Фан Минюэ повернулась и пошла по этому тонкому слою. Меж тем вокруг девушки метались синеватые бабочки. После того как её глаза покраснели, они как будто ускорились, и уже не просто нежно парили, но гонялись друг за другом, сталкивались, снова разлетались и опять летели друг дружке навстречу. В какой-то момент две бабочки как будто сцепились и вместе свалились на землю, тихо и бешено хлопая крылышками. Но уже очень вскоре одна бабочка притихла, за ней притихла и другая — бабочка победительница склонилась над телом соперницы и стала жадно пожирать тушку проигравшей.
А Фан Минюэ шла всё дальше, и вот уже она встала у высоких ворот. Ворота начали открываться перед неё, но вдруг девушка снова мелькнула глазками, и они рассыпались в две горки пепла. Девушка прошла вперёд. Ей в спину дунул страшный холод.
Фан Минюэ ступила на широкие каменные улицы. Она несколько раз повернула, шагая в ровном, но грозном темпе, и уже очень скоро перед ней замаячил вход в небольшое поместье. В нём проживал Фан Линь и остальные. Девушка пошла прямо на ворота, словно собираясь их выломать, но тут дорогу ей преградил высокий человек, с ног до головы закутанный в белые одеяния.
— Госпожа... — сказал он.
Фан Минюэ остановилась и взглянула на него широкими красными глазами.
Человек слегка вздрогнул и заговорил. В ночи, на улочке, зазвучал его нежный голос:
— Вам нужно успокоиться, Госпожа, вы...
— Пропусти, — сказала Фан Минюэ.
Человек в белом вздрогнул сильнее, — на его одеянии, примерно там, где должен был находиться рот, стало разрастаться красное пятно.
— Госпожа, я не... Не могу вас пропустить, пока вы не будете спокойны. Это опасно для наших гостей... Прошу вас, вы... Вы... Кха! — его нежный голос оборвал грубый кашель. Мужчина свалился на колени. Красные пятна стали больше и теперь уже набухали по всему его телу — ещё совсем немного, и он сделался бурым с ног до головы. Тело человека терзала всё более сильная дрожь.
— П-прошу вас, Госпожа... — прошептал он, трепещущий словно алый огонёк на ветру.
Фан Минюэ взглянула на него сверху-вниз, и вот она уже стояла прямо перед ним, сжимая его голову своими тонкими пальцами. И голова эта казалась такой хрупкой, как будто стоит совсем немного на неё надавить, — и она свернётся.
И лопнет.
Человек теперь уже не в белом, но в красном, больше не мог произнести ни слова; он только болезненно и хрипло заныл. Потом его дрожь даже немного сошла на нет, словно он напрягся и готовился принять удар... И тут раздался грохот; посыпалась пыль. Человек растерялся, вскинул взор и увидел, что его Госпожа вдруг врезалась головой о стену. Она оставила в ней большую дырку.
Девушка вытянула из неё пыльную голову, слегка встряхнула, и снова посмотрела на своего слугу – больше её глаза не были красными. Они опять сверкали как драгоценные камни.
— Госпожа... — человек сперва растерялся, а потом немедленно опустил голову в поклоне. Сверху до него донёсся спокойный женский голос:
— Всё в порядке, приступ закончился... Можешь идти.
— Как скажите, Госпожа... — слуга немедленно поднялся на ноги и поклонился — во время его поклона на землю капнула несколько капель крови, — а потом медленно побрёл по каменной дороге. Уходя, он пошатывался и словно слизень оставлял за собой красный след. Девушка проводила его глазками и опустила голову. Потом она вдруг сказала:
— Можешь взять любое сокровище, чтобы обработать свои раны.
Человек, отдалившийся уже на довольно приличное расстояние, остановился, повернулся и снова отвесил поклон. А затем продолжил ковылять по дороге. Девушка провожала его взглядом ещё пару секунд, а потом она снова посмотрела на тяжёлые деревянные врата, выкрашенные голубой краской. Фан Минюэ открыла их одним движением руки и совершенно бесшумно вошла в поместье. Во дворике её ожидал стол и три стула. Ужин уже давно завершился, все столовые приборы убрали, и лишь несколько тёмных пятен на белой скатерти намекали на недавнюю трапезу.
Фан Минюэ взглянула на стол совершенно мимолётно, даже не останавливаясь, и сразу зашла в поместье. Она ступила в просторную комнату, в углу которой лежал телевизор. Прямо напротив него, у окна, размещалась широкая двуспальная кровать. Из-под одеяла выглядывала пара ног. Девушка было собиралась окликнуть спящего, как вдруг одеяло дёрнулось, и выглянули ещё две белые ножки — сразу же глаза Мин Юэ вспыхнули красными огоньками, и девушке потребовалось огромное усилие, чтобы их потушить. Она вдохнула и вдруг топнула.
Всю комнату охватил дрожь, совершенно бесшумная, но Фан Линь всё равно вздрогнул, как будто кто-то ударил молотом прямо в его барабанные перепонки. Мужчине потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя. Он повернулся и увидел на входе в помещение девушку, сверкающую на него своими светлыми глазами.
— Чего ещё..? — растерянно спросил мужчина, пытаясь прийти в себя.
— Вставай, — грубо скомандовала девушка.
— Куда-то спешим?
Фан Минюэ нахмурилась и снова топнула, и снова у Фан Линя зазвенела голова.
— Ауч, как грубо со стариком.
— ...
— Сейчас, сейчас, — поморщился мужчина на красный блеск в её зрачках и наконец вскочил с кровати. Но сделал он это немного необдуманно, потому что хотя и было совершенно темно, Фан Линь предстал перед девушкой в своём самом первозданном облачении; Фан Минюэ немедленно выпучила глазки, вздрогнула и отвернулась, — возможно она даже покраснела... Но сказать было сложно — всё-таки в комнате было очень, очень темно...
Пока Фан Линь натягивал свои штаны, проснулась Цинь Жуа. Она присела на кровати, прячась под одеялом и разливая на него свои рыжие волосы:
— Уже уходишь? — спросила женщина.
— Дела, наверное, — ответила Фан Линь, натягивая ботинки.
— С ней? — покосилась девушка на Фан Минюэ.
Фан Линь качнул головой и выпрямил спину.
— Советую тебе вернуться в ближайшие... Двадцать минут.
— Или? — спросил мужчина, уже на выходе во дворик.
— Или меня здесь больше не будет. Никогда, — улыбнулась Цинь Жуа.
— Тогда поспешу, - усмехнулся Фан Линь, вышел и прикрыл за собой дверцу. А потом сразу же ощутил на себя взгляд настолько холодный, что даже немного обжигающий.
— Похотливое животное, — сказала Фан Минюэ.
— Не отрицаю, — ответил Фан Линь и сразу же пожалел о своём ответе, потому что девушка стала ещё более хмурой, а в её глазах заиграли красные искры. Мужчина сразу же раздавил ухмылку на своём лице, прокашлялся и спросил своим самым сухим голосом:
— Так, чего тебе нужно?
— ...Идём за мной, — кратко ответила ему Фан Минюэ и пошла на выход из поместья — Фан Линь смиренно побрёл за ней. Они вышли на каменную улочку, потом прошлись ещё немного и уже вскоре Фан Линя щипал мороз, пока они вместе шагали по тонкой тропинке среди подсолнухов. Мужчина, однако, не обращал ни малейшего внимание на холод — он был совершенно серьёзен, даже немного взволнован, ибо понимал, что судя по всему что-то произошло с Фан Хуа. Он уже было собирался спросить, что же случилось, но потом заметил явно раздражение Фан Минюэ и разумно придержал язык за зубами; если так подумать, когда-то давно он уже решил про себя иметь как можно меньше связей с этой женщиной.
Она была слишком опасна.
И не только из-за своей смертоносной родословной, из-за которой ей время от времени сносило крышу, но ещё потому что... Впрочем, не время о таком думать, — Фан Линь заметил на горизонте ледяной гроб, выбросил лишнее из головы и слегка ускорился. Фан Минюэ заметила его волнение и как будто ещё сильнее разозлилась. Она проследовала за мужчиной, а тот уже наклонился перед гробом и смотрел на девушку внутри. Сразу же Фан Линь заметил её окровавленные ноготок. Мужчина нахмурился и серьёзно спросил Фан Минюэ:
— Что случилось?
Девушка недовольно покосилась на него и ответила:
— Ты.
Фан Линь опешил.
— Это твоя вина.
...
100. Самая Сокровенная Тайна....
На небесной черноте во всю уже сверкали звёзды и бельмом висела планета, когда Фан Линь вернулся в своё поместье. Он вошёл во дворик, прошёл пять метров, развернулся, прошёлся назад и закрыл за собой ворота: мужчина давил на них руками, пока они не вздрогнули, сведённые вместе.
Потом он постоял пару секунд и вяло побрёл в помещение. Фан Линь забрался на деревянный паркет и в темноте комнатки добрался до кровати. Мужчина свалился на неё, не раздеваясь, и добрую минуту прижимал лицо в матрас, — могло даже показаться, что он так себя душит. Потом Фан Линь развернулся, уныло взглянул в потолок и подвинулся немного выше, — он уложил свою голову на нежные ножки усевшейся в одеяле у изголовья Цинь Жуа. При этом женщина не сказала ни слова, — она смотрела на него немного щуря свои светлые глазки и самую малость улыбаясь.
Прошло ещё некоторое время, и наконец мужчина заговорил:
- Скоро улетаем.
Цинь Жуа кивнула.
— Я идиот, — заявил мужчина.
Цинь Жуа кивнула...
— Помнишь ту штуку? Усилитель, как там его... Эта дрянь... В общем, ха... Древние Бессмертные привлекают Ци во время культивации. Логично, но я об этом вообще не подумал, — Фан Линь цокнул языком.
— А у этой мелкой Ци смерти, знаешь ли. Умно я поступил, когда принёс её сюда? — злобно улыбнулся мужчина.
Всё что он сказал было очевидным, об этом можно было догадаться, если бы он хоть немного подумал. Но мужчина то ли совсем отключил свой мозг, то ли каждый раз его занимали другие мысли, — какое оправдание ни ищи, факт остаётся фактом: он совершенно не заметил, что культивируя наносит вред Фан Хуа. Немного, самую малость, но если бы он был здесь не два дня, а два месяца, то в какой-то момент сердце девушки могло бы просто остановиться.
Оно и так висело на волоске.
Хвала небесам, что её сестра это заметила. И пуская Фан Линь тоже наверняка бы в какой-то момент обратил внимание на проблему, пуская шанс наихудшего развития событий был минимален, — его и не было вовсе, по сути, — всё это совершенно не мешало ему испытывать на сердце жгучий и болезненный стыд, который не могла заглушить даже ноющая пощёчина у него на щеке, которой мужчину наградила Фан Минюэ — он её заслужил.