Было у Джованни много учеников, так как всех он обучал с любовью; среди них лет шестьдесят тому назад Якопо из Монтаньяны сильно подражал его манере, насколько можно судить по его работам, которые мы видим в Падуе и в Венеции. Но больше всех подражал ему и делал ему честь Рондинелло из Равенны, который много помогал Джованни во всех его работах. В церкви Сан Доменико в Равенне он написал на дереве алтарный образ, а в соборе – другой, который в этой манере считается очень хорошим. Но все остальные его работы превзошла та, которую он написал для церкви Сан Джованни Баттиста в том же городе, в обители братьев-кармелитов, и на которой помимо Богоматери он изобразил великолепную голову св. Альберта, тамошнего монаха, да и вся фигура заслуживает большого одобрения.
Был у него также в обучении без особой, впрочем, для себя пользы, Бенедетто Кода из Феррары, живший в Римини, где он много писал и оставил после себя Бартоломео, своего сына, занимавшегося тем же. Говорят, что и Джорджоне из Кастельфранко приобщился началам искусства у Джованни, а также и многие другие и из Тревизо, и из Ломбардии, вспоминать о коих не приходится. Наконец, достигнув девяностолетнего возраста, Джованни, отягощенный старостью, ушел из этой жизни, оставив вечную память о своем имени в творениях, созданных им у себя на родине, в Венеции, и за ее пределами, и был с почестями погребен в той же церкви и в том же склепе, где он похоронил Джентиле, своего брата. Не было недостатка в Венеции в тех, кто стремился почтить смерть его сонетами и эпиграммами, подобно тому, как он сам при жизни почтил себя и свое отечество.
Жизнеописание Джорджоне, венецианского живописца
Джорджоне, настоящее имя Джорджо Барбарелли да Кастельфранко (1478 – 1510)
В те времена, когда Флоренция стяжала себе столь громкую славу творениями Леонардо, немалым украшением послужили Венеции доблесть и отличия одного из ее граждан, далеко превзошедшего живописцев семьи Беллини, столь ценимых венецианцами, да и любого другого, кто до того времени посвящал себя живописи в этом городе. То был Джорджо, родившийся в 1478 году в Кастельфранко, в Тревизанской области, в правлении дожа Джованни Мочениго, брата дожа Пьеро, и получивший впоследствии прозвание Джорджоне за внешний свой облик и за величие духа. Хотя он и происходил из смиреннейшего рода, но был всю свою жизнь человеком благородных и добрых нравов. Воспитывался он в Венеции и неизменно предавался любовным утехам, а также услаждался игрой на лютне столь усердно и со столь удивительным искусством, что его игра и пение почитались в те времена божественными, и потому благородные особы нередко пользовались его услугами на своих музыкальных и иных собраниях. Он посвятил себя рисунку и находил в нем великое удовлетворение, да и природа настолько ему в том благоприятствовала, что, влюбленный в прекрасные ее создания, он никогда не желал работать над чем-либо иначе, как воспроизводя это с натуры. И настолько он был природой покорен и до такой степени старался ей подражать, что прославился не только как живописец, превзошедший Джентиле и Джованни Беллини, но и как соперник тех, кто работали в Тоскане и были творцами современного стиля. Джорджоне довелось увидеть несколько произведений руки Леонардо, в манере сфумато и, как уже говорилось, страшно перечерненных; но манера эта настолько ему понравилась, что он в течение всей своей жизни постоянно ей следовал и в особенности подражал ей в колорите масляной живописи. Находя вкус в высоком качестве работы, он все более и более стремился выбирать для изображения самое прекрасное и самое разнообразное, что только ему попадалось. Природа наделила его талантом столь легким и счастливым, что его колорит в масле и фреске был то живым и ярким, то иногда мягким и ровным и настолько растушеванным в тенях, что многие из тогдашних лучших мастеров признавали в нем художника, рожденного для того, чтобы вдохнуть жизнь в фигуры и передать свежесть живого тела в большей степени, чем кто-либо из живописцев не только в Венеции, но и повсеместно.
В начале своей деятельности Джорджоне исполнил в Венеции много изображений Мадонны, а также портретов с натуры, которые и чрезвычайно живы, и прекрасны, как можно об этом и сейчас судить по трем написанным им маслом прекраснейшим работам, хранящимся в кабинете достопочтеннейшего Гримани, патриарха аквилейского. Одна из них, как говорят, его автопортрет. Он изображен в образе Давида с прической, опускающейся, как это было принято в то время, до самых плеч. Образ по живописи и по колориту кажется совершенно живым; одетый в доспехи Давид держит в руке отрубленную голову Голиафа. Другая его работа – большой портрет, написанный с натуры; в руке изображенного красный берет начальствующих лиц; на шее – меховой воротник, а тело охвачено панцирем из тех, что носили в древности; предполагается, что вещь эта была исполнена для какого-нибудь военачальника. Третье произведение – голова мальчика, выполненная прекрасно настолько, насколько это вообще возможно сделать, с волосами наподобие руна, позволяющими судить о совершенстве Джорджоне, мало того, позволяющими понять, почему великий патриарх всегда питал такую любовь к его доблестям и так ими дорожил, да и по заслугам.
Во Флоренции, в доме детей Джованни Боргерини, находится портрет самого Джованни, исполненный рукой Джорджоне в то время, когда он юношей был в Венеции, и на той же картине изображен его наставник; нигде не увидишь две головы, где мазки лучше передавали бы цвет тела и где тени обладали бы столь прекрасным тоном. В доме Антонио деи Нобили находится другой портрет военачальника, в доспехах, исполненный с большой живостью и непосредственностью и, как говорят, изображающий одного из полководцев, которых Гонсальво Ферранте привез с собою в Венецию, когда посетил дожа Агостино Барбериго. Говорят же, что в это же время Джорджоне написал портрет и самого великого Гонсальво в полном вооружении, вещь редкостнейшую, и что трудно было увидеть более прекрасную картину и что Гонсальво увез ее с собой.
Джорджоне исполнил много других портретов, которые рассеяны по разным местам Италии и чрезвычайно хороши, как об этом можно судить по написанному им портрету Лионардо Лоредано в бытность его дожем и виденному мною на выставке в Вознесение, когда мне показалось, что светлейший правитель – передо мною, точно живой. Кроме того, в Фаэнце, в доме Джованни из Кастель Болоньезе, отличнейшего резчика камней и по хрусталю, находится другой портрет, изображающий его тестя, – работа поистине божественная, ибо на ней такая цельность дымчатых переходов между цветами, что она кажется скорее рельефом, чем живописью.
Джорджоне очень охотно писал фрески и в числе многих других работ расписал весь фасад дома Соранцо, на площади Сан Паоло, где помимо многих отдельных картин историй и всяких других его фантазий можно видеть картину, написанную маслом на известке; вещь эта устояла против воды, солнца и ветра и сохранилась доныне. Там же – изображение Весны, которая, на мой взгляд, является одной из лучших вещей, исполненных им фреской, так что очень прискорбно, что она так жестоко пострадала от непогоды. Что касается меня, я не знаю ничего, что бы так вредило фресковой живописи, как южные ветры, в особенности же поблизости от моря, где они всегда насыщены солью.
В Венеции в 1504 году случился у моста Риальто ужаснейший пожар, от которого целиком сгорело Немецкое подворье, вместе со всеми товарами, к великому убытку торговцев; поэтому венецианская Синьория постановила выстроить его заново, и вскоре было закончено здание, имеющее значительно более удобное расположение внутренних помещений, равно как более роскошное, нарядное и красивое; а так как к этому времени известность Джорджоне возросла, то теми, в чьем ведении это находилось, вынесено было решение и отдано распоряжение: поручить Джорджоне исполнить фреской цветную роспись этого здания по его усмотрению, только бы он показал свое дарование и создал произведение, достойное самого красивого и самого видного места города. Поэтому, взявшись за работу, Джорджоне не преследовал иной цели, как писать там фигуры, исключительно следуя своей фантазии, дабы показать свое искусство. И действительно, там не найти истории, которые следовали бы одна за другой по порядку и которые изображали бы деяния того или иного героя, прославленного в древности или в современности; и, что касается меня, я никогда не мог понять этого произведения и сколько ни расспрашивал, не встречал никого, кто бы его понял; в самом деле – здесь женщина, там мужчина в разных положениях; около одной фигуры голова льва, около другой – ангел, вроде Купидона, и в чем дело, так и не разберешь. Правда, над главной дверью, выходящей на Мерчерию, изображена сидящая женщина, у ног которой голова мертвого гиганта – нечто вроде Юдифи, поднимающей голову и меч и переговаривающейся с немецким солдатом, который находится внизу; но я так и не мог уяснить себе, в качестве кого он хотел представить эту женщину, разве только он намеревался изобразить так Германию. Но несомненно, что в общем эти фигуры очень хорошо связаны друг с другом, что он достиг в них еще большего совершенства, а что отдельные головы и части фигур исполнены очень хорошо и в очень живом колорите и, наконец, во всем том, что он там написал, видно, что он добивался близости к живой природе, но отнюдь не подражания какой-либо манере. Здание это очень прославлено в Венеции и знаменито столько же своими удобствами для торговли и общественной пользой, сколько и тем, что на нем написал Джорджоне.
Флорентийцы порицали венецианцев за излишнюю легковесность в жизни и искусстве. Так, Леонардо да Винчи писал, что венецианцы «мало времени уделяют наукам, а в живописи предпочитают цвет форме».
В Венеции господствовала живопись, которая характеризовалась яркими, насыщенными цветами. Многие выдающиеся художники писали в свободной и жизнерадостной манере Венецианского Возрождения.
Он исполнил картину с изображением Христа, несущего крест, и иудея, который веревкой тащит его за шею. Картина эта впоследствии была помещена в церкви Сан Рокко, ныне же благодаря поклонению многих она, как мы видим, творит чудеса. Работал он и во многих других местах, как, например, в Кастельфранко в Тревизанской области, а также написал много портретов для разных итальянских властителей. Многие произведения его были посланы и за пределы Италии как поистине достойные свидетельства того, что не только в Тоскане было во все времена великое изобилие художников, но что и та страна, которая расположена по ту сторону хребта, у его подножия, – никогда не бывала обездолена и забыта небом.