– Иными словами, нынешнее положение дел ведёт нас к неминуемому падению. Если не ты, то я, став главой, проведу эти реформы, но момент будет потерян, так как к власти я приду ещё нескоро. Но если ты согласишься, то мы подстрелим одной стрелой двух зайцев.
– Ты говоришь про перемены, но в чём они заключаются?
Элин, услышав вопрос, мысленно ухмыльнулся: по тону и выражению лица отца было видно, что слова сына его зацепили за живое.
– Сейчас лето, отец. Следовательно, большая часть анимусов и воинов вне города, и вернутся они не раньше чем через месяц. Этого времени хватит, чтобы объявить звание главы боковой ветви номинальным и не дающим никакой власти, а места старейшин передать тем, кто действительно может помочь клану. Среди нас есть и те, кто ценит рунное дело, и ремесленники, и те, кому близка торговля. А ещё я практически уверен в том, что предложи мы сторонникам старейшин хорошее положение в обновлённом клане, и многие из них перейдут на нашу сторону.
– Ты об одном забываешь, сын: не только люди старейшин сейчас зарабатывают деньги за стенами, но и наши тоже.
– О тех, кто остался здесь, отец, я позабочусь лично. Мной был достигнут серебряный ранг, и я уже нахожусь на полпути к золотому. Двое серебряных анимусов не станут для меня проблемой, не говоря уже о медных и бронзовых воинах.
– Это невозможно. – Дорш говорил спокойно, но в его глазах застыло удивление пополам с надеждой. – Никто ещё не достигал такого ранга за месяц, Элин. И даже за год…
– Учитель может подтвердить мои слова, отец. Тот инцидент со змеёй сильно на меня повлиял, предоставив шанс стать сильнее. – Элин даже не пытался как-то продемонстрировать свою силу, так как понимал: и сложная, и простая рунная вязь в глазах отца будет одним и тем же. – И я стал.
– Мы всё равно не избежим потерь.
– Но их будет не больше, чем в том случае, если зимой старейшины соберут ударный кулак и попытаются нас свергнуть. К тому моменту я стану ещё сильнее, и из тех, кто осмелится пойти против нас, в живых не останется никого.
Элин знал, какое место в жизни его отца занимал клан. Понимал, что если он предложит вариант, могущий свести потери к минимуму, то отец, не обнаружив в нём отрицательных сторон, согласится.
– Я не прошу дать ответ прямо сейчас, отец. Завтра я посещаю салон Фуга, а послезавтра жду твоего ответа. Время особенно ценно, так что затягивать не стоит.
Материализовавшиеся из перстня листы бумаги с подробным описанием того, как именно Элин хотел изменить структуру клана, легли на стол, а сам анимус покинул кабинет, воспользовавшись тем, что отец всё ещё пребывал в некотором замешательстве относительно столь сильно поменявшегося характера сына и того, что он предлагал.
Устроить маленькую бойню сейчас – или большую потом. Вот как это звучало для главы малого клана Нойр.
Хлопнула подхваченная сквозняком дверь, вскинулись и опали занавески на окне, а Дорш всё так же продолжал смотреть на отшлифованную и покрытую лаком поверхность стола, на котором лежали аккуратные, исписанные изящным почерком листы бумаги. Структурированная, складная мысль, уловить которую смог бы и ребёнок, словно вернула на место что-то, ранее отсутствовавшее в сознании главы клана. И это что-то сейчас медленно прорастало в его голове, поднимая из глубин памяти такие далёкие, но одновременно с тем близкие где обрывки, а где и целые пласты воспоминаний.
После смерти Галеса мир наследника, неожиданно ставшего главой, разом перевернулся, а проблемы, которые ранее решал отец, оказались не такими незначительными, как считал не ведающий настоящих забот Дорш. Что будет куда вернее – проблемы оказались огромными.
Состояние клана, едва сводящего концы с концами, неуёмные аппетиты старейшин, с каждым днём забирающих всё больше и больше власти, отсутствие талантов среди молодёжи – со всем этим требовалось разбираться, и разбираться вдумчиво. Дорш изначально оказался под огромным давлением, но не сломался в ту же секунду, отстоял своё право занимать кресло главы, и до сего момента продолжал за него держаться.
Держался, не имея ни единой возможности направить сколь-нибудь значимые усилия на по-настоящему важные вещи. Старейшины делали всё для того, чтобы у действующего главы не было времени на что-то помимо решения регулярно поступающих, безотлагательных проблем клана. С горем пополам Доршу удавалось не только справляться с этим напором, но и в меру своих сил отвечать почувствовавшим власть старикам, неизменно сводя силы обеих сторон к паритету. В худшие годы для этого ему приходилось даже нанимать анимусов со стороны, что все прочие кланы почти наверняка восприняли как проявление слабости.
Дорш уже не надеялся на что-то хорошее, мечтая лишь о том, чтобы его семья прожила в мире и спокойствии как можно дольше, а после изгнания не испытывала великой нужды в деньгах. Его единственный сын, Элин, был молод, и лидерских качеств, как, впрочем, и хладнокровия с уверенностью в себе, никогда не демонстрировал. И даже чудом появившегося на горизонте протектора Дорш воспринял как знак, гласящий, что он всё делает правильно. Что и Иннес, и Элин точно не будут убиты и после его казни смогут прожить нормальную жизнь.
Даже изменившийся характер сына не вызвал в мужчине желания делать что-то сверх того, чем он уже занимался. А когда сегодня Элин пришёл и изложил свой план, сказав о том, какой силы он уже достиг и какой достигнет в будущем, Дорш понял, что он – мусор. Не лидер, не пример, на который можно равняться, а безынициативная, сломанная кукла, столько лет смиренно плясавшая под дудку старейшин. Он мог множество раз достать меч и обезглавить ублюдков, мог приказать сделать это верным людям и, даже прослыв безумцем, спасти свой клан. Мог дать своему наследнику возможность править без внутренних врагов, без никогда не отступающего страха проснуться от жара в пробитой кинжалом груди, без опасения за близких… Но вместо этого он смирился с неизбежным поражением, все семь лет отбиваясь от нападок старейшин, а каждую свободную минуту тратя не на дело, а на семью.
А ещё лгал, делая вид, что всё хорошо. Ни Иннес, ни Элин раньше даже не догадывались о том, насколько всё плохо. Лицемер, но не политик. Хороший отец, но отвратительный глава клана. Вечно улыбающийся, но в душе рыдающий навзрыд человек.
Тридцатилетнему аристократу не хватало духа на то, что порывался сделать его лишь недавно поднявший голову сын. И одно только это уже заставляло Дорша задуматься о том, насколько он компетентен как лидер, и не будет ли лучшим вариантом хотя бы номинально передать бразды правления кланом Элину.
«Но сначала нужно разобраться с этим», – подумал мужчина, решив ещё раз перечитать план сына. Лучше всего у него получалось критиковать чужие идеи, и сейчас, вероятно, этот талант мог пригодиться…
Глава 20
Среди всех традиций Китежа можно было найти как старые и бессмысленные, но всё ещё не отброшенные, так и новые, прогрессивные, существенно облегчающие людям жизнь. К последнему типу относилась и мода на организацию салонов не на территориях кланов, а в одном из девяти приёмных домов – практически дворцов, снаружи и внутри ничем не уступающих всему тому, что могли предложить самые богатые кланы.
Эту моду сопровождала целая череда плюсов, начиная с возможности лишний раз не пускать на территорию клана посторонних и заканчивая удобным расположением дворцов – недалеко от центра города, в окружении пусть не слишком больших, но всё-таки садов. Заправлял этой недвижимостью малый нейтральный клан Сенти, чьих представителей можно было даже не пытаться привлечь к чему-то ещё – они отказывались от всего, считая, что нельзя поддерживать нейтралитет, сотрудничая с кем-либо.
«И в этом есть определённый смысл», – проскользнула мысль в голове Элина, когда он вместе с Юстианом прошёл под аркой из белого металла, выйдя на струящуюся меж деревьев тропинку в окружающем малый дворец саду. Засаженный преимущественно лиственными деревьями и цветами, он производил неплохое впечатление, но, что важнее, не перетягивал на себя внимание с массивного, кажущегося трёхэтажным здания из белого с бордовыми вставками камня.
Не простая коробка, столь любимая архитекторами на заре становления великих городов, а полноценное, могущее похвастаться изящными изгибами и нетривиальной планировкой здание. Здесь присутствовали внушительный балкон, обнесённый невысоким забором, с которого открывались поразительные виды на сад; арочный тоннель, освещаемый лучами солнца, проходящими через сложную, спрятанную в потолке систему зеркал; даже крошечной, сокрытой в лабиринте из кустов беседке нашлось место вопреки тому, что всё это богатство находилось в стенах Китежа.
Иными словами, Сенти провели впечатляющую работу, так как прежде Элин или не встречал, или просто не обращал внимания на подобные места. Здесь же ему понравилось сразу: много теней и укромных уголков, есть где зацепиться на самом здании… И пусть о том вещала его предусмотрительность, но хорошего впечатления это не отменяло.
– Господа, позвольте проверить ваши приглашения. – Вместо ответа Юстиан достал то самое приглашение, в которое заранее было внесено имя сопровождающего его лица – Элина. Слуга, скользнув взглядом по тексту, подтверждающе кивнул и вернул бумагу третьему сыну клана Кэррион, одновременно с тем немного сместившись в сторону. – Проходите, господа. Хорошего отдыха.
Лишь удалившись от чопорного немолодого мужчины на добрый десяток метров, Элин хмыкнул:
– А здесь немноголюдно…
– Это салон, а не приём. Редко когда на таких мероприятиях собирается больше тридцати человек. – Юстиан кивком поприветствовал незнакомого Элину юношу, прошедшего мимо. – Особенно в разгар лета. К слову, ты решил задать новую моду?
– Я узнал о салоне за два дня до. Ничего достойного за это время не изготовить, так что пришлось обходиться тем, что есть.
К работе над своим образом Элин, не забывая о необходимости произвести на других гостей лишь хорошее впечатление, подошёл с огоньком, сразу отметя всё то, что сковывало движения и лишало подвижности. Так, в основу легла чёрная рубаха со свободным рукавом, узким на запястье, такие же свободные, с охотничьей ноткой, тёмного оттенка брюки, минималистичный камзол из тёмно-синей ткани с золотой вышивкой, простые туфли с широким носком, не менее мрачная накидка, полностью скрывающая силуэт со спины, немного не достающая до колен, и, наконец, закреплённая в открытых ножнах на поясе тяжёлая рапира – единственное оружие, которое п