Он уселся на диван и схватился за голову, показывая нам весь трагизм ситуации.
— М-михаил Анатольевич, какие у нас на сегодня пациенты? — осторожно спросил Болотов.
— Не исчезли? — вздохнул Зубов. — Не сработало, значит. Итак, Боткин — тринадцатая палата, Гордеев. Болотов — третья палата, Афанасьев. Тарасова — семнадцатая палата, Грушин. Шуклин — снова к Ольге Петровне. Соколов — ординаторская.
— Ну Михаил Анатольевич, почему меня снова к медсестре? — завозмущался Шуклин. — Я же врач! Я тоже могу лечить пациентов.
— Лечить — ещё может быть, но вылечить — точно вряд ли, — ответил Зубов. — Вот как перестанете опаздывать, так и перестану вас ссылать на помощь нашей Ольге Петровне.
Шуклин надулся, но больше не возражал. Сегодня-то хоть он понимает, что в этих ситуациях виноват он сам? Вряд ли.
— Всё, расходимся, нечего больше дурака валять! — прикрикнул Зубов. — Задание получено, так покажите мне, что в вас есть хотя бы зачатки врачей.
Оставив в ординаторской Соколова, который явно уже начал продумывать, как обернуть ситуацию в свою пользу, мы отправились работать.
Роман Соколов, оставшись наедине с самим собой, первым делом решил сделать себе кофе.
Его невероятно злила сложившаяся ситуация. Он был точно уверен, что видел крысу в ординаторской! Но если начнёт настаивать, ему снова никто не поверит…
— Уборку проводить, как же. Я мастерски сделаю вид, что всё тут тщательно отдраил. А так — внеплановый выходной, можно сказать, — вслух рассудил он.
— Соколов, Соколов. До чего же ты докатился, — послышался в ординаторской вкрадчивый и немного писклявый голос.
Роман вздрогнул от испуга, попутно выливая на себя кофе.
— Кто здесь? — напряжённо спросил он, осматриваясь по сторонам.
— Кто-кто, совесть твоя, — ответил голос. — Пришла я с тобой потолковать, а то совсем ты меня забыл.
— К-как это совесть? Это шутка какая-то? — Соколов принялся тщательно обследовать ординаторскую, заглядывая в шкафы, под столы. Но никого не смог обнаружить, разумеется. — Где вы?
Даже живя в мире, наполненном магией, голоса не возникают из ниоткуда. Соколов был точно в этом уверен.
— Да в голове у тебя, где же мне ещё быть, — отозвалась совесть. — Хочу сказать тебе, что мне стыдно быть здесь. Столько грязи, мусора, подлости!
Неужели он сходит с ума? Или ему во время завтрака что-то подмешали? Не может быть, ведь ел он дома. А здесь пил только кофе, который сделал собственноручно.
— Этого не может быть, — растерянно прошептал Роман. — Такого не бывает. Я сплю? Наверное, я устал и просто уснул на диване.
Он дрожащей рукой ущипнул себя и тут же шикнул от боли. Нет, это не сон…
— Помогло? — услужливо спросила совесть.
— Нет, ведь я всё ещё слышу этот голос! Я схожу с ума? — Соколов начал не на шутку беспокоиться.
— Нет, до этого тебе ещё далеко, — уверенно ответил голос. — Не стыдно тебе так подставлять своих коллег? Пугать пациентов, накручивать их. Разве так можно?
— Я просто пошутил, — постарался оправдаться Соколов. — Невинная шутка, никто не пострадал.
— Но мог пострадать! Если бы у того пациента оказалось слабое сердце, он бы не выдержал таких розыгрышей, — укоризненное отозвалась совесть. — Думать надо головой, Роман. Мозги-то здесь есть, насколько мне известно.
— Я больше не буду! Хватит, пожалуйста! — Роман схватился за голову.
Больше всего ему сейчас хотелось, чтобы эта галлюцинация исчезла. Чтобы всё прекратилось… Тогда он сможет забыть это как страшный сон.
— Я слежу за тобой, — угрожающе ответила совесть.
Соколов закрыл глаза. Либо он болен, либо здесь завелось нечто… потустороннее. Такое объяснение казалось логичнее всего.
И Роман искренне надеялся, что у него и правда не началась развиваться шизофрения.
Я забрал историю болезни и направился в тринадцатую палату. Она находилась на этаже для простолюдинов.
— Мне нужен Гордеев, — оповестил я пациентов.
— Это я, — отозвался худой мужчина с дальней койки. — Гордеев Николай Павлович.
Он прервался на приступ кашля, что я сразу же себе отметил.
— Сегодня я буду вашим лечащим врачом, — объявил я, присаживаясь на стул рядом с ним. — Рассказывайте, что вас беспокоит?
— Кашлять уже заманал, честное слово, — буркнул один из его соседей по палате. — Переведите его куда-нибудь, прям раздражает.
Не самые доброжелательные соседи попались моему пациенту.
— Это клиника, а не курорт, — холодно отозвался я. — И люди здесь болеют. Так что придётся вам смириться с симптомами и проявить хоть капельку сочувствия.
Сосед тут же прикусил язык и уставился в свою книгу.
— Он прав, кашель сильный, — кивнул Гордеев. — Самому уже неудобно. Дышать трудно бывает, особенно если пройдусь куда-нибудь. В груди болит… — он снова закашлялся, прерывая свой список симптомов.
Итак, явно какое-то лёгочное заболевание. Но по этим симптомам может подойти всё, что угодно. С лёгкими бывает трудно.
Пока Гордеев снова кашлял, я просканировал его диагностическим аспектом, чтобы не терять времени.
Так, подсвечиваются именно лёгкие, а также лимфатические узлы в грудной клетке. Не самая хорошая комбинация…
Лимфатические узлы — это органы, которые осуществляют фильтрацию лимфы. Тем самым они обеспечивают работу иммунной системы человека. Если они воспалены — это явно какая-то инфекция.
— Температура есть? — спросил я. — Мерили вам сегодня?
— Да, есть, — кивнул пациент. — И по ночам ещё потею сильно. Неудобно перед медсёстрами, бельё чаще менять приходится.
Сам пациент мне попался наоборот чересчур вежливый, так переживает о причиняемых им неудобствах, хотя сам чувствует себя плохо.
— Кем работаете? — задал я следующий вопрос.
— Фермер, — пожал он плечами.
Это сразу же накидывает ещё несколько вариантов диагнозов. Фермеры подвержены многим заболеваниям, существует даже отдельное лёгочное заболевание «лёгкое фермера».
Что ж, точно я смогу сказать только после обследования. Пока предварительный диагноз — это пневмония, но врачебная интуиция подсказывает мне, что всё не так просто.
Я до конца опросил пациента и принялся составлять список анализов. Общая кровь, биохимия, компьютерная томография лёгких. Можно было бы и бронхоскопию сделать, но пока в этом нет необходимости.
— Доктор, а у меня случаем не чахотка? — вдруг шёпотом спросил Гордеев. — А то мало ли… Может, меня правда изолировать надо.
Чахотка — это устаревшее название туберкулёза. Не думал, что кто-то до сих пор так говорит.
К сожалению, туберкулёз я тоже прямо сейчас не мог отрицать. Симптомы похожи и на него. Однако говорить это пациенту — не самая лучшая идея.
— Вряд ли, — спокойно ответил я. — А был контакт с больным туберкулёзом?
— Нет, — помотал он головой. — Волнуюсь просто.
Особое внимание при учёбе в медицинской академии уделяется общению с пациентами. Для того, чтобы стать хорошим врачом, мало просто уметь диагностировать и лечить. Надо ещё и уметь успокоить, подбодрить пациента. А иногда, наоборот, чуть припугнуть. Особое искусство.
Этому я долго учился в прошлой жизни и в итоге научился выбирать технику общения с пациентом практически идеально.
— Не переживайте, вероятность такого исхода практически нулевая, — ответил я. — Скоро вас заберёт медсестра на анализы, пока отдыхайте.
Перед уходом я активировал свой пульмонологический аспект, чтобы немного снизить интенсивность симптомов. Главный способ прокачки всех аспектов — это их использование. Но пока что толку от них мало, разве что кашель и одышка станут чуть менее интенсивными.
Я занёс Ольге Петровне направления, на этот раз отдавая их лично в руки. Шуклина вообще не было видно, видимо, снова где-то в сестринской.
Как только я зашёл в ординаторскую, ко мне сразу подлетел Соколов.
— Константин, мне нужно извиниться, — торопливо проговорил он. — Я вчера запугал вашего пациента. Надеялся, что вам из-за этого попадёт от Зубова. Мне очень стыдно, правда, стыдно!
Выкрикнул последнюю фразу он не мне, а куда-то в сторону. Забавно, наш с Клочком план сработал как надо.
Правда, сомневаюсь, что эффекта хватит надолго. Потом нужно будет придумать что-то новенькое.
— Неприятно, что ты так поступил, — пожал я плечами. — Надеюсь, больше такого не повторится.
— Я всё понял, — торопливо кивнул он. — Прости ещё раз.
Сказав это, Роман вылетел из ординаторской. Порядок он всё-таки здесь навёл, причём очень даже неплохой. Решил на сделку с совестью пойти.
Убедившись, что больше вокруг никого нет, я подошёл к своей сумке.
— Ну что, как всё прошло? — шёпотом спросил я.
— Отлично, хозяин, — донёсся голос Клочка из сумки. — Особенно было забавно, когда он начал лихорадочно наводить уборку, всё повторяя, что это сделка с совестью.
Представляю себе эту картину.
— К Шуклину идти? — спросил крыс.
— Пока нет, — ответил я. — Иначе это будет подозрительно. Не знаю, расскажет ли Соколов про свои приключения, но в разговоре всё равно нечто подобное может всплыть. Пока сиди в сумке.
— Тогда посплю, — раздался зевок Клочка.
Я услышал шаги, приближающиеся к ординаторской, и поспешно отошёл от вешалки.
В ординаторскую вошла Тарасова. Вижу её реже всех остальных, вот кто точно мог бы стать ниндзя, по мнению моего крыса.
— Константин, кажется… — запнулась она. — Можешь помочь?
Пока это чуть ли не единственный интерн, который никак не проявляет агрессию ко мне. По крайней мере, явно.
Не могу быть уверен, она может и сама за моей спиной козни строить. Однако сейчас я вижу перед собой девушку и коллегу, которая просит помощи. И отказать не могу.
— Конечно, — кивнул я. — В чём дело?
— Я подозреваю у своего пациента эрозивный гастрит, — объяснила Тарасова. — По жалобам, по анамнезу. В общем, всё говорит о нём.