— Не переживай, зато ты можешь есть мясо, — неловко подбодрил его Лаврентьев. — А я практически веганом теперь стал, из-за своей подагры.
Правда, разница в том, что Лаврентьеву потом мясо в рацион вернут. Без него человек не получает всех макро и микроэлементов. А вот без простых углеводов, точнее, без сладкого прожить можно. И Блохину сидеть на такой диете всю жизнь, если не хочет осложнений.
Я оставил своих пациентов и отправился к Зубову. Как раз попал на разнос Шуклина.
— Так это из-за вас пациент словил гипертонический криз! — проорал Зубов. — Вы даже не куриное крыло, вы куриная жопа! Чем вы вообще думали? Ах да, мозгов-то в жопе нет!
— Мы просто, наверное, не поняли друг друга, — попытался оправдаться Шуклин. — Я правда думал, что Болотов сам распорядится.
— Да, только два соседа по палате подтвердили, что вы сами вызвались это сделать! — не утихал Зубов. — Вы! Трубка вы газоотводная, а не врач!
Ох, сильно же он на этот раз разозлился. Понимаю его, из-за всей этой истории мог пострадать невинный пациент.
— Вот, я с пациентом закончил, — решил перевести тему Шуклин, протягивая историю болезни.
Это он зря. Первая страница выглядела абсолютно обычно, но как только Зубов её открыл, то увидел целое месиво из продырявленной и кое-где залитой чернилами бумаги. Клочок постарался от души.
— Да вы издеваетесь! — воскликнул Зубов.
Шуклин в шоке уставился на медицинский документ.
— Я-я не знаю, как это произошло, — от волнения он и сам начал заикаться. — М-меня кто-то подставил. Болотов, это ты?
— Д-да когда бы я успел? — ответил тот. — М-мы с вами больше и не виделись, в-вы историю в другом месте каком-то заполняли.
— Всё равно, это явно ты подстроил, — не успокаивался Шуклин. — У меня нет доказательств, но это не я!
— Хватит с меня! — гаркнул Зубов. — Сегодня вы остаётесь на дежурство, Болотов может быть свободен. И на ближайший месяц у вас останется прозвище «куриная жопка»! И вы сами объясните пациенту свою ошибку. И перепишите историю, пока будете дежурить! Всё!
Шуклин хотел ещё что-то сказать, но не нашёлся с ответом. И печально отправился в ординаторскую.
— М-михаил Анатольевич, можно я лекцию в-всё равно подготовлю? — спросил Болотов. — М-мне кажется, это полезно. Дома я найду м-много материала.
— Можно, — чуть успокоился наставник. — Не обольщайтесь, вы тоже птенец. Просто хоть одна извилина, да есть. История в порядке, свободны.
Я тоже показал наставнику свои истории, и моей работой он остался очень даже доволен. Пора домой, и надеюсь, Шуклин за ночь не натворит каких-нибудь делов.
Собрал вещи, проконтролировал, чтобы Клочок вернулся, и уже собирался уходить, как меня вдруг поймала Тарасова.
— Костя, подожди, ты домой? — покраснев, спросила она.
— Ну да, — кивнул я. — А что такое, помощь снова нужна с пациентом?
— Нет-нет, я тоже уже всё, — она зажмурилась и выпалила: — Не хочешь сходить в музей?
Интересное предложение. В этом мире я уже год, но заниматься культурным просвещением абсолютно не было времени. С другой стороны, не всегда же только работать.
— Что за музей? — поинтересовался я.
— В Русский Музей привезли коллекцию, связанную с лекарским делом античности, — отозвалась она. — Всего на пару дней, затем она поедет в Москву. И я подумала, что тебе будет интересно…
Лекарское дело античности. Грубо говоря, лекарское дело моего времени. Очень интересно посмотреть, как в итоге развивалась медицина после моей смерти!
— Мне интересно, — улыбнулся я. — Пойдём.
— Ох, сейчас, я только соберусь, — заторопилась Лена.
Представляю, как сильно хочет Клочок высказаться по этому поводу. Ну, вечером отыграется по полной.
Лена собралась, и мы отправились в музей.
Соколов уныло вошёл в ординаторскую и приземлился рядом со спящим Шуклиным.
— Что, тебя тоже дежурить оставили? — растолкал он его.
— Да всё из-за тебя, — сонно буркнул Шуклин. — Ты где вообще весь день был⁈ Я тебя найти не мог.
— Да так, дела… — неопределённо ответил Роман.
Ну не говорить же Шуклину, что он был на приёме у психиатра!
Пытался рассказать про голос совести, да только психиатр не посчитал это чем-то серьёзным. Нет, он предложил пару успокоительных препаратов, но серьёзно к жалобам не отнёсся.
Соколову и самому начинало казаться, что он себе всё это просто придумал. Может, задремал на диване, и приснилось…
Из-за всех этих забот он не успел толком заполнить свою историю, и его тоже оставили на дежурство. А у него планы были, между прочим, пойти в бар повеселиться!
— Я без тебя решил действовать сам и подставить Болотова, — рассказал Павел. — Он распорядился препарат один дать мужчине, а я не передал.
— А, как раз тот голый мужик, что тут по отделению бегал? — уточнил Соколов. — Боткин с ним быстро разобрался.
— А потом подсказал Болотову, как всю вину на меня спихнуть, — пробурчал Шуклин. — И ещё и мою историю как-то испортил! В итоге я теперь куриная жопка, а Боткин на свиданке.
Боткин пошёл на свидание? Это с кем же, интересно. Соколов считал себя самым желанным во всём отделении.
— И кто эта «счастливица»? — стараясь скрыть в голосе ревность, уточнил Соколов.
— Тарасова, прикинь, — отозвался Павел. — Наша тихоня вдруг решила подкатить к нашему гению медицины!
Соколов уже пытался несколько раз позвать Тарасову на свидание, но каждый раз получал отказ. Поэтому эта новость сильно резанула по его мужскому достоинству. Да и мужскому достоинству уже хотелось кого-то получше сорокалетней Ольги Петровны, которая уже замучила смотреть влюблёнными глазами.
Для дела, конечно, приходилось с ней поддерживать отношения. Она ещё может пригодиться. Но это для дела, а для тела хочется чего-то посвежее.
— Тарасова, значит, — процедил Соколов. — И что, прям сама позвала?
— Ну да, — лениво пожал плечами Шуклин. — А что ты так завёлся?
— Да я не завёлся, просто подумал, что Тарасовой мы ещё ни одну подлянку не устраивали! — нашёлся Роман. — Несправедливо, она между прочим тоже сильный соперник.
Так себе оправдание, но Шуклин туповат, он ничего и не поймёт.
— Так ты определись, — снова прикрыл глаза Павел. — То ты говоришь, что надо Боткина валить. То переключаешься на Болотова. Теперь резко вспомнил про Тарасову.
— Завтра мы ей такое устроим, что она сама из интернов уйдёт, — ответил Соколов. — Ты давай, слушай. У меня новый план!
Русский Музей Императора Александра Третьего располагался не так уж далеко от клиники. Поэтому прогуляться до него мы решили пешком.
— Я вообще очень люблю историю древней медицины, — поделилась девушка. — Всегда интересно узнать, как именно мы пришли к тому, что есть сейчас.
А уж мне-то как интересно! Как так вышло, что всё моё дело пошло насмарку и привело к созданию медицинских препаратов, по сути — той же алхимии? А ведь я рассчитывал, что лечить будут в основном магией.
— Что интересного знаешь на эту тему? — поинтересовался я.
— Истоки лекарское дело берёт из Древней Греции и Древнего Рима, — с готовностью ответила она. — В Древнем мире жил знаменитый лекарь Гален, считающийся основателем лекарского дела. По легенде он стал первым лекарем в мире, сделал множество научных открытий и заложил основы медицины как таковой. Именно благодаря нему мы теперь пользуемся лекарской магией.
Приятно, что мои заслуги в современном мире высоко оцениваются. Учение об аспектах лекарской магии действительно принадлежит мне. Сама магия существовала и до этого, но я смог проклассифицировать её и создал основную часть направлений.
— Кроме него были и другие лекари, — добавила Лена. — Один из не менее известных — это Гиппократ. Он жил в Древней Греции и в отличие от Галена был сторонником алхимического лечения заболеваний. Создавал препараты растительного и животного происхождения.
И стал создателем гильдии алхимиков. Которая в итоге и заказала моё убийство.
Я и сам увлекался алхимией, хотя лечить всё равно предпочитал магией. Открыл собственную школу, делал успехи. Пока меня не убили — всё шло хорошо.
— А ты больше придерживаешься какой стороны? — с интересом спросил я.
— Галена, конечно, — улыбнулась Тарасова. — Лечить магией гораздо безопаснее, чем травить пациентов препаратами. Нет побочных эффектов, передозировки, взаимодействия с другими лекарствами. Я удивляюсь, почему в итоге алхимия так распространилась.
Лена даже не догадывается, что как раз с Галеном она и идёт сейчас в музей. Забавный расклад.
Мы дошли до здания Русского Музея. Красивое белое здание с колоннами, напоминает родные римские постройки.
— Ох, сколько здесь народу, — вздохнула Лена. — Придётся пробиваться к экспонатам с боем.
— Справимся, — улыбнулся я.
Мы вошли внутрь, и я приобрёл на кассе два билета. На самой выставке Лена тут же подхватила меня под руку и потащила к первой витрине.
— Смотри, это знаменитые сосуды для жидкостей Гиппократа, — вдохновлённо пояснила она. — Вообще это Гиппократ первым открыл четыре типа темперамента, и связаны они, по его мнению, были с преобладающей жидкостью в организме. У сангвиников это кровь, у холериков жёлчь, у флегматиков слизь, а у меланхоликов чёрная жёлчь. Каждый тип, по его мнению, был предрасположен к разным заболеваниям, и лечить их надо было разными алхимическими зельями. Но выделил четыре психофизиологических типа именно Гален.
— Да, это я знаю, — улыбнулся я. — На основе этой теории Гален провёл ряд своих исследований, вследствие чего появилось учение о темпераменте.
Интересно, Гиппократ случайно ни в кого не переродился? А то я бы с ним встретился. Есть у меня к нему парочка вопросов…
— Идём дальше, — предложил я. — А то застряли возле одного стенда.
Мы прошли к следующей витрине, и я увидел свои знакомые вещи. Это же мой любимый скальпель!