Он выполнил также во дворе того же монастыря фреской Богоматерь со своим младенцем на руках, отличающуюся превосходным колоритом, а посередине церкви, по левую руку, у входа, – сидящего св. Людовика, епископа, которому св. Герард Вилламанья, брат того же ордена, представляет брата Бартоломео, в те времена настоятеля этого монастыря. В фигурах этого произведения, поскольку они написаны с натуры, видны живость и изящество бесконечные той простой манеры, которая в некоторых вещах была лучше манеры Джотто, в особенности при выражении просьбы, радости, скорби и тому подобных чувств, каковые, будучи хорошо выражены, всегда составляют для живописца честь величайшую.
По возвращении во Флоренцию Таддео продолжал для Коммуны строительство Орсанмикеле, где переделал столбы лоджий, сложив их из хорошо отесанных камней, тогда как раньше они были из кирпича, не изменяя, однако, рисунка, оставленного Арнольфо, в соответствии с которым над лоджией были выстроены палаты с двумя сводами для хранения запасов зерна, заготовляемого народом и Коммуной Флоренции. Для завершения этой работы цех Порта Санта Мариа, которому были поручены заботы о строительстве, установил выплату пошлины на площади и хлебном рынке и некоторые другие весьма незначительные повинности. Но, что гораздо важнее, по разумнейшему решению было твердо постановлено, что каждый из цехов Флоренции строит от себя один столб со святым покровителем цеха в нише и что ежегодно в праздник этого святого консулы данного цеха собирают пожертвование и там на весь этот день поднимается знамя с их гербом, но что тем не менее пожертвования делаются и Мадонне, но идут в пользу нуждающихся бедняков. В 1333 году большим наводнением были уничтожены въезды на мост Рубаконте, разрушено селение Альтафронте, от Понте Веккио осталось лишь два средних быка, Понте Санта Тринита был разрушен целиком за исключением одного разбитого быка, а от Понте алла Карайя осталась только половина, и была прорвана плотина Оньисанти. И потому тогдашние правители города постановили, что не желают более, чтобы живущие за Арно возвращались домой с таким неудобством, ибо они принуждены были переезжать на лодках; и, призвав Таддео Гадди, учитель которого Джотто уехал в Милан, поручили ему представить модель и проект Понте Веккио, наказав ему выстроить его по возможности наикрасивейшим и наипрочнейшим; и он, не жалея ни труда, ни расходов, выстроил его со столь прочными береговыми устоями и столь великолепными сводами, целиком сложенными из камня, отесанного резцом, что он выдерживает теперь по двадцать две лавки с каждой стороны, то есть всего сорок четыре с великой пользой для Коммуны, выручающей за их аренду восемьсот флоринов в год. Длина сводов от края до края – 32 локтя, средняя дорога равна 16 локтям, дорожки у лавок – по 8 локтей с каждой стороны; за сооружение это, стоившее 60 тысяч золотых флоринов, Таддео не только тогда заслужил славу бесконечную, но и теперь восхваляется еще больше, чем когда-либо; ибо, не говоря о многих других наводнениях, мост этот не был поврежден и 13 сентября 1537 года тем, которое разрушило до основания Понте Санта Тринита, две арки Понте алла Каррайя и разбило большую часть Рубаконте, а также причинило много и других заметнейших разрушений. И поистине не было разумного человека, кто бы не только не подивился бы, но и не поразился бы тем, что названный Понте Веккио остался недвижим при такой стремительности напора вод, леса и обломков, несшихся сверху, и обнаружил такую прочность. В то же самое время Таддео заложил Понте Санта Тринита, завершенный менее удачно в 1346 году и стоивший 20 тысяч флоринов золотом; я говорю «менее удачно», ибо в отличие от Понте Веккио он был совершенно разрушен названным наводнением 1557 года. Подобным же образом, по указаниям Таддео, в то же время была возведена береговая стена у Сан Грегорио на сваях, причем было захвачено два быка моста, дабы увеличить для города участок в сторону Пьяцца де Моцци и использовать его, как это и было сделано, для мельниц, которые там и находятся.
В то время как все эти работы выполнялись по указаниям и рисункам Таддео, он тем не менее не переставал заниматься и живописью, работая в здании суда Мерканциа веккиа, где в поэтическом замысле изобразил судилище из шести мужей, по числу старшин этого учреждения, наблюдающее, как Истина, нагая под прозрачными тканями, вырывает язык у лжи, закутанной в черное; внизу стоят следующие стихи:
Святому правосудию повинуясь,
Се Истина, покорно и нельстиво
Язык у Лжи коварной рвет ретиво.
Под историей же – следующие стихи:
Таддео звался тот, кем сделана работа,
Учителем его был добрый мастер Джотто.
В Ареццо ему было заказано несколько работ, которые Таддео и довел с учеником своим Джованни да Милано до последнего совершенства; из них мы видим и теперь в братстве св. Духа одну историю на стене главного алтаря и на ней Страсти Христовы со многими конями и с разбойниками на кресте; вещь эта почиталась прекраснейшей за то, как он написал распятие Христа на кресте, где несколько фигур, живо изображенных, показывают ярость евреев, из которых одни тянут его за ноги на веревке, другие протягивают губку, иные же изображены в разнообразных положениях, как, например, Лонгин, пронзающий ему бок, и три солдата, которые разыгрывают одежду и которые, бросая кости, выражают на лице и страх, и надежду; первый в полном вооружении стоит в напряженном положении, ожидая своей очереди, и кажется, что не чувствует, как ему неудобно, – так ему хочется бросить кости; другой, высоко подняв брови, раскрыв глаза и рот, смотрит недоверчиво на кости, словно подозревая обман, и ясно показывает зрителю свое желание и жажду выигрыша, третий, расстелив одежду на земле, встряхивает в руке кости и улыбается, словно хочет показать, что собирается всех обыграть. Равным образом мы можем увидеть на стенах церкви и несколько историй из жития св. Иоанна Евангелиста, а также и другие вещи, выполненные Таддео в том же городе, в которых всякий, кто понимает толк в искусстве, узнает его руку. В епископстве можно видеть и ныне позади главного алтаря несколько историй из жития св. Иоанна Крестителя, исполненные в столь чудесной манере и с таким рисунком, что заставляют признать его удивительным мастером. В Сант Агостино, в капелле Св. Себастьяна, рядом с сакристией он выполнил истории из жития этого мученика и Спор Христа с книжниками, столь отменные и законченные, что просто диво смотреть на красоту разнообразных переливов цвета и на изящество красок этих превосходно отделанных произведений.
В Казентино в церкви Сассо делла Верниа он расписал ту капеллу, где св. Франциск восприял стигматы, причем в мелочах ему помогал Якопо ди Казентино, который благодаря этому его посещению и стал его учеником. Закончив эту работу, он вместе с Джованни да Милано вернулся во Флоренцию, где в городе и за городом они расписали много досок и выполнили много значительных живописных работ; и с течением времени Таддео заработал столько, обращая все в капитал, что положил начало богатству и знатности своего семейства, всегда почитаясь человеком предусмотрительным и благоразумным. Он расписал также капитул в Санта Мариа Новелла по заказу местного приора, давшего ему замысел. Правда, ввиду больших размеров работы и так как в то время, когда строились мосты, был как раз открыт для обозрения капитул Санто Спирито с величайшей славой для Симоне Мемми, его расписавшего, названному приору пришло желание пригласить Симоне для этой работы исполу; когда он это обсудил вместе с Таддео, то обнаружил, что тот очень доволен, ибо любил чрезвычайно Симоне, вместе с которым был учеником у Джотто и которому всегда был любезным другом и товарищем. О души, поистине благородные, ведь вы без соперничества, честолюбия или зависти любили друг друга по-братски и каждый радовался почестям и заслугам друга будто своим собственным!
Итак, работа была поделена, и три стены были отданы Симоне, а Таддео – левая стена и весь свод, который был разделен им на четыре доли или четверти в соответствии с формой свода. В первой он выполнил Воскресение Христово, где кажется, что он хотел сделать попытку, чтобы свет исходил от сияния прославленного тела, как это видно по городу и некоторым горным скалам; однако он не сделал этого по отношению к фигурам и остальному, усомнившись, может быть, в возможности преодолеть обнаружившиеся при этом трудности. Во второй четверти он выполнил Иисуса Христа, спасающего св. Петра при кораблекрушении, где апостолы, управляющие судном, безусловно весьма прекрасны и между прочим тот, который удит рыбу на берегу моря (что было сделано впервые Джотто в Риме, в мозаичном корабле в Сан Пьетро), показан с величайшей и живой выразительностью. В третьей он написал Вознесение Христово и в последней Нисхождение Святого Духа, где среди евреев, стоящих у дверей и пытающихся войти, можно увидеть много прекрасно расположенных фигур. В нижней части стены находятся семь наук с их наименованиями и с фигурами, соответствующими каждой из них. Грамматика в женском одеянии обучает у дверей ребенка, внизу же сидит писатель Донат. За Грамматикой следует Риторика, у ног которой расположена фигура с двумя руками на книгах, третья же рука приподнимает снизу плащ и прижимает его к губам, Логика держит в руке змею под покрывалом, в ногах у нее читающий Зенон Элеат. Арифметика же держит доски абака, под ней же сидит Авраам, ее изобретатель. Музыка имеет инструменты для игры и под ней сидит Тубалкаин, бьющий двумя молотами по наковальне и прислушивающийся к этому звуку. Геометрия держит наугольник и циркуль, внизу же – Евклид. У Астрологии в руках – небесная сфера, в ногах у нее – Атлас. С другой стороны сидят семь богословских наук и под каждой из них люди наиболее соответствующих им сословий и положений: папа, император, король, кардиналы, герцоги, епископы, маркизы и другие; в лице папы изображен Климент V. В середине и несколько выше – св. Фома Аквинский, который был украшением всех названных наук, и в ногах у него – несколько еретиков: Арий, Савелий и Аверроэс, а вокруг него Моисей, Павел, Иоанн Евангелист и несколько других фигур, над которыми расположены четыре основных добродетели и три богословских с бесчисленными другими аллегориями, выраженными Таддео с рисунком неплохим и изяществом немалым, так что работу эту можно считать наилучшей по замыслу и сохранности из всех ему принадлежавших.