Путилин слегка отодвинулся от меня, стараясь ближе придвинуться к комнате-склепу. А то, что там происходило, было действительно странно, необычайно, казалось какой-то грезой, каким-то кошмаром, больной фантазией. Посредине пола на коленях стояла высокая фигура призрака — офицера петровских времен! Он вынимал кирпич за кирпичом и теперь уже громко говорил, говорил... Великий Боже, как он говорил! Это был безумный, восторженно-экзальтационный крик, то плачущий, то хохочущий.
Знаю я башню, знаю одну,
Клад вековечный в ней я найду!
Камень за камнем стану снимать,
Клад драгоценнейший в недрах искать.
Уныло-страшно звучит плачущий напев...
¾ Найду, найду! Я постиг, я разгадал тебя, Сухарева башня! Я узнал твою заповедную тайну... Ха-ха-ха... Они меня считают безумцем! О проклятые, слепые палачи! Я говорил им, что здесь, в этой вот башне зарыт клад.
Жигули, ай Жигули! Сухаревка, ай Сухаревка!
Безумный человек вскочил. Он хохотал, размахивая руками.
¾ Я царствую здесь! Эй, совы, крысы, вы мои верные друзья, ко мне на помощь! Прогрызите скорее вашими острыми зубами последние камни, откройте мне клад заповедной башни!..
Махают крыльями совы, злобно визжат крысы.
¾ И там яхонты самоцветы, жемчуга белопенны. О-го-го-го!
Сверлит нож, давая искры, старые камни старой башни... А безумный голос покрывает шум совиных крыльев, писк крыс, сверление ножа.
Был красавец один, офицер молодой,
офицер молодой, офицер удалой.
Полюбил он красавицу всею душой,
всею душой до доски гробовой!
Поженились они... А уж скоро жена
изменила, проклятая, мужу она!..
Прежде чем с милым своим убежала,
Мужа обкрала и здесь зарывала.
После хотела сокровища взять,
Чтоб с полюбовником вволю гулять.
Поет страшный призрак. Нудно, жалостливо... Холодный пот выступил у меня на лбу. Вдруг призрак выпрямился, насторожился. Чего он испугался? Уличный шум еле слышно донесся сюда в эту старую дряхлую башню.
¾ А-а?! Караулят меня? Не хотят, чтобы я достал заповедный клад? О, подлецы, я вас перехитрю! Я покажусь вам, как страшный грозный призрак, стерегущий склепы, башни. Вы побледнеете, вы затрясетесь от ужаса! Ха-ха-ха-ха!.. Я спасу мое сокровище от вашего нашествия!
Высокий призрак «Петр Великий» бросился к стене. Он продолжал петь безумным голосом свою песню:
Но муж обманутый не дал гулять:
В башне, ах, ночью стал поджидать.
Деньги найду я, что скрала жена,
И надо мною будет качаться она.
¾ Наверху, на болту... Повешу, повешу! — и с обезьяньей ловкостью, точно сомнамбула, призрак стал карабкаться по стене.
Минута — и он достиг окна. Вскарабкался — и через окно выскочил на крышу.
¾ Ну, теперь пора! — возбужденно проговорил Путилин, выходя из своей засады.
Я еле переводил дух. В. был в таком же состоянии, что и я.
¾ Видели вашего страшного призрака, коллега? — насмешливо обратился Путилин к В.
¾ Вы бог сыска, дорогой Иван Дмитриевич! — заплетающимся языком пробормотал он.
Путилин пошел к стене.
¾ Ради Бога, Иван Дмитриевич, да неужели ты хочешь лезть за ним? — воскликнул я, страшась за участь моего гениального друга.
¾ Как видишь, — усмехнулся Путилин и вскарабкался на стену.
¾Но ведь это безумный риск, Иван Дмитриевич! — поддержал меня В. — Мало ли что может там случиться, на крыше?
¾ Что бы ни случилось, я не имею права оставлять безумца на такой огромной высоте. Спускайтесь вниз, голубчик. Берите тех людей, которых я оставил в проезде башни, захватывайте лестницу и сейчас же идите все сюда. Лестницу поставьте у окна. На верхней ступеньке пусть стоит кто-нибудь в случае, если понадобится подать мне помощь и взять призрака.
Путилин полез по стене и, подобно страшному духу Сухаревой башни, быстро выскочил из окна.
Ночь была на редкость светлая, лунная.
И вот тут-то случилось то, что повергло людей еще в больший ужас.
Теперь они увидели на башне не одного, а двух призраков!
Тот, первый призрак «Петр Великий» стоял, держась одной рукой о крышу башенки, а другой — подбоченясь. Поза была вызывающе-горделивая. Бледное лицо с безумно горящими глазами кривила страшная усмешка.
¾ Проклятье! Я, я перед вами! — шептал призрак.
Но второй призрак был в диковинку. Он стоял за выступом башенки. Весь в черном, с седыми бакенбардами.
¾ Господи... Господи, сохрани, помилуй! — в ужасе шептали москвичи, случайные зрители страшного видения.
Нога Путилина поскользнулась. Этот легкий шум был услышан «Петром Великим». Он порывисто обернулся и на одно мгновение как бы застыл, замер. Но это было именно только одно мгновение.
В ту уже секунду яростный вопль бешенства вырвался из груди безумного человека.
¾ А-а? Пришел? Нашел? Подкараулил?! Ты, злодей, отнявший у меня жену... клад? Я... я рассчитаюсь с тобой!
И он бросился на Путилина, полный бешенства, ярости. Путилин, сохраняя все свое хладнокровие, вступил в борьбу. Внизу на площади слышался испуганный рев голосов.
¾ Смотрите, смотрите на башню! Что там делается! Что там делается!
А делалось там действительно нечто страшное: два «призрака», крепко сцепившись, боролись не на живот, а на смерть.
«Петр Великий» стремился сбросить с крыши Путилина.
¾ Ко мне! На помощь! — прогремел голос изнемогавшего Путилина, от непосильной борьбы с обезумевшим человеком. По лестнице уже карабкались люди во главе с В. И вовремя: еще секунда, и Путилина не стало бы. Все бросились по скользкой крыше к борющимся и оттащили сумасшедшего, крепко связав его веревками.
¾ Га-а-а! — хрипло вылетали у него бешеные выкрики.
Триумф Путилина был полный.
¾ Как вы дошли до ключа, Иван Дмитриевич? — спрашивали мы все великого сыщика.
¾ По своей «кривой», друзья мои. Когда я услышал о привидении на Сухаревой башне, мне вспомнилась легенда о том, что в башне зарыт клад. Осмотр башни подтвердилмое предположение: в полу и стене были раскопки. Вопрос был только в том, кто его домогается. Из числа исчезнувших я остановился на сумасшедшем Яновском. Здоровый человек не стал бы проделывать такого маскарада. Остальное вы знаете. Больная фантазия помешанного переплела чистую легенду о зарытом кладе с собственной трагедией.
ПЫТКА ИВАНА ГРОЗНОГО (IV)
Судьба забросила Путилина в имение его дальних родственников, Х., в Н-й губернии.
Я настойчиво советовал моему талантливейшему другу несколько отдохнуть после его непрерывных трудов.
— Друг мой, не будет ли это роскошью? — улыбался Путилин.
— Ты считаешь, Иван Дмитриевич, отдых роскошью?
— Что поделаешь... Я, как тебе известно, не принадлежу самому себе.
— Но ты рискуешь не принадлежать никому, кроме Нирване, если будешь так форсить своим здоровьем. Не лучше ли немного отдохнуть, собраться с силами?
Он внял моим увещаниям и мы очутились в имении Х.
— Веди растительную жизнь. Пей молоко, собирай грибы, а главное — не думай!
Путилин усмехнулся.
— Так-таки ни о чем?
— Ни о чем. Я знаю, дорогой Иван Дмитриевич, твою непоседливость, ты и в мирно шумящих соснах готов видеть следы страшных преступлений.
— А ты, доктор, вполне убежден, что здесь, в этих окрестных поместьях, все благополучно?
— Да ни о каких разбоях не слышно. Вообще, ты можешь, мой знаменитый друг, хоть на короткое время забыть свою знаменитую «кривую».
— «Знаменитый» и «знаменитую»... Гм... гм, — усмехнулся Путилин. — Ты говоришь это так уверенно...
Кормили нас как на убой. Цыплята, молодые двухнедельные барашки, жирные «полотки», всевозможные соления, варения, настойки.
— Скучно, — сказал мне как-то великий сыщик.
— Почему? Посмотри, как дивно хорошо кругом. В огороде чудесный запах овощей: как пахнет укроп; какая завязь огурцов; как алеют и синеют головки мака. Какая красота разлита во всем, повсюду!
— А кто знает, доктор, может быть в этой благодатной природе кто-нибудь плачет, тоскует.
Мысль моя о мозговом переутомлении Путилина получила реальную окраску.
«Ну, разумеется, он — переутомился. Ему во всем чудятся ужасы преступлений, злодейств».
На пятый или шестой день нашего пребывания в имении Зеленые лужки, принадлежащем Х., Путилин обратился ко мне.
— Итак, все спокойно?
— Все.
— И в этом ты твердо уверен?
— Полагаю. Думаю. Убежден.
— Подойди ко мне!
Я с живейшим любопытством подошел к моему великому другу.
— Смотри прямо!
Голос его зазвенел знакомой мне резкостью.
— Куда?
— Все прямо. Видишь ли ты там, вдали, красивую усадьбу, расположенную в лощине?
— Вижу.
— Ты не знаешь, кому она принадлежит?
— Откуда я могу это знать? Я первый раз в этой местности...
Я пристально, сильно заинтересованный, впился взором в эту усадьбу.
Большой, белый каменный дом.
Он выдается из парка, густого, тенистого, которым, словно кольцом, охвачен.
— Это недалеко отсюда. Всего с полверсты. Прекрасно. Дом, как дом. Усадьба, как усадьба. Дальше-то что?
Гениальный сыщик чертил палкой по песку.
— Там, доктор, дьявол живет… — тихо пробормотал он.
— Как дьявол?
— Очень просто. Там живет лютый помещик...
— Почему «лютый», отчего ты называешь его дьяволом?
Я во все глаза глядел на знаменитого сыщика. А утро было на редкость хорошее: в воздухе немолчно звучала песнь птиц, к которой робко, несмело примешивался стук травяных кузнечиков.
— Тюи-тюи... Ку-у-ку! Ку-у-ку!.. Тюи-тюи..
— Ток-ток-ток... Чик-чик-чик. Природа справляла свой великолепный пир. Гимн ее несся к тому бездонному небу, где жаворонки купаются в синеве воздуха и где они так сладостно поют.