Женщина, однако, ловко повернула голову и поцелуй пришёлся ей в щёку.
— Ещё слишком рано, дорогой, — проговорила Цинь Жуа певучим голосом, отстраняясь. — Сперва завтрак.
Но Фан Линь её не слышал, — он не мог поверить в своё счастье, и оно сияло внутри него, сквозь его лицо, как ослепительная звезда; мужчину распирало от радости, — он застыл, его пальцы сами собой сжались в кулаки, а взгляд устремился в звёздное окошко.
Потом, примерно через пару десятков секунд, мужчина понял, как глупо сейчас выглядит, прокашлялся, и присоединился к Мае и Цинь Жуа, которые в это время уже устроились за круглым серебристым столиком. Фан Линь приставил к нему стул и без лишних слов взялся за трапезу. На белой тарелочке перед ним лежала куриная грудка — мужчина расправился с ней как дикий волк, и даже раскусил несколько косточек, пока обгладывал их до белого лоска; потом он схватил чашку чая. Фан Линь отпил немного и сразу взялся за сахарницу и высыпал из неё в небольшую чашечку добрую половину сахара; размешал; выпил. Стукнул чашкой о столик. Нашёл кусочек белого хлеба и стал и его тоже посыпать сахаром и жадно жевать.
Всё это время Мая поглядывала на своего Мастера: ей было одновременно и радостно за него, и немного неловко; в какой-то момент она заразилась энтузиазмом Фан Линя и тоже опустила палочки и взялась за грудку руками, — удивительно, но это только замедлило девочку.
Цинь Жуа смотрела на пару как на зверюшек из зоопарка, улыбалась и умилялась.
Наконец Фан Линь закончил со своей трапезой, немедленно встал из-за стола, и вдруг он снова схватил служанку за пояс; женщина собиралась опять от него ускользнуть, и может даже щёлкнуть по лбу, легонько, чтобы успокоить буйного, но затем она вспомнила, как сама, только что, отшутилась будто сперва нужно позавтракать, а потом флиртовать; и женщина нашла настолько забавным, что рвение мужчины вновь вспыхнуло сразу после трапезы, как будто он воспринял её слова всерьёз, что не успела опомниться, как их губы соприкоснулись. Его руки прошлись её спине. Мая опустила голову. Её щёчки уже начинали краснеть, но тут раздался спасительный для девочки очень недовольный кашель.
— Я не мешаю? — прозвучал раздражённый голосок.
Фан Линь оставил Цинь Жуа и повернулся ко второй дверцы, в правом конце комнаты напротив окна. Оттуда на него смотрела, как-то так сверху-вниз, даже несмотря на свой рост, девочка в простом белом платье и белых шортах. Её ровные бледно-золотистые волосы разливались до пояса, а недовольные, немного прищуренные глаза сияли металлическим блеском. Фан Линь улыбнулся и поставил Цинь Жуа на землю. Женщина тоже улыбнулась и вдруг скользнула мужчине за спину. Фан Линь услышал у своего уха горячий шёпот:
— Осторожней…. если не держать себя в руках, можно и обжечься, — Цинь Жуа встала на носочки у него за спиной и дунула на колечко в его ухе; вдруг мужчина поморщился, — что-то острое кольнуло его в бок. А служанка отстранилась и пошла на выход. За нею полетел небольшой кинжальчик. Женщина поймала его своим рукавом, и дверь за ней закрылась.
Фан Линь погладил бок и сделал себе заметку в следующий раз не лапать её без спроса, — а то кто знает, кто кого проткнёт в постели в следующий раз…
Тайи меж тем ещё пару секунд недовольно смотрела на дверь, за которой исчезла женщина; потом девочка снова посмотрела на Фан Линя, — её взгляд стал ещё холоднее, и сказала:
— Идём.
Она повернула и вышла. Фан Линь без лишних слов пошёл следом, и уже на выходе показал Мае, чтобы она сидела на месте — разговор, судя по всему, намечался личный.
Как только Фан Линь вышел в коридор, он уже более или менее оправился от своего восторга, и только небольшие искорки радости всё ещё пульсировали у него в груди; мужчина не обращал на них внимания и смиренно шёл следом за Тайи.
Она привела его через коридор в небольшую белую комнату со столом посреди, с обеих сторон которого стояло два стула. Тайи уселась на один из них, Фан Линь без лишних слов присел на второй. Между ними стояла Нин Юэ в деловом костюме.
Она протянула девочке листок — Тайи стала бегать по нему глазами. Затем кивнула. Тогда Нин Юэ взяла листок, подписала и передала Фан Линю:
— Можете поставить подпи…
— Подписывай, — сказала Тайи.
Фан Линь без лишних слов взял ручку и не читая подписал. Даже если он продавал себя в рабство — ему было всё равно. Он был должником Тайи, а долг надо возвращать. Девочка немного удивилась тому, как быстро он дал согласие, а потом выдохнула и размякла на стуле, скрестив ручки; меж тем Нин Юэ подняла листок и стала зачитывать его, как приговор:
— Согласно данному договору… Сторона А соглашается исполнять роль «Брони» стороны Б, но только в том случае, если сторона Б заранее сделает официальный запрос стороне А, и только на заранее обговорённый срок, с возможным продлением, но только в том случае, если обе стороны согласны на данное продление, и если сторона Б обязуется намеренно не содействовать образованию ситуаций, обязующих необходимость возможного продление, под которыми понимаются все ситуации типа 1, 2, 3 (смотреть приложение 2)…
Фан Линь слушал всю эту сухую как речь с приоткрытыми губами; потом мужчина закрыл рот и даже сжал зубы. Суть только что подписанного договора была следующей: Тайи была согласна быть его броней. Иногда. Но только если он при этом обязался не мешать её карьере и сам обязался выполнять любые её запросы, такие как… В смысле помогать ей. Если нужно. Быть её воином.
Когда Нин Юэ закончила читать, на пару секунд повисло молчание. Тайи медленно заговорила:
— …Ты всегда говорил «я». Я то, я это… Этого «я» победил, этого тоже «я» победил. А я всегда думала, что это были «мы… «Мы»… — девочка наклонила голову.
— Но больше я так не думаю, — сказала она и снова подняла на него свои глазки:
— Теперь это действительно «ты», один. И «я» тоже одна. Я могу тебе иногда помогать. Но только если ты попросишь заранее. И только если захочу. Ясно?
Фан Линь смиренно кивнул.
Затем мужчину кивнул ещё раз, встал и с трудом сдерживая улыбку вышел за дверь…
64. Актуализация Дао
Когда Фан Линь вышел за дверь, мужчина таки спустил с поводка свою улыбку, — он размялся, ещё немного постоял, с довольно глупым выражением лица, и удалился в коридор; в это же время Тайи посмотрела на лежащий перед собой листок договора и вздохнула.
— Даже не прочитал… — произнесла девочка и цокнула языком.
— Я не понимаю… — вдруг обратилась к ней Нин Юэ, голосом тихим, но в то же время сильным, и становящимся, с каждым её словом, всё громче: — Если ты не доверяешь ему, зачем ты соглашаешься на всё это? Просто хочешь помочь?
Тайи взглянула на неё, потом снова на контракт:
— Это не для него, — объяснила девочка. — А для меня… — сказала она и ущипнула зубками нижнюю губу.
— Для тебя?
— Я хочу помочь ему, немного, это правда, но ещё… Я не то чтобы… Ненавижу быть бронёй… — призналась Тайи.
— Мне нравится, иногда… Это так просто, наверное потому что моя природа…
— Тогда?.. — растерялась Нин Юэ.
— Но мне страшно. Быть артефактом даже слишком просто. Я… Иногда мне даже казалось, что я как будто растворяюсь в этом. Ещё немного и стану совсем как «вещь». Например, когда он сражался и всех побежал, все тогда смотрели на него, а я в это время думала — я ведь тоже тут, но меня не замечают… И ещё он постоянно говорил это я, я… Так бесит, — девочка хмыкнула.
— И в то же время мне было страшно, потому что мне это нравилось…
Страшно… Ибо Тайи чувствовала, что ещё немного и она совсем исчезнет.
Именно страх, не обида на Фан Линя за его тогдашние слова, а тот образ, который он нарисовал, образ её сидящей на могиле и обвивающей его холодное и мёртвое тело окончательно довёл девочку, именно он заставил ей побороть робость; она вышла и хлопнула дверью тогда из-за злости, но именно страх не позволил ей вернуться несмотря ни на что.
Заставил уйти.
Что было довольно непросто для брони. Без воина она неполноценна. Просто чтобы перемещаться, ей приходилось прятать себя настоящую внутри сумки и проецировать душу наружу, делая вид, что сумку эту тянет ребёнок…
Первая время её отдельная жизнь вообще напоминала дурной ситком, пропитанный чёрным юмором. На своей первой работе Тайи наряжалась не в платья, а в костюм на все тело, костюм огромной розовой панды, которая раздавала детям шарики в парке развлечений. Зарплата была мизерная. Девочки всё время стояла на грани того, чтобы просто отключиться и впасть в гибернацию от голода. Чтобы этого не допустить, Тайи приходилось экономить силы и всё свободное время проводить в спячке, — в итоге она работала двенадцать часов, потом на двенадцать часов засыпала, просыпалась и снова шла на работу. А труд — это труд даже и для брони. Девочка изнемогала.
Но держалась.
Вспоминая то тяжкое время? Тайи снова посмотрела на контракт.
— Я многого добилась, — сказала она уверенным голосом. — Я не хочу всё это потерять. Не хочу снова быть просто бронёй. Мне всё ещё… быть на людях, — она немного опустила голову. — А с ним просто, но я не хочу так. Это бумажка — это барьер между нами. Мне с ней проще… — призналась девочка.
— К тому же, — добавила она чуть тише. — Теперь, когда это я и он, мне будет проще понять, что я вообще о нём думаю…
Именно в этом была причина контракта, но Фан Линь понимал её совершенно иначе. С точки зрения мужчины, Тайи предложила ему всё это только потому, что он уже был стар. Ему оставалось недолго. Девочка хотела попрощаться с ним таким вот способом, высказать свою благодарность, ну и из-за профессиональной деформации, наверное, ей нужно было всё это закрепить контрактом. А может так она хотела показать, что их отношения сугубо деловые? Фан Линю не хотел даже гадать.
Теперь, когда всё уже было обговорено, мужчина сильно жалел, что не сказал ей, что возможно он всё ещё мог культивировать. С одной стороны, это ещё следовало подтвердить, ведь всё это вполне могло оказаться просто фантазией из которой на деле ничего не выйдет, а с другой он чувствовал себя немного виноватым, как будто он утаил это от Тайи; мужчина решил обязательно ей всё потом рассказать и переписать контракт, если будет нужно. Но это всё, конечно же, если потом он не будет опять сидеть как деревянная кукла и тупо кивать — вспоминая теперь о встрече как бы со стороны, Фан Линю находил своё поведение крайне нелепым и убогим.