Однако Александр Осипович распространяться о причине скандала не пожелал.
– Точнее я сказать не могу, – произнес он и развел руками. – Это какое-то их личное дело. А вдаваться в него мне было без надобности.
Воловцов вновь открыл блокнот и записал в него две строчки: «Выяснить, из-за чего возникла ссора между внуком и бабкой».
– Вы остановились у Ольги Всеволодовны?
– Нет, – ответил Александр Осипович. – Я снимаю нумер в гостинице «Олимпия».
Воловцов хотел было спросить: «Почему же не дома?» – но потом передумал, решив, что это будет нетактично. И задал другой вопрос:
– А сейчас вы надолго в город приехали?
– Я испросил себе долговременный отпуск и намерен дождаться здесь суда, который должен состояться уже на днях, – ответил Александр Осипович.
– А вы уверены, что на днях? – задал вопрос Воловцов, и в его глазах запрыгали искорки мальчишеского азарта.
Ведя расследование, особенно когда в нем таилось множество неразрешенных и туманных вопросов, Иван Федорович частенько устраивал дискуссии и даже споры со своим личным оппонентом, который сидел внутри него и которого особо не приходилось упрашивать вступить в дискуссию. Противостояние с самим собой было полезно и для дела, и для мозгов. Вот и сейчас, улегшись на топчан в отведенной ему комнате, Иван Федорович, заложив руки за голову и разбудив дремавшего в себе оппонента, принялся размышлять об этом непростом деле…
Начал Иван Федорович с того, что отбросил московского мещанина Ивана Колобова как человека, причастного к двойному убийству. Рассуждения рязанского окружного прокурора статского советника Ляпунова оказались на все сто процентов верными, и это следовало признать. Какое-то время Воловцов прислушивался к себе, ожидая возражений. Однако внутренний оппонент молчал. Вероятно, он имел такое же мнение.
Теперь Константин Леопольдович Тальский. Здесь посложнее…
Уроженец Варшавской губернии, двадцать семь лет. Юридически племянник генеральши Безобразовой, а фактически – ее внук, поскольку был прижит ее сыном Александром Осиповичем Тальским от одной актрисы, судьба которой неизвестна. Образование Константин Тальский получил в реальном училище, однако курса не закончил, после чего поступил вольноопределяющимся в петербургский полк. По совершении некоего проступка, связанного с мордобитием, из полка изгнан. Какое-то время служил управляющим имением брата в Гродненской губернии, но после инцидента с работником, которого едва не застрелил из ружья, от должности отстранен.
Горяч. Вспыльчив. В гневе себя не контролирует, чему подтверждением может служить его скандал с Платонидой Евграфовной, когда он в сердцах выбил окно в ее спальне настольными часами. Получается, что он мог и убить. Но вот убил ли?
Какое-то время Константин Леопольдович был ограничен в средствах, покуда его тетушка, а на самом деле бабушка не разрешила его бедность женитьбой на своей падчерице.
По показаниям супруги Тальского-младшего, в ту ночь он лег чуть позже половины первого ночи и до пробуждения никуда не выходил. Однако в деле имеются еще и показания горничной Тальских Кузьминой, которая после беседы с судебным следователем Сусальским решила изменить свои показания (ранее она утверждала, что Константин Леопольдович Тальский до обнаружения пожара во флигеле из спальни никуда не выходил) и призналась, что «в ту ночь барин куда-то выходил из квартиры». Не исключено, что такие показания она дала под давлением судебного следователя, обещавшего привлечь ее как соучастницу и покрывательницу преступника…
«Далеко не факт, – заявил Ивану Федоровичу его внутренний оппонент. – Вполне возможно, что Кузьмина врала именно тогда, когда говорила, что Константин Тальский той ночью из квартиры не выходил».
«А я все же почему-то склонен верить показаниям Ольги Всеволодовны, утверждающей, что Тальский-младший спал до того самого момента, пока его не разбудили в связи с пожаром во флигеле», – ответил внутреннему оппоненту Иван Федорович, правда, весьма неуверенно.
«То есть, по-твоему, не он является убийцей и поджигателем?» – язвительно поинтересовался сидящий внутри.
«Я этого не заявляю, – сделал попытку оправдаться Иван Федорович. – Но я не уверен, что это он…»
«А как же тогда понимать слова Тальского-младшего, что матушку и горничную зарезали? – Внутренний оппонент был неумолим и весьма ироничен. – Эти слова, как показал сын медника Алексей Карпухин, были сказаны Константином Леопольдовичем еще до приезда пожарных и полицейских, когда во дворе находились лишь медник, его сын и Тальский-младший. Откуда он мог знать, что генеральшу и ее служанку зарезали, если он до приезда пожарных и полицейских во флигель не входил? Кто ему такое мог сказать? Да никто! Он не мог этого знать, если только не сделал этого сам. Это он, Константин Леопольдович Тальский, незаметно проник во флигель через незапертую или открытую им дверь черного входа, пробрался в спальню своей бабки и убил ее, пытавшуюся сопротивляться, двумя ударами кинжала. После этого он вскрыл ящики комода и шкатулки найденными ключами (он знал, где они находятся) и забрал все ценности. Затем порешил и служанку генеральши Сенчину, на свою беду вышедшую на шум, разлил на пол спальни генеральши и девичьей керосин из ламп, зажег его и незаметно покинул флигель. После чего вернулся в дом и крепко уснул. Или долго притворялся спящим, пока его пытались разбудить, когда был замечен пожар во флигеле».
«А каков мотив? – задал Воловцов резонный вопрос. – С какой целью понадобилось Тальскому-младшему убивать свою бабку, устроившую ему безбедное существование за счет его женитьбы на дочери генерала Безобразова, а до того и ранее помогавшую ему средствами? Кроме того, после смерти генерал-майора Безобразова его дочь Ольга Всеволодовна, уже будучи супругой Константина Леопольдовича, получила весьма приличное наследство. Зачем Тальскому идти на такое преступление ради денег, если они у него и так есть?»
«Деньги никогда не бывают лишними. – Теперь, кажется, оппонент был не очень тверд, но быстро сумел взять себя в руки и уже прежним уверенным тоном возвестил: – Вполне возможно, мы с тобой еще многого не знаем во взаимоотношениях бабки и внука. А они, судя по всему, были весьма не простыми. К примеру, из-за каких ценных бумаг возник скандал между ними за неделю до убийства? И не является ли этот спор мотивом преступления?»
Это заявление внутреннего оппонента было вполне резонным, Иван Федорович записал в памятной книжке: «Выяснить причину скандала Тальского-младшего с генеральшей по поводу ценных бумаг».
Потом, отложив в сторону записную книжку и снова закинув руки за голову, Иван Федорович решил вконец посрамить собеседника и заявил вслух:
– Надо полагать, что ты не будешь возражать против моего утверждения, что убийца – с твоих слов, это Константин Тальский – готовился к преступлению? – сказав это, Воловцов прислушался к себе, но внутренний оппонент молчал… – И правильно, – продолжил Иван Федорович. – Убийца все продумал, был хладнокровен и все сделал чисто, как и замышлял. И вдруг, выйдя во двор, он проговаривается, что, мол, «матушку с горничной зарезали». Да еще так проговаривается, что его слышит сын медника, находящийся здесь же, во дворе. Что это? Как такое могло случиться?
– Чего ты там бормочешь? – послышалось из кухни.
– Ничего, тетушка, – привстав, крикнул Воловцов и снова улегся в той же позе.
«Ну, может, сын медника что-то и напутал, – примирительно ответил внутренний оппонент, что было почти равносильно его поражению. – Наверняка эти слова, что матушку и горничную зарезали, Тальский-младший произнес уже после того, как приехали пожарные и полицейские и установили убийство».
Иван Федорович думал именно так. Сын медника просто-напросто перепутал, что в суматохе и немудрено…
Имелось в этом деле еще одно несоответствие. Касательно собак. Все опрошенные Иваном Федоровичем говорили, что собаки у Тальских злые и чужого во двор не пустят, особенно ночью. Это косвенно подтверждало виновность Константина Леопольдовича в двойном убийстве и поджоге: на него-то собаки лаять бы не стали ни днем, ни ночью. А вот медник Карпухин и его сын утверждали, что собаки старые, смирные и ленивые. Получается, что они могли и не гавкнуть на чужого, проникнувшего во двор усадьбы Тальских ночью двадцать восьмого августа. А это означало, что убийцей генеральши Безобразовой и ее горничной Сенчиной мог быть человек посторонний.
Черт побери, где же кроется истина?
Глава 12Ай да сусальский, ай да сукин сын!
– Я нашел, кому мешал секретарь консистории Комаровский! – с такими словами буквально ворвался в кабинет Воловцова судебный следователь Рязанского окружного суда Песков. – Теперь у меня на подозрении казначей консистории Степан Игнатьевич Холмский. Вернее, он и его младший брат Петр, который служит в консисторской канцелярии регистратором, – поправился Виталий Викторович.
– Рад за тебя, – искренне отозвался Иван Федорович, вспоминая, что по молодости и неопытности он так же был взволнован и нетерпелив, когда расследование дела наконец сдвигалось с мертвой точки и приобретало перспективу раскрытия.
– Вы оказались правы, когда говорили, что как только найдется мотив, так обнаружится и подозреваемый, – почему-то перешел на «вы» Песков. – И еще я, по вашему совету, допросил вторично сторожа консистории, – Виталий Викторович положительно светился и если в данный момент не купался в райском блаженстве, то, несомненно, испытывал нечто похожее на всеохватывающее чувство счастья, – и выяснил… Кто, как вы думаете, заходил в сторожку за три дня до свершения убийства?
– Полагаю…
– Правильно! Казначей консистории Степан Холмский, – поспешил ответить судебный следователь Песков. – Под каким предлогом заходил к нему Холмский, сторож уже не помнит, а вот то, что, скорее всего, картуз пропал именно после его посещения, это сторож вполне допускает, хотя и не может понять, на кой ляд его ношеный картуз мог понадобиться Холмскому. Так что, – тут Виталий Викторович с благодарностью посмотрел на Воловцова как на близкого товарища, – ты решительно оказался прав!