Палаты в отделении тоже были расположены идентично терапии, так что нужную я нашёл довольно быстро.
— Доброе утро, — поздоровался я с пациентами. — Мне нужен Воронцов.
— Это я, — поднял руку один из пациентов. — Воронцов Себастьян Викторович.
— Меня зовут Константин Алексеевич, я ваш лечащий врач, — представился я. — Расскажите, что беспокоит?
— Да как у всех соседей по палате, — вяло усмехнулся тот. — Голова болит, слабость, температура. Живот болит ужасно. Каждые пять минут бегаю в туалет, то рвота, то понос.
Действительно. Самая типичная картина для любой пищевой токсикоинфекции. Моя задача — определить, какой именно.
— Когда первые симптомы появились? — спросил я.
— Да ночью и появились, температура поднялась, и живот заболел, — ответил Воронцов. — Сначала рвало, а потом и диарея настигла. Вызвал скорую, а они меня сюда привезли. Ох, извините, доктор, я сейчас.
Себастьян торопливо встал и побежал в сторону туалета. Через минуту вернулся и лёг назад.
— Что ели вчера? — спросил я. — Вспоминайте весь свой рацион.
Это был особенно важный вопрос для таких заболеваний. Если выяснится, что пациент употребил какую-то некачественную пищу в месте общественного питания — клиника обязана передать информацию в другие органы. И это кафе будет ждать серьёзная проверка.
— Да как обычно, всё домашнее, всё своё, — пожал он плечами. — Каша с утра, днём суп, вечером салат из огурцов и помидоров. У меня режим строгий, я же в театре выступаю.
Точно, Наташа вскользь упомянула, что он оперный певец. И что-то мне подсказывает, что искать нужно именно в этом направлении.
— Больше точно ничего не ели, не пили? — уточнил я. — Вспоминайте всё, это очень важно.
— Это всё, — отозвался Воронцов. — А, ну яйца ещё, но это даже не еда.
Вот оно!
— Яйца варёные? — спросил я.
— Да нет конечно, сырые, — проговорил пациент. — Каждый день выпиваю по два сырых яйца, это для голоса полезно!
Мнение, что сырое яйцо может повлиять на голосовые связки, существовало ещё две тысячи лет назад. Хотя и тогда я активно утверждал, что это вымысел.
Время идёт, а ничего не меняется. И вот, передо мной живое подтверждение.
— Сырое яйцо никак не влияет на качество голоса, — вздохнул я. — Кроме того, в яйцах могут содержаться многие болезнетворные микроорганизмы. Вот и причина вашего отравления.
— Но я и до этого пил яйца, и ничего такого не было, — заспорил Воронцов.
— Просто везло, — ответил я. — А в этот раз не повезло. Скажите, стул какого цвета?
— Зеленоватый, — чуть задумавшись, ответил пациент. — А это важно?
Зелёный стул, сырые яйца в анамнезе, плюс все остальные симптомы. Диагноз ясен.
Я активировал диагностический аспект и подметил свечение практически всего желудочно-кишечного тракта. Рвота и диарея происходят не просто так, организм стремится всеми силами избавиться от бактерий. И часто вызывает при этом обезвоживание.
Это практически наверняка сальмонеллёз. Точно можно будет сказать только после посева кала на кишечные инфекции, но уверен я практически наверняка.
Сальмонелла любит сидеть в сырых яйцах, и зеленоватый стул — очень характерная особенность для данного заболевания.
После диагностического я активировал инфекционный аспект, с его помощью оценил степень обезвоживания организма. Лечится это довольно просто — капельницей с изотоническим раствором. Заодно немного подпитал организм пациента, чтобы снизить симптомы.
— В общем, с сырыми яйцами вам пора заканчивать, — проговорил я. — У вас сальмонеллёз — это довольно опасное инфекционное заболевание. И причина именно в этой вашей привычке. Голос можно поддерживать и другими способами, более безопасными для организма.
— А это лечится? — испуганно уточнил Воронцов.
Один из самых частых вопросов в клинике. Каждый пациент почему-то уверен, что у него какое-то неизлечимое заболевание.
— Лечится, — заверил я его. — Назначения все сделаю. Пока что отдыхайте.
Хотя обследований ему необходимо минимальное количество. Общий анализ крови и посев кала. А вот по лечению придётся расписать побольше: сорбенты, жаропонижающее, инфузия изотоническими растворами для восстановления водно-электролитного баланса.
Я отнёс направления Наташе и решил ненадолго спуститься в приёмное отделение. Делать перерыв на отдых в инфекции, выслушивая при этом новые недовольные высказывания Жиркова, мне не захотелось. Тем более всё ещё интересовало, что собрался сказать мне Антон.
Антон Кириллович очень обрадовался, завидев меня в кабинете, и сразу же повёл в комнату отдыха.
— Чай, кофе? — спросил он.
— От чая не откажусь, — кивнул я. — Что ты хотел обсудить?
Он ответил не сразу, сначала сделал чай, достал из шкафа печенье и уселся напротив меня.
— Дело, в общем-то, деликатное, — проговорил наконец он. — Даже не знаю, как сказать.
— Говори как есть, — пожал я плечами.
— В общем, — решился Антон. — Сломай мне ногу, пожалуйста.
Глава 17
Список самых неожиданных происшествий в этой клинике резко пополнился. Более того, это предложение, пожалуй, сразу займёт лидирующую позицию.
— Сломать ногу? — на всякий случай переспросил я. Мало ли, вдруг мне послышалось.
— Я сейчас всё объясню, — поспешно ответил Антон.
Да уж, ему придётся постараться, чтобы придумать этой просьбе внятное объяснение.
— Слушаю, — кивнул я.
— В общем, знаешь ли ты, как работает страхование жизни? — спросил он.
— Лучше объясни ты, — коротко отозвался я.
Таких тонкостей в этом времени я тоже не знал. Две тысячи лет назад не было никаких страхований жизни.
Я много слышал об этом за прошедший год, но толком не разбирался. Лишь знал, что сейчас принято страховать всё на свете: машины, квартиры, дома. Оказывается, даже жизнь застраховать можно.
— Если кратко, то ты платишь деньги, и твою жизнь страхуют, — объяснил Антон. — И в случае, если с тобой что-то произойдёт — тебе выплачивают деньги. Много денег.
— И у тебя жизнь застрахована, — догадался я. — И если я сломаю тебе ногу — тебе выплатят эти деньги?
— В точку, дружище! — обрадовался тот. — Ну, там всё немного сложнее. Я должен сломать ногу как будто бы случайно. Например, упасть с лестницы. Поэтому мне надо, чтобы ты её мне сломал, а затем я упаду с лестницы под камерами. И всё, мне выплатят деньги за больничный и деньги за страховку. С тобой поделюсь, разумеется.
Не могу поверить, что он предлагает мне это серьёзно.
— Ради денег ты готов сломать себе ногу? — изумился я.
— Ну а что такого? — беспечно пожал он плечами. — Заживёт, я парень крепкий. А деньги мне не помешают. Да и на больничном поваляться охота.
Какой-то абсолютно новый уровень нежелания работать.
— А почему ты решил обратиться именно ко мне с этой странной просьбой? — решил полюбопытствовать я.
Соглашаться я не собирался, но узнать мне было интересно. Даже среди интернов можно было найти минимум двух желающих сделать что угодно ради денег.
— Так мы же друзья, — ответил Антон. — А друзья должны помогать друг другу.
— Не знал, что друзья должны ломать ноги друг другу, — криво усмехнулся я. — Но в любом случае, я этого делать не буду. Я привык лечить, а не калечить.
— Ну Костя, что тебе стоит? — возмущённо проговорил Антон. — Один перелом, и больше от тебя ничего не нужно! Ещё и денег заработаешь!
На всякий случай я проверил его психиатрическим аспектом, но никаких проблем не нашёл. Значит, он действительно предлагает это в полном здравии.
— Сломал бы себе сам, раз настолько приспичило, — предложил я.
— Да сам не могу, я пробовал, — сконфуженно ответил он. — Боюсь.
— Тогда ищи кого-то другого, кто станет твоим новым другом, — пожал я плечами. — Всё что могу предложить тебе я — это консультацию психиатра. Такие желания — это ненормально.
Я встал и приготовился уходить.
— Ну стой, я даже сумму не озвучил, — заторопился Антон. — Поверь, от таких денег не отказываются!
— Поверь, отказываются, — отозвался я. — Мне пора в отделение.
Антон ещё что-то пытался сказать, но я его уже не слушал. Что ж, вот и понятно, с чего бы это внезапное предложение о дружбе. Видимо, этот план у Антона был уже давно, и выбор просто случайно пал на меня.
Хотя… Не могу быть уверенным, что это не очередная попытка подставить меня Соколовым или Шуклиным. Если Антон падок на деньги, то его вполне могли подговорить. А в итоге сделали бы меня виноватым — и прощай интернатура. И хорошо, если бы ещё до суда не дошло.
Я вернулся в инфекционное отделение, проверил кровь своего пациента. Так, воспаление есть, как я и думал. Посева ждать три дня, но лечение уже можно начинать. Так что я направился в кабинет к Жиркову, отдавать готовую историю болезни.
— Неужели вы уже справились, молодой человек? — сварливо поинтересовался он. — Или просто первый попавшийся диагноз наугад написали?
— Нет, история готова, — я никак не отреагировал на этот подкол. — Можете проверить.
— Ну давайте посмотрим, — пробурчал Дмитрий Степанович, забирая её у меня из рук.
Он погрузился в чтение и читал никак не меньше пятнадцати минут.
— И почему вы так уверены, что это именно сальмонеллёз? — поинтересовался он. — А не любая другая инфекция?
— По результатам опроса, осмотра, жалоб, анамнеза, — пожал я плечами. — Многое говорит именно за сальмонеллу.
— Иногда, молодой человек, нужно уметь проводить дифференциальную диагностику, — заявил Жирков. — В этот раз вы угадали, но в другой раз это может оказаться и другая инфекция.
На нападки я готов не обращать внимания, но точно не готов выслушивать, что диагноз я угадал.
— Я не угадывал, а знал диагноз точно, — спокойно сказал я.
— А вы решили ещё и поспорить? — проговорил он. — Я прекрасно знаю, что молодые врачи ни черта не разбираются в инфекциях. Вы этот предмет в академии словно просыпаете все. Так что одна ваша удача ещё ничего не значит.