– Ничего, давайте ваш полупонтон.
Вместе с командармом и адъютантом в полупонтон уселись еще несколько человек, которым тоже нужно было срочно переправиться. Переправа оказалась действительно рискованной. Полупонтон понесло по течению. А всего в нескольких километрах ниже правый берег еще удерживали вражеские части. Командующий 11-й армией и его спутники вполне могли угодить прямо к ним. Но вскоре удалось справиться с течением и благополучно пристать к берегу.
Рокоссовский, узнав о путешествии Федюнинского, вызвал его к прямому проводу:
– Нужно было вызвать самолет, а не рисковать без всякого смысла, – сказал Константин Константинович. – Ну да ладно. Не будем на прощание ссориться.
– Почему на прощание? – сказал генерал Федюнинский.
– Ваша одиннадцатая армия выводится в резерв. А вам, кажется, хотят предложить другую должность.
– Какую?
– Пока точно не знаю.
Вскоре генерал Федюнинский узнал, что назначен командующим 2-й ударной армией.
Неприятность, но более широкого масштаба, случилась и с командующим 65-й армией генералом П. И. Батовым. Он, сосредоточив все усилия на своем левом фланге, недоглядел, что враг подтянул крупные силы против правого фланга армии, хотя Рокоссовский и предупреждал об этом. Спохватился командарм, когда противник нанес сильный удар, смял слабые части правого фланга и начал выходить в тыл основной группировке войск армии.
В своих мемуарах «В походах и боях» генерал армии П. И. Батов подробно освещает события тех дней, чем мы и воспользуемся.
На правом фланге 65-й армии части 19-го стрелкового корпуса шли и шли вперед. Фронт армии растягивался. По отношению к соседям она выпирала на запад огромным выступом. 19-й стрелковый корпус подходил к Полесским болотам. Никто не предполагал, что здесь противник может оказать серьезное сопротивление. Поэтому генерал Батов решил не усиливать правый фланг, так как слишком заманчиво выглядел удар по калинковичской группировке противника и освобождение такого крупного города. По решению командарма на Калинковичи были нацелены основные силы. Сюда же подходил 95-й стрелковый корпус, только что переданный в состав армии. Ему предстояло нанести удар на Калинковичи из района Новинки – Нахов – Василевичи. Подготовка к наступлению уже заканчивалась. Но в это время позвонил Рокоссовский.
– Куда вы, к черту, летите на правом фланге? Почему там у вас нет хорошего прикрытия? Вы даже оставили предмостное укрепление противника у взорванного железнодорожного моста через Березину у Шацилки.
– Наступление, товарищ командующий, развивается успешно, поэтому и войска идут…
– Куда идут, Павел Иванович? Надо же чувствовать противника. Вы хотите разделить удел самсоновской армии? Он тоже в тысяча девятьсот четырнадцатом году очертя голову рвался вперед и напоролся на контрудар. Разведку плохо ведете. В районах Шацилки, Паричи, Пружинище концентрируются крупные силы врага. Немедленно примите меры к надежному прикрытию правого фланга.
По тону приказа Рокоссовского командующий 65-й армией понял, что допустил большой просчет в расстановке сил. Не встречая на правом фланге серьезного сопротивления, оставил там одну 37-ю гвардейскую стрелковую дивизию. Вместе с ней шла 46-я легкая артиллерийская бригада полковника С. Г. Колесникова. Пришлось срочно перегруппировывать силы. Части 95-го стрелкового корпуса перебрасывались на правый фланг армии. В район Пружинище направлялась 172-я Павлоградская стрелковая дивизия генерал-майора Н. С. Тимофеева, а в направлении Шацилки – 44-я гвардейская дивизия под командованием полковника Н. В. Коркишко.
Однако время было упущено. Соединения 95-го стрелкового корпуса обладали низкой маневренностью, особенно 172-я стрелковая дивизия. В шутку ее называли «бычьей». Она формировалась на Украине, и кто-то удосужился дать быков в качестве тягловой силы ее тылам и всей артиллерии. Дивизия медленно тянулась к намеченному рубежу и не успела занять оборону. Противник, сосредоточив против правого фланга армии три пехотные и две танковые дивизии, нанес 20 декабря сильный контрудар с трех направлений. Рокоссовский, стремясь усилить правый фланг армии на правом берегу Березины, приказал выдвинуть на рубеж южнее Паричи 73-ю стрелковую дивизию 48-й армии. Однако занять прочную оборону она также не успела. Утром 21 декабря произошел встречный бой этой дивизии с контратакующим противником. Соединения 95-го корпуса приняли на себя всю силу вражеского контрудара. Темп наступления противника стал снижаться, но все-таки численным превосходством ему удавалось на отдельных участках сбивать части корпуса с занятых рубежей. День и ночь шли кровопролитные бои. Остановить противника удалось только на рубеже железнодорожная станция Жердь, Давыдовка и далее по р. Ипа.
Рокоссовский внимательно наблюдал за развитием событий на правом фланге 65-й армии. От члена военного совета армии он узнал, что правофланговые дивизии отходят. После этого Константин Константинович позвонил командарму:
– Павел Иванович, долго ты намерен пятиться? Если нужно, выставляйте на правый фланг всю артиллерию, перебрасывайте сюда другие силы. Положение должно быть восстановлено. Направляю к вам из резерва фронта одну стрелковую дивизию.
Еще трое суток продолжались оборонительные бои. Войска армии на правом фланге отошли на отдельных участках уже на 25—30 км. Но и противник, понеся большие потери, ослабел. 25 декабря он еще раз пытался прорвать оборону 95-го стрелкового корпуса вдоль железной дороги на Калинковичи. Однако успеха не достиг. Большую помощь 65-й армии оказала 48-я армия, приняв на себя часть удара противника в своей полосе.
Решительными мерами, принятыми командованием армии и фронта, угрозу удалось быстро ликвидировать, противник был остановлен и перешел к обороне. Но увлечение командарма легким продвижением войск без достаточной разведки и игнорирование предупреждений штаба фронта о нависшей опасности обошлось дорого: войска фронта потеряли значительную территорию на очень важном паричском направлении.
2 января 1944 г. войскам Белорусского фронта была поставлена задача на проведение Калинковичско-Мозырской наступательной операции. В директиве № 220000 Ставки ВГК говорилось: «Белорусскому фронту не позднее 8.01 начать наступление своим левым крылом с задачей разбить мозырскую группировку противника и к 12.01 овладеть Калинковичами и Мозырем, охватывая их с севера и с юга. В дальнейшем наступать, нанося удар главными силами фронта в общем направлении на Бобруйск, Минск. Частью сил действовать вдоль р. Припять на Лунинец[519]». К операции привлекались 61-я, 65-я и 16-я воздушная армии.
Наступление началось в точно установленный срок – 8 января 1944 г. Через шесть дней войска 61-й армии освободили Мозырь. В этом главная заслуга принадлежала 55-й стрелковой дивизии полковника Н. Н. Заиюльева, 415-й стрелковой дивизии полковника П. И. Мощалкова, 3-й гвардейской кавалерийской дивизии генерал-майора М. Д. Ягодина, частей 7-го гвардейского кавалерийского корпуса генерал-майора М. П. Константинова, 6-й артиллерийской дивизии прорыва генерал-майора артиллерии А. С. Битюцкого и 234-й истребительной авиационной дивизии полковника Е. З. Татанашвили. Вместе с ними действовала Мозырская партизанская бригада под командованием А. Л. Жильского. Одновременно 1-й гвардейский танковый корпус 65-й армии под командованием генерал-майора танковых войск М. Ф. Панова, части 89-го стрелкового корпуса генерал-майора Г. А. Халюзина, 9-го гвардейского стрелкового корпуса генерал-майора А. А. Борейко и другие части и соединения 61-й армии заняли Калинковичи.
Войска правого крыла Белорусского фронта (3, 48 и 50-я армии) при поддержке соединений 16-й воздушной армии с 21 февраля приступили к проведению Рогачевско-Жлобинской наступательной операции.
Еще до начала операции командующий 3-й армией генерал-лейтенант А. В. Горбатов проникся идеей захвата плацдарма за Днепром. Он направил Рокоссовскому доклад с подробной оценкой обстановки и выводом: условия благоприятны для захвата плацдарма, если армию усилят тремя дивизиями. Пришел ответ: «Усилить не могу, продолжайте обороняться, для этого у вас сил достаточно».
В начале февраля Горбатов снова обратился к командующему фронтом с тем же предложением. Ответ был: «Усилить армию не могу, проведите две операции, каждая силами дивизии, и захватите два плацдарма». Однако Горбатов проявил настойчивость и добился разрешения прибыть в штаб фронта для личного доклада Рокоссовскому, который его предупредил, что не сможет усилить 3-ю армию.
Горбатов проявил настойчивость:
– Мы не исключаем, что две дивизии, хотя и понесут некоторые потери, смогут, используя внезапность, захватить небольшие плацдармы. Но трудно будет их удержать. А при весеннем разливе, когда долина реки будет залита водой, противник в два счета уничтожит наши части на плацдармах.
– Но что же мне с вами делать? – пожал плечами Константин Константинович.
– Наш сосед, 63-я армия, желая прогнать противника с плацдарма на левом берегу реки, затратил уже много сил и средств, но не имел успеха. Сейчас у нее тоже пять ослабленных боями дивизий и 115-й укрепленный район – силы тоже слишком малые для серьезной операции. Поэтому прошу Вас объединить войска и полосы обеих армий под моим командованием. Тогда не пройдет и десяти дней, как мы прогоним противника с его плацдарма на левом берегу и захватим еще больший плацдарм за Днепром.
Такое смелое до нахальства предложение поразило Рокоссовского, привыкшего к разного рода неожиданностям. Он усмехнулся, но ничего не ответил. Молчание длилось несколько минут. Потом сказал начальнику штаба генерал-полковнику Малинину:
– А что, если поверить обещанию товарища Горбатова и согласиться с его предложением? Только куда нам тогда девать штаб и командующего шестьдесят третьей армией?
Михаил Сергеевич, немного помедлив, ответил:
– Нужно сначала выслушать соображения товарища Горбатова. А что до штаба и командующего шестьдесят третьей, то их всегда можно вывести в резерв Ставки.