– Тогда мы будем бороться до конца.
Очевидный, но такой неприятный выбор – отринуть собственные желания, приняв во внимание чужие. Это было больно, это было мучительно, но поступить иначе перерождённому не позволяла едва живая совесть.
– Всё или ничего, Эрида?
– Всё или ничего, Элин.
Таким незамысловатым образом в обсуждении была поставлена жирная точка, и пленники перешли к обсуждению других, более жизнерадостных вещей. Ни Элин, ни Эрида в глубине души не хотели и дальше говорить о близком конце, осознавая его неизбежность. Но отведённое симбионтами время подошло к концу много быстрее, чем хотелось бы: чужое присутствие вытянуло перерождённого в реальность прямо во время беседы, которую пленники сильно хотели растянуть на как можно больший срок.
Демонические звери ждать были не намерены, с ходу затребовав ответ, который тут же и получили. Правда, далеко не тот, на который рассчитывали.
«Она… отказывается? – Одноглазый гигант чуть дёрнулся, а лицо его скривилось. – Какая глупость! Неужели отступница верит в тебя по прошествии стольких лет? Или ты, Безымянный, всё ещё удерживаешь её в подчинении?!»
Тяжёлые и неповоротливые мысли одного из лордов Гнезда когда-то давно заставляли Элина кривиться от разрывающей голову боли, но сейчас он практически не ощущал ментального давления. Его защита легко выдерживала такие удары, как бы Балор ни пытался причинить человеку боль.
«Молчишь? – Парой резких движений симбионт сорвал со стены оковы, заставив перерождённого упасть на колени. – Молчи. Всё равно совсем скоро я наконец-то услышу, как ты кричишь. Будь уверен: воздействие на душу крайне, крайне болезненно!»
И вновь Элин проигнорировал попытки симбионта его напугать, вместо этого последовав за своим надсмотрщиком. Анимусу было сложно сказать, когда в последний раз его выпускали из камеры, но в одном он был уверен точно: это было очень давно. Хотя бы потому, что в облике перерождённого от подростка не осталось ровным счётом ничего. Измождённый, немолодой и полумёртвый мужчина – такое впечатление об Элине сложилось бы у стороннего наблюдателя, случись ему оказаться неподалёку.
Тем временем тёмные и душные коридоры привели их в куда более просторный, богато отделанный зал. Здесь так же, как и наверху, преобладал мрамор пополам с металлом, но о запустении говорить не приходилось.
Высокие, полные книг и свитков шкафы возвышались вдоль стен, чередуясь с явно рабочими столами, на которых перерождённый не без удивления обнаружил великое множество людских артефактов. Сомнений быть не могло: симбионты изучали врага так же, как человечество изучало демонических зверей.
«Правда, узнать об этом я бы хотел не в таких обстоятельствах», – подумал Элин, глядя в центр помещения. Туда, где находился операционный стол со множеством креплений, гарантирующих неподвижность «пациента». При этом и на полу, и на потолке были размещены многочисленные и очень сложные рунные круги, на полное прочтение которых даже мастеру рун требовался не один час. Кто-то очень сильно хотел добиться цели, для чего приложил просто невероятные усилия.
«И это всё сделано только для того, чтобы разрушить твою защиту…» – восхищённо протянула Эрида, глазами носителя рассматривая устройство зала. Благодаря урокам Элина она тоже кое-что понимала в рунах, так что смогла оценить всю красоту и сложность разделённого на десятки элементов конструкта.
«А запасы анимы под полом говорят о том, что просто переждать давление у нас не выйдет», – с затаённой болью в мыслях вторил ей перерождённый, в один миг отыскав подтверждение своих наихудших опасений.
За них взялись так, что после ритуала в руках симбионтов останется или всё, или ничего. Прежде пленников спасало то, что полноценно работать с разумом мог лишь один демон-абсолют – Медб, та самая змея, что, казалось, играла на вторых ролях. Её ментальные способности стали для Элина во всех смыслах огромной головной болью, но при этом и величайшим благом. Ведь именно благодаря неустанным попыткам Медб добраться до его памяти экс-абсолют смог наработать методы защиты и после, когда за него принялись всерьёз, выдержал пытки.
С какой стороны ни посмотри, а симбионты всё ещё не завладели содержимым его головы только из-за того, что ни один из них – кроме, пожалуй, Балора – не воспринял его так, как должно. Все демоны считали, что если не через год, то уж через два он точно сломается и выложит всё как на духу, а перерождённый воспользовался этой ошибкой, успев отточить прежде практически отсутствующие навыки.
«И времени нам, как я погляжу, не дадут, – с каким-то отчаянным весельем прокомментировала Эрида, когда её носителя грубо уложили на стол, сковав по рукам и ногам. В таком положении он мог шевелить лишь пальцами, но что толку, если запечатывающие артефакты уничтожали абсолютно все оформленные структуры, без которых техники просто не имели силы. – Элин?»
«Выхода я пока не вижу, но всё ещё можно попытаться что-то сделать…»
Надежда всегда умирала последней, и попытки перерождённого нащупать слабости в ещё не активированном ритуале как нельзя соответствовали этой древней мудрости. Он понимал, что даже если ему удастся всё здесь разрушить, то симбионты вновь закуют его в цепи, отведут в камеру и восстановят зал. Или просто убьют проблемного человека, с которым всем наверняка уже надоело возиться. Иначе пленители просто не стали бы прибегать к способам, могущим их оставить вообще без ничего. Душа – действительно хрупкая материя, которую опасался трогать даже Элин со всем своим опытом.
«Если это попытка меня приободрить, то не надо, Элин. Я больше обрадуюсь горькой правде, чем приятной лжи».
«Правде, говоришь…»
Анимус хмыкнул беззвучно – и провалился во внутренний мир, оказавшись внутри беседки, рядом со змейкой. Спасительного выхода просто не существовало.
– Правда такова, что сопротивляться не имеет смысла. Всю мою защиту если не снесёт первым ударом, то через несколько часов от неё в любом случае ничего не останется.
– А если я тебя поддержу?
– Не обижайся, но твоя помощь поможет выиграть лишь несколько минут.
Элин всегда принимал весь удар на себя, и случаи, когда Эрида тоже получала урон, можно было пересчитать по пальцам. Она совершенно точно была неспособна выдержать то, что не единожды ставило на грань безумия его самого.
– Значит, это конец?
– Да.
Элин почувствовал, как чужая анима начала вливаться в его каналы, и только тогда понял, что, похоже, симбионты более не рассчитывали получить память именно от него, сделав ставку на Эриду. Или же отыскали способ добыть желаемое, предварительно умертвив носителя нужной им информации. Не суть важно. Главное, что ему уже сейчас не оставили ни шанса на выживание, а значит, защита обрушится уже в ближайшие… секунды, не минуты.
– Спасибо. – Змейка, ощутив всё то же самое, поджала губы и мягко улыбнулась, после чего в момент переместилась к Элину, крепко его обняв. – Мы правда сделали всё, что могли.
«А действительно ли я сделал достаточно? Нет. Я провалился. Ничтожество, из-за собственного тщеславия лишившееся второго шанса», – промелькнула мысль в голове параллельно с воспоминанием о том, как он впервые перешёл дорогу культу тернового венка.
Он не обвинял их во всём – с годами приходит способность видеть свои собственные ошибки. Не обвинял, но понимал, что если бы не тот ассасин, то его бы не отправили из города, и он бы не наткнулся на симбионта, встретив свой конец в подземельях Гнезда после долгих десятилетий заточения. И самое обидное, умирал он не один. Всего-то и надо было, что проигнорировать проблемы Генриха…
– Прости.
В ответ на вторжение перерождённый собрал все свои силы в кулак и, покрепче прижав к себе самого верного друга, что не отвернулся от него даже перед лицом смерти, пустил аниму по каналам, позволив ей разрушить всё на своём пути. Плоть, кости, органы – и, наконец, мозг. Смерть настигла того, кто единожды смог от неё сбежать.
Последним, что увидел Элин, стало на невероятной скорости вращающееся колесо, больше всего напоминающее таковое у обыкновенной телеги: восемь спиц, ось и цельный обод, украшенный причудливой резьбой…