— Молчи, Маша, не кричи, голубка! Ведь это я!
— А зачем же вы в платье женском?
— Я в маскараде был...
— Так вы с черной бородой?!
— Я тогда красился, — улыбнулся Путилин и быстро стал снимать женское одеяние. Через несколько секунд перед Машей стоял действительно «тот самый барин», но только постаревший, с седой бородой.
— Ах, уж и затейник же вы, барин...
— Слушай, Маша, внимательно. Я — генерал, самый старший над сыскной полицией. Надо мне страшного злодея поймать, вот для чего я с тобой амурную канитель разводил.
— Злодея? Какого злодея? — обомлела Маша.
— Барина твоего... Ведь это он зарезал ту женщину, а вовсе не швейцар Осип.
— Барин убил?!
— Да, да... Ну, а теперь слушай. Я тебе дам награду, но ты сейчас должна молчать и не выходить из комнаты. Я пойду туда и буду следить...
Кабинет тонул в полуосвещении карсельской лампы, прикрытой зеленым абажуром. Инженер крупными шагами ходил по кабинету.
—...Вы помните ту ночь, когда я застал вас с любовником?
— Пощадите... Неужели вы не имеете ни капли милосердия?
— Ха-ха-ха! А вы меня тогда щадили? Ну-с, вы помните?.. Негодяй успел удрать, а вас... я не тронул и пальцем. Я дал себе клятву мстить всем женщинам, изменяющим мужьям! Мстить страшно, так, чтобы они ревели и стонали от боли, корчились в нечеловеческих муках! — Что-то животно-бешеное, сладострастно-кровожадное зазвучало вдруг в голосе инженера. Он сделался страшен. — И я... сдержал свое обещание. Я стал подло-упорно ухаживать за чужими женами с единственной целью: добившись их падения, тут же кончать с ними, вспарывая им живот. Я решил наслаждаться, упиваться их стонами... И я, — он подошел к молодой женщине, — и я уже отправил одну тварь на тот свет. Я отомстил ей за мужа, подло ею одураченного...
— Так это страшное убийство женщины... вспоротый живот... дело твоих рук?!
Безумный хохот прокатился по кабинету.
— Да, да, моих!
Охваченная паническим страхом, женщина заметалась по комнате.
— Ты не уйдешь отсюда... мстя за свой позор другим женщинам, я было совсем забыл о тебе. Но ты, незванная, сама явилась ко мне... прошлое воскресло... это перст судьбы... Ты должна кровью искупить свой проклятый грех! — Инженер выхватил большую бритву и бросился вперед. Женщина упала, сбитая сильным ударом ноги.
— Спа... спасите!
— Не кричи, проклятая... Вот так... Я раздену тебя догола и по всем правилам хирургии произведу мою страшную операцию!
Путилин вышел из засады с револьвером в руке и тихо подошел к маньяку-убийце.
— Инженер Хрисанфов, вы арестованы. — С диким криком испуга и бешенства он рванулся к Путилину. В ту же секунду агентша со смехом вскочила с ковра.
— Эх вы, бедняга. Я передал вам письмо на лестнице, а это моя агентша...
— Дьявол! — заревел маньяк, бросаясь на Путилина с бритвой. Через несколько секунд он был скручен прибежавшими на помощь швейцаром X., Путилиным и мной.
Прошло около часу, и в кабинете несчастного убийцы находился уже полный состав судебно-следственных властей. Все поздравляли Путилина. Инженер, как ни странно, совершенно успокоился.
— Вы распорядились об освобождении Лаврентьева, Вадим Петрович? — обратился Путилин к прокурору.
— Да, дорогой Иван Дмитриевич. Как удалось вам напасть на верный след?
— Я с самого начала был убежден, что швейцар не повинен в убийстве. Так простые люди не убивают. Руку он мог порезать, а кольцо могли подбросить или потерять. Осматривая комнату убитой, я нашел маскарадную маску. Узнав, кто живет на этой лестнице, я остановил свое внимание на инженере. Заведя интрижку с горничной, мне удалось проникнуть в его квартиру, где нашел письма жены и ее портрет, на обороте которого была надпись: «Каждый раз, когда я буду мстить, я буду глядеть на твое проклятое лицо». Тогда мне все стало ясно. Но у меня не было прямых, бесспорных улик. А я ведь, как вам известно, господа, люблю ясные, неопровержимые факты. Моя милая барынька чудесно сыграла роль жены. Остальное вам известно.
Путилин подошел к Хрисанфову, который стоял, закрыв лицо руками.
— Мне искренне, глубоко жаль вас, господин Хрисанфов. Вы, очевидно, страдаете нервным расстройством. Я постараюсь облегчить вашу участь своими показаниями. Я надеюсь, господа, что и вы поможете? — обратился он к следователю и прокурору.
— О, безусловно! — воскликнули оба.
И действительно, суд, приняв все во внимание, отнесся милосердно к несчастному полубезумцу. Вместо каторги он попал на излечение.
Триумф Путилина был полный.
Наша работа мало-помалу подходила к концу, а удовлетворения, чувства законченности, не было. Это и понятно: нашему желанию отыскать подлинник личного дела знаменитого сыщика, похоже, не суждено было сбыться, несмотря на все старания и усилия. Вот и теперь добровольные помощники в Санкт-Петербурге выполняли одно за другим наши поручения, путешествовали по указанным адресам из одного архива в другой. Пожалуй, мы уже были готовы смириться с тем, что, видимо, документы утрачены... но где-то в глубине сознания жила несогласие и бунтовала мысль — ведь если были копии, значит должен быть и подлинник.
И когда работа над книгой уже была почти завершена, из Санкт-Петербурга пришло долгожданное известие о том, что подлинник личного дела И. Д. Путилина, при активной помощи сотрудницы Государственного исторического архива Санкт-Петербурга и Ленинградской области Натальи Александровны Чекмаревой, обнаружен.
Немедленно была организована поездка в Санкт-Петербург для ознакомления с документами. От нетерпения узнать что-то новое, прикоснуться к бумагам, бывшим когда-то в руках самого Ивана Дмитриевича, дорога казалась бесконечной. Невольно подумалось о том, каким должно быть долгим был сюда путь Ивана Путилина, ведь в 1853 г. железной дороги еще не было.
Петербург встретил нас пасмурным, дождливым и ветреным днем.
И вот, наконец, архив и личное дело И. Д. Путилина. Оно состоит из двух томов. В первом — документы за 1853—1875 годы, во втором — с 1878 до конца службы.
В «деле» — прошения, ходатайства, формулярные (послужные) списки и их копии. К одному из томов присоединено личное дело Ф. Кельчевского, вместе с которым работал Иван Дмитриевич.
Один из томов довольно ветх и местами рассыпается. Но в целом документы сохранены, почти все хорошо читаются, за исключением некоторых карандашных пометок и страниц, написанных неразборчиво.
Несколько документов написано Иваном Дмитриевичем, который имел хороший разборчивый почерк. Фотографий в «деле» нет. Судя по листам ознакомления, до нас никто из исследователей к документам не обращался, хотя с уверенностью этого сказать нельзя: прежние листы могли не сохраниться либо их просто не было, возможно, соответствующие отметки не сделаны.
Конечно, возникал вопрос: почему раньше-то «дело» не удалось найти?
Как пояснил директор архива, отдельные фонды не всегда могут быть доступны для исследователей. Некоторые фонды открыты сравнительно недавно, другие — закрыты по техническим причинам.
К нашей радости и благодаря стараниям добровольной помощницы Марины Кудрявцевой, к И. Д. Путилину проявляет живой интерес общественность Санкт-Петербурга. Право же, самоотверженное служение долгу, высокий профессионализм заслуживают этого.
Изучение личного дела знаменитого сыщика позволило некоторые предположения и догадки подтвердить, сомнения — рассеять...
Так, нашло подтверждение предположение о том, что у Ивана Дмитриевича была дочь Евгения. Она родилась в 1860 году и умерла довольно рано.
Вероятнее всего, Иван Дмитриевич бывал в Новом Осколе: разные годы в отпуск он выезжал в Курск, Орел, Харьков, а Новый Оскол — рядом.
Как показало изучение архивных материалов, записки и рассказы о деятельности Путилина, изданные без указания автора, биографичны. Целый ряд фактов и имен имели место в жизни и были отражены в документах. Например, в деле зафиксировано раскрытие И. Д. Путилиным преступлений, совершенных шайкой разбойников, убийства военного атташе.
В ряде повествований об Иване Дмитриевиче упоминается чиновник по фамилии Келчевский. Из дела следует, что это реальное лицо. Стало известно и его имя — Феликс. Он был чиновником по особым поручениям Министерства финансов.
В деле имеется ряд официальных документов, характеризующих нашего сыщика. Например, Санкт-Петербургский градоначальник в ходатайстве перед Министром внутренних дел подчеркивал, что И. Д. Путилиным организована особая отрасль полиции — сыскная часть, необходимость коей обусловилась как развитием столичной жизни, так и введением судебных реформ. В документе отмечается, что успехи сыскной полиции под руководством Путилина доставили ему громкую известность, и судебное ведомство не раз признавало его заслуги...
В деле имеется медицинское свидетельство, из которого следует, что Иван Дмитриевич был чрезвычайно больным человеком. Уже в 1874 году врачи категорически настаивали на том, чтобы тот оставил службу навсегда, поскольку он «не только что продолжать службу, но и обходиться без посторонней помощи не сможет». Борясь с немощью, он все-таки служил «несмотря на неодолимую трудность победить в себе стремление к службе, с которою сжился и которая сделалась такою же насущной потребностью, как и воздух».
В заключении официальных лиц отмечалось, что болезнь его происходит исключительно от того постоянного нравственного и физического напряжения, тех тревог, лишений и даже опасностей, которыми обусловливается его служебная деятельность. «Он не щадил своих трудов и усердие его, несмотря на изменившие ему в последнее время силы, не уменьшалось».
В ходатайстве о необходимости лечения подчеркивалось, что заменить такого деятельного человека трудно.
Изучение подлинных документов о службе сыщика И. Д. Путилина свидетельствует о том, что это был действительно талантливый, смелый и преданный своему делу человек.