеко не всегда государственная сторона представала в них как положительная. Вот, например, что писала русская газета об определённом факте, случившемся в 1912 году, но характеризующем и положение дел десятью — пятнадцатью годами ранее: