Мы подъехали к небольшому двухэтажному дому с зеркальными стеклами.
— Знаешь ли ты, кто здесь живет? — спросил меня Путилин.
Я отрицательно покачал головой.
— Понятия не имею, Иван Дмитриевич.
— Здесь живет знаменитый петербургский бриллиантщик Д. Он, так сказать, оптовик «сырьем». Он не имеет собственного магазина, а продает бриллианты и драгоценные «случайные» вещи своим коллегам-магазинщикам.
— Господи помилуй, Иван Дмитриевич, и как это ты все и всех знаешь? — воскликнул я.
Путилин улыбнулся.
— Всех? Это чересчур сильно сказано, милый доктор. Но многих — да. Начальник сыскной полиции обязан знать многое и многих.
В гостиной, убранной богато, нас встретил бриллиантщик Д., человек весьма почтенной наружности.
Без тени торгашеской лести, подобострастия и угодливости, с чувством большого собственного достоинства обратился он к нам:
— Что вам угодно, господа?
— Посмотреть у вас кое-какие вещицы, господин Д... — ответил Путилин.
— Пожалуйста. Прошу покорно присесть. В каком роде вы желали бы иметь вещи?
Путилин пристально смотрел на хозяина дома.
— Мне говорили, господин Д., что у вас можно достать вещицы большой художественной ценности...
— О, да!
— Но не нашей, русской, а заграничной работы?
— Есть и такие. Я получаю почти все из-за границы.
— Каким способом? Вы сами выписываете, или привозите, или, быть может, вам доставляют агенты?
На лице ювелира-оптовика появилась ироническая усмешка.
— Виноват, я не имею удовольствия знать, с кем имею честь говорить, — проговорил Д. — Почему вас это интересует?
— А разве вы из этого делаете секрет? — ответил ему в тон Путилин.
— А почему же и не так? Разве я не коммерсант? Разве я, наконец, обязан разглашать свои профессиональные сделки?
И Д. торжествующе поглядел на Путилина.
— Lieber Gott! Ihr seid ein Kaufmann sehr weise![28] — воскликнул Путилин. — Итак, вам угодно знать, с кем вы говорите?
— Отчего бы и не так?.. — чуть-чуть насмешливо пробормотал ювелир-немец.
— Извольте. Пред вами стоит начальник Санкт-Петербургской сыскной полиции — тайный советник Путилин. Чувствуете, любезнейший господин Д.?
Бриллиантщик остолбенел.
— Ваше превосходительство. Тысячу извинений. Я не знал… — пролепетал он в сильном смущении.
— Разумеется, вы не могли этого знать, но теперь, когда знаете, будьте любезны отвечать на мои вопросы, — холодно проговорил Путилин.
— Я к услугам вашего превосходительства...
— Итак, скажите, каким способом вы получаете драгоценные вещи заграничной работы?
— Двояко. Раз, два в год я езжу сам за границу, делаю там закупки.
— Вы платите пошлину?
— Разумеется, ваше превосходительство.
— Пошлина высока?
— Очень. Как вам известно, пошлина на заграничные предметы роскоши и драгоценности весьма значительна.
— Ну, а еще каким путем вы получаете вещи?
— Путем выписки. Я делаю письменные заказы, и мне присылают.
— И это все? Иначе вы не приобретаете драгоценностей? — спросил Путилин, пристально впиваясь взором своих удивительных глаз в лицо немца-ювелира.
— Да.
— Отлично. Будьте любезны, господин Д., покажите мне какие-нибудь мелкие драгоценные вещицы заграничной работы высокой ценности.
— Пожалуйста, ваше превосходительство! Д. вышел из гостиной и вскоре вернулся с серебряным ларцом чеканной работы.
— Неугодно ли полюбоваться, ваше превосходительство, хотя бы вот этими запонками. Удивительная вещица!
Он подал драгоценные запонки. Представляли они собою жучков. Посередине — большой черный бриллиант: усики, крылышки, лапки — все из мельчайших различных драгоценных камней: рубинов, изумрудов, сапфиров и др.
Работа была, действительно, артистическая, высокохудожественная.
— Какая прелесть! — воскликнул Путилин. И вдруг, «по-путилински», быстро задал ювелиру-оптовику вопрос:
— Привезли? Выписали?
— Выписал! — не подумав, сразу брякнул Д.
Путилин усмехнулся:
— А как же вы мне только что говорили, что вы выписываете исключительно камни, а вещицы привозите сами?
Ювелир смутился.
— Как это так, за глаза, вы удумали выписать такие запонки? Ну-с, господин Д., вы попались. Вы мне солгали. Есть еще и третий способ, которым вы приобретаете заграничные драгоценности.
— Как же это? — вспыхнул ювелир.
— Вы покупаете их у лиц, привозящих драгоценности контрабандным путем, без оплаты пошлины. Собственно говоря, я не вижу в этом никакого особенного греха с вашей стороны и потому несколько удивляюсь вашему запирательству. Давайте-ка лучше говорить откровенно, на чистоту. Покупали у таких лиц?
— Да... — глухо ответил ювелир. — Но даю вам честное слово, ваше превосходительству, что всего два раза!
— Я верю вам. Когда и что последний раз вы приобрели у господ контрабандистов?
— Три недели тому назад. Я приобрел бриллианты и несколько вот подобных вещиц.
— На какую сумму?
— На сто десять тысяч.
— Кто эти люди, господин Д.?
— Один — еврей, другой — поляк.
— Вы знаете их фамилии?
— Нет. Оба раза они не назывались. Когда я их спрашивал об этом, они смеялись и говорили: «Разве, Herr D., контрабандистов спрашивают об имени? И на что вам знать это? Вот вам товар. Если он нравится, покупайте его; если нет, — мы сбудем его в другом месте».
— Опишите мне их наружность.
Д. довольно подробно описал как еврея, так и поляка. Вдруг он хлопнул себя по лбу.
— Позвольте, ваше превосходительство, позвольте! У меня есть бумажка одна, которая, может быть, вам пригодится.
Взволнованный ювелир порылся в бумажнике и вскоре отыскал какую-то небольшую записку.
— Вот она, ваше превосходительство. После последнего посещения моих продавцов — еврея и поляка — я нашел под стулом, на котором сидел еврей, эту записку. Очевидно, она выпала у него из бумажника в то время, когда он клал в него деньги, полученные от меня. Я проглядел записку, но ровно ничего не мог понять из той, простите, чертовщины, какая там нацарапана. Я спрятал ее, решив ее возвратить еврею, если бы он явился ко мне снова.
— А ну-ка, ну-ка, посмотрим, что там изображено! — оживленно воскликнул Путилин.
Чер. 38 бр. 400 к.
Таз. 13 руб. 8 сап.
1 рук. 10 см.
9 позв. — 9 из. каб.
бер. пусто
Зак. нов. бол. чер. Лейп.
Он долго и внимательно разглядывал записку. По выражению его лица я хотел угадать, представляет ли она какой-нибудь интерес для дела, но лицо моего знаменитого друга было, по обыкновению, невозмутимо спокойно, бесстрастно.
— Хорошо, господин Д., я захвачу с собой эту записку... — сказал Путилин.
— Ваше превосходительство! — обратился к Путилину Д. — Скажите: что же со мной будет? У меня отберут эти камни?
Путилин рассмеялся и похлопал ювелира-немца по плечу.
— Успокойтесь, господин Д.: ваше преступление не так велико, чтобы наказывать вас за него столь сурово. Дело обойдется проще.
— А как именно? — пролепетал ювелир.
— Очень просто. Вы потрудитесь внести следуемую за вашу последнюю покупку пошлину. Это будет справедливо и для вас весьма полезно: отвадитъ вас от охотки покупать драгоценности у господ-контрабандистов. А теперь слушайте внимательно: если к вам вновь явятся эти господа, ни словом не проговоритесь о том, что случилось!
— Может быть, вы желаете, чтобы я их задержал?
— Нет. Этого не надо. Наоборот, дайте им заказ на очень крупную сумму. А пока — до свидания!
В карете я обратился к Путилину:
— Ну, что же, Иван Дмитриевич, придется ехать за границу?
Он помолчал.
— Это будет зависеть от того, доктор, удастся ли мне расшифровать эту записку. Если нет — мы поедем за границу, если да — мы поедем с тобой, но только не за границу, а на границу, в таможню.
— Записку? Какую?
— Ту, которая найдена Д.
— Ты придаешь ей большое значение?
— Да. Посмотри. Любопытная штучка.
Я взял ее, но сколько ни читал, понять ровно ничего не мог.
— Черт знает, что такое! — воскликнул я. — Разве возможно понять, что тут нацарапано? Обрывки слов с какими-то неведомыми цифрами, буквами...
— А между тем я убежден, что эта бумажонка может пролить луч света на наше дело.
— И ты надеешься разгадать эту абракадабру?
— Попытаюсь. Как тебе известно, доктор, я никогда не отчаиваюсь, а упорно стремлюсь вывести свою кривую.
Сначала мы приехали в сыскное. Путилин прошел в свой кабинет, позвал X. и что-то долго ему говорил. Тот молча кивал головой.
— Ну, а теперь, доктор, поедем к тебе. У меня появилось желание попить у тебя чайку, — оживленно сказал мой великий друг.
— Великолепно, Иван Дмитриевич, отличная мысль!..
Через полчаса он находился у меня в кабинете. Я отправился хлопотать насчет угощения для моего дорогого друга, а когда вернулся в кабинет, застал Путилина, погруженного в глубокую думу.
Он сидел перед столом, на котором лежала загадочная записка с ее «кабалистическим» содержанием.
Руки его были скрещены на груди, взор прикован к бумажке.
Я, зная эти творческо-сосредоточенные минуты путилинского раздумья, взял газету и, сев на оттаманку, незаметно следил за ним.
— Гм, — долетало до меня его тихое бормотание. — Какая связь?.. А если так? Нет, нет... а так?
Он порывисто схватил карандаш и начал что-то быстро записывать в записной книжке, лежащей тут же, на столе, рядом с запиской.
Мой лакей бесшумно внес чай.
— А ром, доктор, имеется? — вдруг загремел Путилин.
Я от неожиданности даже газету уронил из рук. В мертвой тишине могучий голос моего друга прозвучал, как колокол.