2. До устройства частей армии на основном оборонительном рубеже организовать и вести бой сильными арьергардами, насыщенными средствами ПТО, с наличием в каждой армии подвижных частей для нанесения контрударов накоротке, задержать противника возможно продолжительное время на промежуточном рубеже Козлово, Гологузово, Елгозино, Новопетровское, Колюбакино, Наро-Фоминск, Тарутино, Черная Грязь, р. Протва…
4. Войска 5-й армии в случае неуспешного боя на основном рубеже Истра, Павловская Слобода, Жаворонки должны отходить не на укрепленный обвод вокруг Москвы, а на северо-восток, сев. Химки, и левым флангом – на части 33-й армии южн. Переделкино, Люберцы, с выводом этих частей в армейский резерв, в обход Московского УР с юго-востока и востока в районе Пушкино…[260]»
Сталин этот план утвердил, согласившись, что Жуков трезво оценивает обстановку, но отвод войск допускал только с особого разрешения Ставки ВГК.
С целью стабилизировать обстановку в Москве Государственный Комитет Обороны принял постановление, опубликованное 20 октября в газете «Правда»:
«…Сим объявляется, что оборона столицы на рубежах, отстоящих на 100—200 километров западнее Москвы, поручена Командующему Западным фронтом генералу армии т. Жукову, а на начальника гарнизона г. Москвы генерал-лейтенанта т. Артемьева возложена оборона Москвы на ее подступах.
В целях тылового обеспечения обороны Москвы и укрепления тыла войск, защищающих Москву, а также в целях пресечения подрывной деятельности шпионов, диверсантов и других агентов немецкого фашизма Государственный Комитет Обороны постановил:
1. Ввести с 20 октября 1941 г. в городе Москве и прилегающих к городу районах осадное положение.
2. Воспретить всякое уличное движение, как отдельных лиц, так и транспортов, с 12 часов ночи до 5 часов утра, за исключением транспортов и лиц, имеющих специальные пропуска от коменданта г. Москвы, причем в случае объявления воздушной тревоги передвижение населения и транспортов должно происходить согласно правил, утвержденных московской противовоздушной обороной и опубликованных в печати.
3. Охрану строжайшего порядка в городе и в пригородных районах возложить на коменданта города Москвы генерал-майора т. Синилова, для чего в распоряжение коменданта предоставить войска внутренней охраны НКВД, милицию и добровольческие рабочие отряды.
4. Нарушителей порядка немедля привлекать к ответственности с передачей суду военного трибунала, а провокаторов, шпионов и прочих агентов врага, призывающих к нарушению порядка, расстреливать на месте.
Государственный Комитет Обороны призывает всех трудящихся столицы соблюдать порядок и спокойствие и оказывать Красной Армии, обороняющей Москву, всяческое содействие».
О том, как выполнялось это постановление, свидетельствуют данные, приведенные в кратком обзоре деятельности военной комендатуры Москвы. С 20 октября по 13 декабря в городе было задержано 121 955 человек, из которых заключено под стражу – 6678, привлечено к административной ответственности – 27 445, отобрана подписка о выезде из Москвы – 2959, направлено в маршевые роты – 32 959, осуждено к тюремному заключению – 4741, освобождено по выяснению дела – 23 927, расстреляно по приговорам военных трибуналов – 357, расстреляно на месте – 15 человек. Из общего числа задержанных: дезертиров – 4885, уклонившиеся от несения воинской службы – 11 971, отставшие от своих частей – 21 825, нарушивших воинские уставы – 8893 человека.[261]
Противник, пытаясь пробиться к Москве, сосредоточил основные усилия на волоколамском направлении, вводя здесь все новые части. Обладая большим превосходством в силах, неприятель постепенно, километр за километром, теснил войска 16-й армии. С воздуха его атаки все время поддерживала авиация. 22 октября газета «Правда» сообщала своим читателям: «Бойцы командира Рокоссовского по-прежнему удерживают свои позиции. Противник сосредоточивает против них танки, пехоту, конницу и моторизованные части. Наша артиллерия вела огонь по скоплениям германских войск».
Тяжелая обстановка складывалась и на других участках Западного фронта. 22 октября части 20-го армейского корпуса вермахта ворвались в Наро-Фоминск и, просачиваясь через лесные массивы, перерезали подходы к нему. Наиболее упорное сопротивление оказала 1-я гвардейская Московская мотострелковая дивизия полковника А. И. Лизюкова, которая за четыре дня непрерывных боев измотала врага, отбросила за р. Нара и вынудила перейти к обороне. На можайском направлении, кратчайшем и самом удобном пути к Москве, главные силы 4-й армии противника 25 октября практически без боя захватили Рузу. Исполнявший обязанности командира дивизии подполковник А. Г. Герасимов и комиссар дивизии бригадный комиссар Г. Ф. Шабалов, отдавшие приказ об отходе дивизии, за невыполнение приказа командующего фронтом по обороне Рузы и за сдачу города без боя были расстреляны перед строем. В дальнейшем враг стал встречать все более упорное сопротивление. Несмотря на все попытки разгромить советские войска, противник сумел к 26 октября лишь вытеснить оборонявшиеся части с Можайского укрепрайона, но так и не смог развить успех в сторону Москвы вдоль Минского шоссе.
В полосе 16-й армии, как и повсюду на подступах к Москве, продолжались ожесточенные бои. Вот что писал 26 октября специальный корреспондент «Красной Звезды» Я. Милецкий: «Бойцы Рокоссовского сдерживали натиск крупных сил противника, перешедшего в наступление. На одном из участков ему удалось продвинуться вперед и занять несколько деревень. День и ночь шли здесь упорные бои, как с пехотой, так и с танками германо-фашистских войск. Заняв новый рубеж, наши части сдержали натиск врага». К этому времени противнику удалось захватить Болычево и Осташево, форсировать Рузу. В десятидневных боях, с 16 по 25 октября, войска 16-й армии понесли чувствительные потери в артиллерии. Только в трех полках, 296, 289 и 525-м истребительно-противотанковых, было потеряно 31 орудие.[262]
16-ю армию требовалось срочно усилить артиллерией. «Мне очень не хотелось, но я вынужден был обратиться по ВЧ к командующему фронтом Г. К. Жукову, – вспоминал Рокоссовский. – Разговор предстоял не из приятных, я заранее это предвидел. Стоически выслушал все сказанное в мой адрес. Однако удалось добиться присылки в армию к утру 26 октября двух полков 37-миллиметровых зенитных пушек. Худо ли, хорошо ли, но это была помощь. У Жукова тоже в те дни каждая батарея была на счету. Оба полка тут же были отданы Панфилову для противотанковой обороны полосы его дивизии[263]».
Рокоссовский практически постоянно находился в войсках, чтобы быть в курсе событий. Особое внимание он уделял 316-й стрелковой дивизии, находившейся на направлении главного удара противника. Части дивизии успешно отражали натиск врага. Командарм был доволен действиями генерала Панфилова и его подчиненных. Правда, однажды Константин Константинович вынужден был сделать внушение Панфилову. Находясь в Волоколамске, в штабе армии, Рокоссовский увидел в окно, что по улицам города двигаются автомобили и повозки.
– Что это за часть? – спросил он у начальника штаба.
– Кажется, штаб 316-й дивизии, – ответил Малинин.
– Постойте, разве отход штабу дивизии разрешен?
Получив отрицательный ответ, Рокоссовский сразу же вышел на улицу и приказал штабу дивизии немедленно возвратиться назад, в Спас-Рюховское. Тут же он узнал, что штаб переместился по собственной инициативе, без приказания комдива, который, однако, мер к возвращению штаба не принял. Рокоссовский немедленно поехал к Панфилову. Встретив командарма на НП, расположенном, как всегда, вблизи передовой, Панфилов начал было рапорт. Однако Рокоссовский сразу же прервал его.
– Генерал, надеюсь, вы понимаете, что произошло?
– Это моя ошибка, – не стал отпираться Панфилов.
– Ваш штаб отошел без приказания. Это плохой пример для частей. От вас я этого не ожидал.
С утра 26 октября противник снова усилил нажим на Волоколамск. Против 316-й стрелковой дивизии действовали помимо пехотных еще не менее двух танковых дивизий вермахта. Для усиления левого фланга своей армии Рокоссовский незамедлительно произвел перегруппировку сил. В район Волоколамска форсированным маршем вышел 3-й кавалерийский корпус генерала Доватора, которого у водохранилища заменила несколько пополненная 126-я стрелковая дивизия; туда же подтягивалась и 18-я стрелковая дивизия.
В это же время после нескольких дней упорных боев отошел к востоку от рубежа р. Лама курсантский полк, оборонявшийся севернее Волоколамска. 27 октября, введя крупные силы танков и пехоты, при поддержке артиллерии и авиации противник овладел Волоколамском. Но его попытка перерезать шоссе восточнее города была отражена решительными и умелыми действиями 50-й кавалерийской дивизии генерала Плиева с приданной ей артиллерией.
Потеря Волоколамска вызвала недовольство у Сталина. Около трех часов дня 27 октября военному совету Западного фронта была направлена директива № 0041:
«Ставка узнала, что вы сдали войскам противника в количестве одного пехотного полка ст. Волоколамск.
Ставка считает это позором для Западного фронта.
Ставка приказывает вам сегодня же разгромить противника на ст. Волоколамск с воздуха и наземными частями, мобилизовать все силы и очистить ст. Волоколамск от частей противника. Ставка ждет от вас донесений об освобождении ст. Волоколамск».
Однако уже в пять часов вечера следует новая директива № 004156:
«В отмену приказа № 004149 Ставка временно снимает задачу немедленно заняться ст. Волоколамск и категорически требует прочной обороны восточного берега р. Лама с тем, чтобы удержать за собой