— Вот будет развлекуха, — говорю я.
Я почти вернулся в свою родную стихию.
Мы направляемся к погруженной в сумрак лестнице, потом по очереди перепрыгиваем на мостки и перебираемся на балки. Сначала Каэдэ. Забинтованная рука не добавляет ей сноровки, но она все же умудряется надежно ухватиться за балку. Теперь моя очередь. Я без труда перепрыгиваю на перекладину и прячусь в тени. Пока нога работает хорошо. Каэдэ одобрительно смотрит на меня.
— Чувствую себя прекрасно, — шепчу я.
— Я вижу.
Мы двигаемся молча. Мой медальон несколько раз выбивается из-под рубашки, приходится засовывать его обратно. Время от времени я поглядываю вниз или на воздухолет. Посадочная площадка заполнена военными всех рангов, и теперь, когда большая часть предыдущего экипажа «Династии» покинула воздухолет, смена образовала длинные очереди на входных пандусах. Я вижу, что все они проходят быстрый осмотр, проверку документов, экспресс-сканирование. Далеко внизу на площадке перед лифтом собираются новоприбывшие кадеты.
Вдруг я замираю.
— Что случилось? — резко спрашивает Каэдэ.
Я поднимаю палец. Мой взгляд замер на знакомой фигуре, пробирающейся сквозь толпу.
Томас.
Этот деятель проследил наш путь от самого Лос-Анджелеса. Он время от времени останавливается, чтобы задать вопрос вроде бы случайным солдатам. С ним собака такой белизны, что отсюда, с высоты, она светится, точно маяк. Я протираю глаза — уж не галлюцинация ли это? Нет, он здесь. Он протискивается сквозь толпу, держа руку на поясе у пистолета, в другой руке поводок громадной белой овчарки. За ним движется небольшая цепочка солдат. Мои конечности на мгновение немеют, и внезапно перед глазами встают картины: Томас целится из пистолета в мою мать, Томас избивает меня до полусмерти в комнате допросов Баталла-Холла. Видения окрашены в красный цвет.
Каэдэ понимает, что приковало мое внимание, и тоже смотрит вниз. Ее голос возвращает меня к действительности.
— Он приехал за Джун, — шепчет она. — Шевелись.
Я тут же перебираюсь вверх по балкам, хотя все мое тело содрогается.
— Джун? — шепчу я в ответ, чувствуя, как во мне закипает злость. — Так вы, Патриоты, именно его пустили по следу Джун?
— Для этого имелись веские основания.
— Какие же?
Каэдэ нетерпеливо вздыхает:
— Томас ничего с ней не сделает.
Не дергайся, не дергайся, не дергайся. Я заставляю себе двигаться дальше. Теперь у меня нет другого выбора — только довериться Каэдэ. Руки трясутся, и я делаю над собой усилие, чтобы унять дрожь, подавить в себе ненависть. Мне невыносима мысль о том, что Томас дотронется до Джун. Если я не выкину это из головы, то не смогу сосредоточиться ни на чем другом.
Не дергайся.
Внизу под нами патруль Томаса продирается сквозь толпу. Он приближается к лифту.
Мы добираемся до корпуса воздухолета. Со своего места я вижу цепочку солдат — ждут, когда можно будет подняться по пандусу. И тут слышу, как белая овчарка тявкает в первый раз. Теперь Томас со своими людьми стоят на одной из лифтовых площадок. На той же, откуда садились в кабину мы. Теперь собака лает без перерыва, задрав нос к дверям лифта и махая хвостом. Смотри вперед. Шевелись.
Я снова кидаю взгляд вниз: одну руку Томас крепко прижимает к уху — вероятно, у него наушник. Он замирает на минуту, словно пытаясь понять, что услышал. Потом вдруг отдает команду своим людям, и они устремляются прочь от лифта. Назад в толпу солдат.
Вероятно, они нашли Джун.
Мы двигаемся в полумраке под потолком дока, пока не подбираемся достаточно близко к неосвещенной стороне воздухолета. Она футах в десяти от нас, на ней единственный металлический трап, идущий вертикально вдоль борта до верхней палубы. Каэдэ устраивается поудобнее на металлических балках.
— Ты прыгай первым, — велит она. — У тебя лучше получается.
Пора пошевеливаться. Каэдэ освободила мне достаточно места — угол для прыжка удобный. Я устойчиво упираюсь ногами, изготавливаюсь и, надеясь, что нога не подведет, делаю гигантский прыжок. Мое тело с приглушенным стуком ударяется о металлические ступени, и я сжимаю зубы, чтобы не закричать. Боль пронзает заживающую ногу. Я выжидаю несколько секунд — пусть пройдет напряжение, потом карабкаюсь по трапу. Патруль внизу я отсюда не вижу, но это означает — как хочется думать, — что и они нас не видят. Больше того, я надеюсь, что они вообще ушли. Слышу за спиной, как прыгает Каэдэ; она ударяется о трап в нескольких футах подо мной.
Наконец я добираюсь до мусоропровода. Отталкиваюсь от трапа, хватаюсь руками за край лотка и, подтянувшись на руках, перемещаюсь в темноту. Я снова чувствую резкую боль, но нога полна новообретенной энергии, я ощущаю силу, которой в ней давно уже не было. Я отряхиваю руки и встаю. Первое, на что я обращаю внимание, — холодный воздух в мусоропроводе. Вероятно, охлаждают внутренние помещения корабля перед стартом.
Несколько секунд — и Каэдэ тоже подтягивается. Она морщится, потирая бинты на своей незажившей руке, потом толкает меня в грудь.
— Никогда не останавливайся посредине подъема, — выговаривает она мне. — Всегда двигайся вперед. Твоя импульсивность может дорого нам обойтись.
— Тогда не давайте мне повода проявлять импульсивность, — огрызаюсь я. — Почему вы не сказали, что Томас придет за Джун?
— Я в курсе ваших отношений с этим капитаном, — отвечает Каэдэ.
Она щурится, вглядываясь в темноту, потом дает знак подниматься по мусоропроводу.
— К тому же Рейзор решил, что не стоит тебя заранее волновать.
Я готов ответить, но Каэдэ бросает на меня остерегающий взгляд. Я не без труда проглатываю злость. Напоминаю себе, почему оказался здесь. Ради Идена. Если Рейзор считает, что Джун будет в безопасности под присмотром Томаса, так тому и быть. Но что сделают с Джун республиканцы, когда она окажется в их руках? А если что-то не заладится и Конгресс или суд предпримет действие, не предусмотренное Рейзором? Откуда у него такая уверенность? Вдруг возникнут проблемы?
Мы с Каэдэ пробираемся вверх по мусоропроводу и наконец оказываемся на нижнем уровне «Династии». Прячемся до взлета за лестничным колодцем отдаленного хвостового двигателя — пойдем дальше, когда паровые поршни придут в действие и мы ногами почувствуем давление корабля, взлетающего с посадочной площадки. Я слышу, как по бортам слетают гигантские причальные тросы, всплеск аплодисментов экипажа, радующегося очередному успешному взлету.
Проходит полчаса, злость наконец стихает, и мы появляемся из-за лестничного колодца.
— Пойдем сюда, — бормочет Каэдэ, когда мы добираемся до крохотного коридора, откуда можно пойти в двух направлениях: к двигателям или прямо на нижние этажи.
— Иногда они проводят внеплановые осмотры у входов на нижние палубы. В моторном отсеке у нас, вероятно, будет меньше проблем.
Каэдэ замолкает, прижимает руку к уху, сосредоточенно хмурится.
— Что там?
— Похоже, Рейзор на связи, — отвечает она.
Мы идем дальше. Нога побаливает, и я чуть прихрамываю. Мы поднимаемся еще по одной лестнице — она ведет в моторный отсек; по пути сталкиваемся с двумя солдатами и наконец добираемся до этажа, обозначенного номером шесть, — там лестница заканчивается. Некоторое время идем по этому коридору, потом останавливаемся перед узкой дверью. На ней табличка: «К моторным отсекам А, B, C, D».
У двери стоит одинокий часовой. Он поднимает голову, видит нас и распрямляется, прогоняя сутулость.
— Вам двоим что надо? — ворчит он.
Мы небрежно ему салютуем.
— Нас послали найти тут кое-кого, — лжет Каэдэ. — Из персонала моторного отсека.
— Да? И кого же? — Он, неодобрительно прищурившись, смотрит на Каэдэ. — Ты пилот, ты должна быть на верхней палубе. Там проводят инспекцию.
Каэдэ готова возразить, но я обрываю ее, напуская на лицо глуповатое выражение и говоря единственное, что, как мне кажется, не вызовет у него вопросов.
— Ну ладно. Как солдат солдату. — Я украдкой кидаю взгляд на Каэдэ. — Мы, так сказать… ищем местечко, где бы нам… ну, ты понимаешь. Решили, что в моторном отсеке будет самое то. — Я с извиняющимся видом подмигиваю ему. — Уже сколько недель пытаюсь с ней пообжиматься, а тут еще и операция на колене помешала.
На этих словах я усиленно хромаю вокруг часового.
Тот неожиданно ухмыляется и испускает удивленный смешок, словно ему доставляет удовольствие хоть так поучаствовать в чем-то непотребном.
— Понятно. — Он кидает сочувственный взгляд на мою ногу, потом на Каэдэ. — Она ничего себе.
Я смеюсь вместе с ним, а Каэдэ подыгрывает, закатывая глаза.
— Все так, — говорит Каэдэ часовому, который открывает нам дверь. — Я опаздываю на инспекцию. Мы быстро — через несколько минут побежим на верхнюю палубу.
— Удачи вам, бедолаги, — бросает он нам вслед.
Мы обмениваемся с ним приветствиями, поднося два пальца к виску.
— Я заготовила классную историю, — шепчет на ходу Каэдэ. — Но ты придумал отличную. Сам сочинил? — Она робко улыбается и оглядывает меня с головы до ног. — Жаль, что мой напарник такой урод.
Я поднимаю обе руки в шутливом извинении:
— Жаль, что моя напарница такая вруша.
Мы идем по цилиндрическому коридору, окутанные смутным красным светом. Даже здесь на плоских экранах транслируют новости и уточнения расписания воздухолетов. Судя по всему, в воздухе сейчас двенадцать кораблей. Мы проходим мимо экрана, и я краем глаза вижу сведения об РК «Династия».
Республиканский корабль «Династия» / Вылет: 0851 по стандартному океаническому времени, 01.13 из посадочного дока «Фараон», Лас-Вегас, НевадаПрибытие: 1704 по стандартному пограничному времени, 01.13 в посадочный док «Блэкуэлл», Ламар, штат КолорадоЛамар. Мы направляемся в прифронтовой город на севере. Еще на шаг ближе к Идену, напоминаю я себе. С Джун все будет хорошо. Наша миссия вскоре закончится.