Тарасова и Болотов нашлись в столовой, которая уже превращалась в аналог ординаторской.
— Костя, привет, — попыталась весело улыбнуться Лена. — А мы тут как раз думаем, что делать дальше. Козлов совсем с катушек слетел, нас в ординаторскую не пускает, задания не даёт.
— Он с-сказал обращаться к Н-никите, — добавил Болотов. — Н-но тот т-тоже н-ничего путного не сказал. И вот мы тут.
— История понятна, — усмехнулся я. — Решили скрываться в столовой в надежде, что всё решится само. Через несколько дней Козлов легко предоставит отчёт о невыполнении вами своих обязанностей. И прощай, интернатура.
Хотя сейчас он, скорее всего, вообще об этом не думает. Слишком уж его напугала ситуация с Прохоровым. Но на увольнении интернов настоит Соколов, он изначально всё это провернул, чтобы остаться единственный претендентом на место в клинике. Всё запутано, но при этом план очень банален.
— А ч-что нам делать? — испуганно спросил Болотов. — Я н-не хочу т-так.
— Петицию мне подпишите, будем Зубова возвращать, — ответил я, протягивая им листок. — А через пару часов поднимайтесь в ординаторскую. И сами всё увидите.
— П-просто подписать? — подозрительно спросил Женя. — А н-нам за это н-ничего не будет?
— Перестань быть таким трусом, — неожиданно громко ответила ему Лена. — Действительно, забились тут, как узники в ожидании казни. Костя прав — надо действовать! Давай, я подпишу, а потом ещё и отца уговорю подписать! Вернём нашего Зубова, он хоть и суровый, но нас любил.
Она схватила листок и уверенно поставила свою подпись. В ней я и не сомневался. Насчёт Болотова не знаю, но это и не так важно.
Все петиции — лишь небольшая часть плана. Дополнение, можно сказать.
Шуклина я искать не стал, на это времени не было. И не уверен, что он подпишет — его вполне устраивало ничего не делать и плыть по течению. Поэтому за остаток времени я собрал подписи некоторых врачей клиники, которых знал и которые точно поддержали Зубова. Терентьев, Ларионов, Жирков.
После я вернулся в ординаторскую. Точно по часам там появился и Прохоров.
— Господин, я рад, что вы пришли, — засуетился Козлов. — Чай, кофе? Мой помощник может вам принести что-то покрепче, если пожелаете.
Помощник — это он про меня сейчас? Ещё не хватало в клинике разносить нездоровые напитки, он вообще думает, что предлагает?
— Что. С моей. Женой? — отрывисто спросил Прохоров.
— Болезнь Вильсона-Коновалова, брюшная форма. Осложнённая циррозом печени, — невозмутимо заявил Зубов, появляясь в ординаторской.
Феерично, как я и предполагал.
— Что вы тут делаете? — взвизгнул Козлов. — Вы здесь больше не работаете! И что вы несё…
— Заткнись, — гаркнул на него Прохоров. Затем обратился к Зубову: — Вы кто?
— Ваша жена вчера дала своё согласие на приглашение лекаря-консультанта, — вмешался я. — Зубов Михаил Анатольевич, бывший заведующий отделением терапии, отличный специалист. Сегодня он посетил пациентку, ознакомился с её случаем, назначил дополнительные анализы, которые Эдуард Валентинович назначить не догадался. И поставил диагноз.
Теперь Козлов позеленел от злости. За пару дней он успел побывать чуть ли не всех цветов радуги, то красный, то белый, то зелёный.
— Вы… и вы… как… что? — выдавил из себя он. — Вы не имели права!
Как оказалось, имел. И на эту мысль меня подтолкнул никто иной, как Соколов. А точнее — та самая его попытка подставить меня с полицейскими. Меня обвинили в незаконной медицинской деятельности, что было глупостью.
Но у Зубова была лицензия на оказание частной медицинской помощи. По нашей легенде. Поэтому вчера я посетил Прохорову и убедил её в необходимости помощи консультанта.
Михаил Анатольевич поставил диагноз сам. Всё-таки он отличный терапевт. Болезнь Вильсона-Коновалова — это нарушение обмена меди. Заболевание генетическое, врождённое, но манифестирует часто уже во взрослом возрасте.
Брюшная форма в основном проявляется в виде нарушений работы печени. Отсюда и возникший цирроз. Грубо говоря, Козлов определил одно из заболеваний, но причину понять не смог.
— Это лечится? — спросил Прохоров.
— Полностью заболевание не уйдёт, но мы нормализуем состояние вашей супруги, — ответил Зубов. — Проведём лечение соответствующими аспектами магии. Назначим купренил. А в дальнейшем ей придётся соблюдать диету, избегая продуктов с избыточным содержанием меди: бобов, кофе, орехов. На качестве и продолжительности жизни это не отобразится.
— Я требую, чтобы вы немедленно прекратили это балаган! — выкрикнул Козлов. — Я здесь заведующий, и вы могли только с моего согласия…
И решающий фактор! Чувствую себя дирижёром оркестра.
— Совсем забыл сказать, — ответил Зубов. — Вас вызывает к себе заместитель главного врача. Господин Прохоров, вы тоже можете поучаствовать в том разговоре, мне кажется, вам будет интересно. Ах да, и Соколова он хотел бы видеть. Я так понимаю, мой интерн уже занял ваш кабинет, Эдуард Валентинович? Зайдём за ним по дороге.
— Я не очень понимаю, что тут происходит, но с вашим заместителем я поговорю с удовольствием, — заявил Прохоров. — Мне не очень понятно, почему диагноз моей жене поставил консультирующий лекарь, а не её лечащий врач.
Козлов снова побледнел и не смог больше выдавить из себя ни слова. Шах и мат.
Я к заместителю главного врача не пошёл, моё присутствие там было необязательно. Все петиции уже успел передать Зубову, запись с диктофона также была у него. Дальше справится сам, тем более этого заместителя видеть у меня пока что нет никакого желания. Очередной гнилой человек. Но, как и предполагали мы с наставником, пока что сделать с ним ничего не получится.
Процессия вышла из ординаторской, а вместо неё появились Шуклин, Болотов и Тарасова. Они уселись на диван и уставились на меня с немым вопросом в глазах.
— Вам, наверное, интересно, что происходит? — улыбнулся я.
— Нет, пришли просто на тебя полюбоваться, — буркнул Шуклин. — Я ничего не понял.
— С т-тобой такое ч-часто, но т-тут даже я в растерянности, — добавил Болотов.
— Что ты там вякнул? — разозлился Павел.
Так, пора им всё объяснить. Пока они ещё между собой не передрались.
— Господа, всё очень просто, — заявил я. — Эдуард Валентинович вместе с нашим уже бывшим коллегой Соколовым с помощью денег последнего решили сместить Зубова с его места. Козлов мечтал об этом уже давно, Соколов этому способствовал в своих целях. Виновные сейчас будут наказаны, Зубов снова вернётся на место заведующего, а мы продолжим интернатуру.
— Ничего не понял, — буркнул Шуклин. — Как это всё получилось?
— Дело вряд ли только в тех петициях, — добавила Лена.
Дело вообще не было в петициях. Ими я усыпил бдительность Соколова. Он действительно умудрился всего за один день обнаглеть настолько, что занял кабинет Козлова.
Мне нужно было создать видимость, что строится какой-то заговор. И при этом он был уверен, что этот факт ничего не изменит. А на самом деле план был гораздо сложнее. Просто Роман оказался слишком самоуверенным и не заметил, что происходит вокруг.
— Всё объяснять долго, — спокойно ответил я. — Суть я сказал, а дальше надо ждать Зубова.
Ждать пришлось не очень долго, и наставник скоро появился в ординаторской.
— Я вернулся, птенцы мои! — провозгласил он. — А вас стало на одного меньше. Один из птенцов оказался просроченной рыбиной.
— Соколова всё-таки уволили? — удивился Шуклин. — За что?
— За неуместное для любого уважающего себя птенца поведение, — ответил Зубов. — А теперь, если не хотите новых дежурств, быстро разлетелись по пациентам!
— Так у нас нет их, Михаил Анатольевич, — проговорила Лена. — Эдуард Валентинович нам никого не поручал.
— А проявить инициативу? — вздохнул наставник. — Эх, многому же мне вас ещё научить придётся! Возвращайтесь к палатам, которые я вам поручал, и занимайтесь больными. Мухами!
— Т-так теперь в-вы снова наш наставник? — уточнил Болотов.
— Специально для вас, мой любитель клизм и мазков, могу официальную бумажку показать, — усмехнулся Зубов. — Марш, я сказал!
Тарасова и Болотов быстро упорхнули работать, Шуклин неохотно поплёлся к своему одному-единственному пациенту. И мы остались вдвоём.
— Как всё прошло? — спросил я. — Когда вскрылось, что у вас нет лицензии на частную медицинскую деятельность?
— Всё по плану, — ответил Зубов. — Выяснилось, что Козлов наврал про наличие у него гастроэнтерологического аспекта. Он убедил всех, что получил его год назад, но это оказалось ложью. Уже только за это его могли бы уволить. Я намекнул про имеющуюся запись. Заместитель главного врача пошёл на компромисс — уволил Козлова, выгнал Соколова, а меня и Никиту оставил в покое. Прохоров добавил от себя благодарность за выставленный жене диагноз. Ей уже лучше, я подлечил её магией. Вот и всё, собственно. Жаль, что придётся и дальше работать под руководством взяточника, но как мы и предполагали, это единственный способ разрешить ситуацию.
— Всё прошло как надо, — кивнул я. — Мы рисковали, отправив вас в палату. И Прохоров тоже сыграл нужную роль, хотя у меня были опасения, что он не придёт. И Козлов мог за ночь всё-таки поставить диагноз, а без этого дополнения план был бы неполным.
В итоге для возвращения Зубова потребовалась сложная интрига. Петиция о возвращении, триумфально поставленный диагноз, доказательство злых делишек Козлова и Соколова в виде записи диктофона — всё это пригодилось.
— Константин, спасибо вам, — произнёс Зубов. — Без вас этого всего бы не было. Правда, огромное спасибо.
— Рад помочь, — улыбнулся я. — Лучшего заведующего и наставника нам не найти.
— Но на окончательное решение кандидатуры на место в клинике это повлиять не может, — добавил Михаил Анатольевич. — Это личные дела, и я не должен их приплетать к…
— Я прекрасно понимаю, — перебил я его. — И вовсе не хотел, чтобы вы в благодарность тут же увольняли остальных интернов. Я добьюсь места честным путём. Под вашим руково