Девочка неуверенно отвела глаза. По ней было видно, она сомневалась, ей было непросто отказать. Её ручки в бархатных перчатках сжимались и разжимались. Но всё равно она ответила ему: нет. И теперь молчала.
Фан Линь на отказ никак не отреагировал; разве что немного расслабился и поник на земле. Мужчина молчал. Внутри корабля воцарилось колеблющаяся — потому что девушка в чёрном продолжала рубить своим лезвием — тишина. Медленно и безшумно разгорался чёрный браслет.
Как вдруг раздался ещё один быстрый и нежный хлопок — Мая упала на колени. Падение чёрненькой девочки вышло намного тише, чем у мужчины, но сам её поклон был куда более рьяным и даже безумным. Она вдавила свой лоб в пол и быстро заговорила с растерянной Тайи:
— Мисс… Мисс Тай, молю вас, пожалуйста, пожалуйста, помогите мне!
Тайи приоткрыла губки. А Мая не замолкала. Она зажмурилась и продолжала:
— Я прошу вас, пожалуйста, я молю, молю! — её голос перешёл на звонкий, как последняя струна инструмента янцинь, крик, и оборвался. Девочка замолчала, — но всё ещё комнату наполняло её тревожное дыхание. А Тайи в это время напряжённо смотрела на Маю, и снова, когда она уже собиралась что-то сказать, черненькая девочка резко вскинула голову и прозвенела дрожащим голосом:
— Если… Если вы не поможете, я… Я себя наврежу… — после этих слов ЦиньЖуа стала медленно подбираться к своей юной госпоже со спины, а заодно заранее полезла в кормашек, где хранила пакетики с целебным веществом…
— Мастер, Мастер вас действительно ценит… — говорила девочка. — Он собирает все ваши журналы, он беспокоится о вас, он волновался, когда к вам пришёл, он…
Мая вдохнула и ещё раз прошептала:
— Прошу вас.
А потом она резко и глухо стукнулась головой со всей своей силы о пол и крикнула:
— Прошу!
Тайи, лицом совершенно потрясённая и потерянная, глубоко вздохнула; её взгляд опустился к земле, зубки заскрежетали — казалось, она стояла на обрыве, и как безумная металась, пока её подталкивали к самому краю; Фан Линь, к этому времени немного приподнявший голову от пола, наблюдал за ней взглядом исподлобья. Тайи хорошо его знала, это правда, но и он сам понимал эту девочку и довольно ясно представлял себе, о чём она сейчас думает
Ей ведь тоже было жаль ребёнка, ей тоже хотелось помочь, — у Брони было большое сердце. Наверное, если бы Мае действительно угрожала смертельная опасность, если бы не было вот-вот готового нагрянуть Тан Луня, который крайне маловероятно, что решит убить свою внучку, но только создание в чёрном, Тайи бы уже согласилась помочь — но сейчас она ещё мялась. И всё потому что девочка, по всей видимости, тоже дала себе какое-то обещание.
Возможно, как Фан Линь клялся не падать на колени, она поклялась больше никогда не быть его бронёй. Или вообще ничьей бронёй. Вот она теперь и мялась. Фан Линю нужно было как-нибудь подтолкнуть девочку, помочь ей принять решение, дать ей причину нарушить свою клятву. Мужчина призадумался и проговорил:
— Тебе не обязательно снова становиться моей броней…
Тайи подняла на него свой потерянный взгляд.
Мужчина стал тихим и спокойным голосом рассказывать ей свою мысль:
— Давай вместо это я стану твоим воином? Используй меня и помоги ей. А потом брось. Как вещь, — предложил он. — Всё равно я теперь одноразовая штука…
— … — Тайи было хотела ему сразу ответить, но замялась и прикрыла глаза. Прошло несколько секунд. Фан Линь вдруг подумал, что будет очень неловко, если она сейчас согласится, а весь мир сразу загрохочет, явится Звёздный Владыка, и согласие окажется слишком запоздалым. Неприятное, наверное, будет чувство, прямо как когда он упал-таки на колени, а ему всё равно не дали хлеба… Кстати говоря, Фан Линь потом нашёл этого человека и заставил его съесть свой ботинок…
— Только… — наконец заговорила Тайи, и Нин Юэ взглянула на неё взволнованными глазами. — Только попробуй проиграть, — сказала девочка и сверкнула глазками.
Фан Линь едва сдержал улыбку:
— Обещаю.
Тайи кивнула, потом кивнула ещё раз, быстрее, и сказала, повернувшись к Нин Юэ:
— Раздевайся… Снимай меня.
— Ты уверена? — спросила девушка.
— Нет… Поэтому давай быстрее, — вздохнула Тайи. — А ты не смотри! — вдруг вспылила она на Фан Линя, который уже встал и заглядывался на девушку; сразу за спину мужчины зашла ЦиньЖуа и накрыла его глаза своими нежными ладонями…
Меж тем снаружи корабль был совсем непрозрачным, а серебристым, и выглядел он как побитый петушок; девушка в чёрном нависала над ним грозной и маленькой тенью, и рубила его своим чёрным лезвием. Каждые удар его был предельно сосредоточен, вся сила была собрана на самом лезвии, но даже так несмотря на это, на всей протяжённости моря, до самого горизонта, серебрились плавающие кверху брюхом мёртвые рыбёшки.
Персонал отеля, а также все его гости, стояли на крышах зданий; по краям их горели узоры, которые впитывали ударные волны и заземляли их, как громоотводы. Если бы не это, все люди, даже особенно слабые культиваторы, давно бы уже валялись на земле с порванными барабанными перепонками.
Отдыхающие с волнением наблюдали за разворачивающейся на пляже сценой. Медленно, но верно чёрная девушка вскрывала серебристую оболочку на удивления крепкого корабля; напряжение нарастало; люди одновременно мечтали, чтобы всё закончилось как можно скорее, и страшились этого момента, ведь кто знает, что девушка будет делать дальше… Но при этом никто и не думал бежать: ни старик в кресле качалке, ни супружеская пара, в которой мама и папа держали в руках сына и дочку — никто из них не бежал и даже не пытался прятаться, потому что они понимали: это бессмысленно. Мастер на стадии Эманации мог моментально уничтожить всё в радиусе пары десятков километров. Он мог за несколько минут превратить весь курорт в одну большую серую пустыню. Бежать от него было столько же смысла, сколько его было в том, чтобы пытаться убежать от падающей звезды, — она тебя всё равно догонит, не сама, так взрывной волной.
Все люди с волнением смотрели то на корабль, то на пятёрку воинов в длинных халатах, которые выстроились вдоль крыш. Воины хмуро наблюдали за происходящим на пляже. Всего их было пятеро. Посредине стоял самый внушительный — старик с волнистой белой бородой и лицом одновременно немного рыжим, и седым, как персик. Прямо возле него стоял высокий мужчина с ушами, как у обезьяны.
— Господин Чжань Тэнь, — обратился мужчина к старику почтительным голосом, — сколько ещё?
Старец по имени Чжань Тэнь нахмурил свои серые брови и сказал, поглаживая бороду:
— Минут пятнадцать, не больше… Этот корабль сделан из удивительно крепкой стали. Чей он?
— Господин, судно принадлежит некой модели, которая прилетела сюда на фотосессию.
— Модели… Странно! Зачем же «модель» понадобилась такому могучему существу… И откуда у неё такой корабль? Здесь что-то не так…
— Господин, вы думаете всё не так просто?
— Непросто… Впрочем, — старик покачал своей лохматой головой. — Всё это неважно. Кто бы ни прятался внутри, как черепаха в своём панцире, он слаб; я не чувствую ауры даже Сердца, и уж тем более Эманацию… Когда эта консервная банка вскроется, все внутри превратятся в фарш… Нам остаётся только надеяться, что монстр на этом угомонит свой аппетит… Или что придёт наконец подкрепление… Хм? А это ещё что такое? Им жить надоело? Или они решили не тянуть со своей смертью? — вдруг голос старика Чжань Тэня зазвучал удивлённым; все остальные четверо человек растерялись и присмотрелись к серебристому кораблю. На их глазах его боковая дверца стала медленно открываться…
54. Где-то я его Уже Видел…
В кромешной темноте тощая девушка сидела на голубовато-белом яйце; яйцо это было большое, так что девушка без труда свешивала с него свои тонкие как шпильки ножки. Она была страшно худая, но худоба эта едва проглядывалась сквозь разливающиеся на её тело белые волосы; они бы скрывали и половые признаки девушки, да только скрывать было нечего, ибо она была похожа скорее на куклу, чем на живое существо, — даже её глаза, глубокие жёлтые зрачки на чёрном, хранили стеклянную неподвижность.
А ещё они были внимательны.
Девушка смотрела на возвышающееся перед собою широкое каменное колесо. Оно было сухим, серым, неподвижным и с ровным налётом пыли. Но вдруг, под этой пылью, в самом низу колеса вспыхнула красная руна. Повеяло жаром. А за ней загорелась ещё другая руна, и ещё, и ещё, шесть, семь… Восемь.
Девять.
В сиянии пламенного колеса кожа девушки стала немного румяной, как лёд в лучах солнца на закате; вот она приподняла голову, и на вершине колеса вспыхнула ещё одна руна, Десятая — и в ту же секунду всё окружающее пространство пробрала дрожь.
Колесо дрогнуло, пришло в движение. Оно вдруг повернулось, обливая девушку светом и безумно мелькая огоньками на её нежной коже. Колесо совершило оборот, потом ещё один. Оно оборачивалось всё быстрее и быстрее, и в это же время внутри него медленно разгорался, рос и ширился огонёк. Сперва он занимал всего одну десятую внутреннего диаметра колеса, но уже тогда огонёк бился подобно бешеному сердцу. И с каждым ударом пламя становилось всё больше, и чем оно было больше, тем ярче гремел его стук.
Фан Линь ощущал биение сердца во всём своём теле; оно стучало маленькими раскалёнными молоточками в его венках. Мужчина выдохнул страшный жар и медленно вышел из серебристого коридора на ясный голубой свет. Сразу дунул бриз, разметая его длинные чёрные волосы по сияющей небесной лазурью броне.
Броня его была как будто бронзовая, но такая чистая, что её поверхность зеркально отражала высокий небосвод и зависшую посреди него, подобно кляксе, чёрную девушку.
Фан Линь взглянул на неё и прищурился; девушка тоже опустила на мужчину взор.
— Давно не виделись.
— …
Создание в чёрном молчало. Воцарилась тишина, наполненная одним только шумом ветра
— Извини, что убил тебя в прошлый раз. Обстоятельства, сама понимаешь.