— Тогда дави им на психику по максимуму, — распорядился я. — Хватит их жалеть, пора переходить на серьёзные ответные меры.
Клочок довольно пискнул и уполз в вентиляцию. А в ординаторскую пришла Лена.
— Рассказала, — проговорила она. — Орал он, конечно — жуть. Но я заслужила, надо было перепроверить.
— От таких ошибок никто не застрахован, — ответил я. — Надо делать выводы и двигаться дальше, а не винить себя.
— Она ведь могла погибнуть, — вздохнула Лена. — Я всего лишь не задала один-единственный вопрос, который мог стоить ей жизни!
Представляю, в каком она сейчас состоянии. Но ей нужно самой с ним справиться. Никакие утешения тут не помогут, надо просто признать свою ошибку. И больше не повторять её.
Мы немного посидели молча, думая каждый о своём. Минут через десять в ординаторской появился Зубов и Болотов.
— Я г-готов прочитать вам лекцию, — гордо заявил Женя. — Г-где остальные?
— Прогуляться ушли, — пожал я плечами.
С какой формулировкой они мне это подали — с такой я и передал, слово в слово.
— Да вы все сегодня издеваетесь! — крикнул Зубов. — Ну просил же не портить мне настроение, но нет, мои птенцы не могут иначе! Болотов, Боткин, живо найдите их.
Неспроста он отправил нас двоих. Наверняка и сам увидел состояние Лены и решил с ней поговорить наедине. Каким бы ни был он вспыльчивым, наставник из него всё равно отличный.
Соколов и Шуклин нашлись в столовой, после чего мы все снова собрались в ординаторской. Лена заметно приободрилась, явно после разговора с Зубовым.
— Г-господа, сегодня я расскажу вам о г-гипертоническом кризе, — важно начал Болотов, поправив очки. — Н-начнём с определения. Г-гипертонический криз — это р-резкое повышение артериального д-давления до критических цифр.
Шуклин по обыкновению дремал, Соколов украдкой сидел в телефоне, но мы с Леной слушали внимательно. Хотя для меня он ничего нового не расскажет, но лучше его поддержать.
— При г-гипертоническом кризе возникает риск жизнеугрожающих с-состояний, таких как инсульт, инфаркт, отёк л-лёгких, — продолжил Болотов. — И поэтому т-так важно правильно уметь его к-купировать.
В этот момент дверь в ординаторскую открылась, и к нам заглянул как раз вчерашний пациент с кризом, Синицев.
— Мужчина, вам сюда нельзя, это ординаторская, — проговорил Зубов.
— Я знаю, но мне нужна помощь, — ответил тот. — Мне срочно нужен гинеколог!
Глава 10
Все присутствующие переглянулись. С таким выражением лиц, словно разом подумали о том, что пациент сошёл с ума.
Ну зачем пациент, причём мужчина, будет врываться в ординаторскую с требованием гинеколога?
Хороший вопрос.
— Для чего он вам понадобился? — осторожно уточнил я.
— Для жены, — мужчина осёкся, поняв, как странно прозвучала его просьба изначально. — Он моей жене нужен, а не мне.
Все чуть выдохнули, стараясь открыто не показывать своего облегчения. Я в их числе. Всё-таки после серьёзного гипертонического криза можно было ожидать любые осложнения на головной мозг. Хотя Синицева уже осмотрели специалисты узких областей и заверили, что он в порядке. Даже вернули обратно в палату. Но мало ли…
— Давайте выйдем в коридор, — предложил я. — С нашим заведующим. И вы нам всё объясните.
Находиться пациенту в ординаторской всё-таки запрещено правилами.
Пациент кивнул и послушно вышел за дверь. Наставник даже не стал со мной спорить, уже начав потихоньку привыкать. Что я часто беру ситуации в свои руки. Всё-таки его цель была вырастить из нас самостоятельных врачей.
— Болотов продолжает лекцию, — только и добавил он, а затем вышел вслед за пациентом.
В коридоре мы уселись на один из диванов, которые стояли в холле, и приготовились слушать Синицева.
— В общем, мы с женой долго пытаемся завести ребёнка, — начал мужчина. — И ничего не получалось. А тут вся эта история со мной, она жутко переволновалась. Голова сильно кружилась, сказала, чуть сознание не потеряла. А утром тест сделала, ну, на беременность. Говорит, положительный.
— И вы думаете на беременность? — спросил Зубов. — Вы же оба с гипертонической болезнью лежите. Насколько я помню по карте, вам сорок пять лет.
— Жене сорок два, — отозвался Синицев. — Мы долго откладывали… И вот. И мне нужен гинеколог! Вдруг это наш последний шанс!
Сложная ситуация.
Как бы тяжело это ни звучало, это действительно может быть их последний шанс. Слишком уж долго они тянули, сорок два года — это довольно поздний срок для беременности. С возрастом количество циклов с овуляцией становится всё меньше, и в итоге наступает менопауза.
Но при этом женщина лежит с гипертонической болезнью. Она уже несколько дней пьёт такое количество препаратов, что никак не вяжется с беременностью!
Зубов, похоже, думал о том же самом.
— Без Жени нам не обойтись, — задумчиво сообщил он. — Синицев, идите в свою палату, мы разберёмся.
Мужчина кивнул и ушёл к себе.
— Что думаете, Михаил Анатольевич? — спросил я. — Синицевых курировали Болотов и Шуклин. Болотов, скорее всего, назначил полный комплект препаратов от давления. Что для беременных нехорошо.
— Да знаю я, — кивнул Зубов. — Но тут видите, какая ситуация… деликатная.
— При этом давление у Синицевых уже давно повышенное, — припомнил я. — Жалобы уже есть несколько месяцев. Если она и сама что-то принимала…
Скорее всего, женщина уже и не надеялась на беременность. Занялась лечением своего давления, а в итоге…
— Давайте звать Терентьева, разберёмся втроём, — заявил Зубов.
Моё мнение он тоже собрался учитывать. Приятно.
Зубов отзвонился своему другу, и тот согласился принять женщину. Поэтому мы дошли до Синицевой и сопроводили её на другой этаж.
Попутно я прихватил её историю болезни, чтобы изучить её, пока Терентьев проводит осмотр.
Мы завели пациентку в кабинет.
— Так, вот анализы, — проговорил я. — Никаких сложных инструментальных обследований Болотов ей не назначал, к счастью.
Хотя в этом по иронии судьбы помог я. Список обследований был ровно такой, какой я советовал Болотову.
Он решил ко мне прислушаться и не стал назначать по своей привычке сложных обследований вроде КТ брюшной полости. Иначе ситуация точно была бы катастрофической.
— Не похоже на Болотова, — словно прочитав мои мысли, отозвался Зубов. — Уж не поучаствовали ли вы в этом? Этот птенец любит перегружать все лаборатории и кабинеты.
— Учится на своих ошибках, — пожал я плечами.
— Ну да, — наставник мне явно не поверил. — Птенец, который при любом случае подозревает болезни вроде «Артериита Такаясу», вдруг научился на своих ошибках. Знания-то у Болотова есть, просто часто их слишком много.
Я ничего не ответил, просматривая результаты обследования. Так, кроме повышенных цифр давления, всё в обследовании — без патологий. Это хорошо.
Так, что там Болотов назначил по лечению… Эналаприл — двадцать миллиграмм, гидрохлортиазид — двадцать миллиграмм утром и амлодипин — десять миллиграмм вечером. Стандартная схема, мы её в академии все проходили.
— Главная проблема — эналаприл, — проговорил я. — Он строго противопоказан при беременности, так как вызывает серьёзные пороки развития.
— Его обычно отменяют, как только подтверждают беременность, — кивнул Зубов. — Нам на руку играет то, что она принимает его всего несколько дней. В истории указано, что до этого самостоятельно она ничего не принимала. Может, врёт, конечно. Все пациенты врут.
Знакомая фраза. Нечто подобное я слышал в каком-то сериале, который любит смотреть Клочок.
К нам вышел Терентьев.
— О, Мишутка, ты мне решил замену найти? — с деланной обидой в голосе спросил он. — Теперь он — твой лучший друг?
— Хватит ёрничать, мы тут по серьёзному вопросу! — одёрнул его Зубов. — Что с пациенткой?
— Анализ крови на ХГЧ возьмут сейчас, но судя по результатам моего осмотра, беременности три недели, — отозвался тот. — Что, кто-то из интернов постарался?
— Дать бы тебе хороший подзатыльник за твои шуточки, но староват ты уже для такого, — махнул рукой Зубов. — Помогай нам решить ситуацию!
Зубов протянул историю болезни, и Терентьев принялся за чтение.
— Ну что мне тут вам сказать, сладкая парочка, — просмотрев документ, заявил он. — Все эти препараты отменяем, назначаем ей метилдопу, переводим ко мне на сохранение.
— Подготовлю документы для перевода, — кивнул Михаил Анатольевич. — Отлично!
Ситуация разрешилась, мы вернулись в своё отделение и рассказали обо всём мужу Синицевой. От радости у того чуть снова давление не подскочило.
— Вы теперь себя берегите, — проговорил ему Зубов. — Вашему ребёнку отец здоровый нужен. Так что строго выполняйте все рекомендации, в том числе постельный режим. А не по ординаторским бегайте!
Тот кивнул и тут же послушно лёг на свою кровать. Как будто хотел нам показать всю серьёзность своего намерения вылечиться.
— Ну что, Боткин, вы можете домой идти, — заявил в коридоре наставник. — Ваши истории я проверил, всё отлично. Дежурит сегодня Тарасова, так что не смею задерживать.
— Я бы хотел сегодня тоже остаться на дежурство, — ответил я. — Ещё ни разу не приходилось дежурить, а это тоже опыт.
— А это вообще прекрасные новости, — расцвёл тот. — Вы снова смогли поднять мне настроение! Я думал остаться сам, так как Тарасовой страшно будет одной после случившегося. Но теперь я пойду домой!
Отлично, значит, одним решением решил сразу несколько проблем. Наконец-то подежурю, поддержу Лену, дам вольную Зубову.
Мы вернулись в ординаторскую как раз под конец лекции.
— Болотов молодец, с заданием справился отлично, — кивнул Зубов. — Так, дежурят сегодня Тарасова и Боткин, остальные показывают мне проделанную работу — и по домам.
— Неужели Боткин где-то налажал? — протянул Соколов. — Не такой уж он и гениальный, каким пытается показаться.
— Сокол яснорылый, не беси меня, только-только настроение улучшилось, — процедил Зубов. — Быстро показал мне свою работу за день, пока я тебе по клюву не настучал!