Из состава Донского фронта на усиление Юго-Западного фронта, которому отводилась основная роль в предстоящей операции, по приказу Ставки ВГК были переданы 25 октября четыре стрелковые дивизии (226, 293, 333 и 277-я), 4-й танковый и 3-й кавалерийский корпуса, несколько артиллерийских и истребительно-противотанковых артиллерийских полков и др. К началу операции получил пополнение и Донской фронт. К 19 ноября в его составе имелись 24 стрелковые дивизии, 1 танковый корпус и 6 танковых бригад, 52 артиллерийских и минометных полка. Средняя оперативная плотность на фронте составляла 5,8 км на дивизию, 28 орудий и минометов и 1 танк на 1 км фронта.
Рокоссовский при подготовке к операции большое внимание уделял вопросам применения артиллерии. «Он прекрасно понимал растущее могущество и роль артиллерии, – вспоминал генерал-лейтенант артиллерии Г. С. Надысев, бывший начальник штаба артиллерии Донского фронта, – которая в руках организованного, знающего дело штаба артиллерии является решающей огневой силой в наступательных операциях и оборонительных сражениях[380]».
Казалось бы, до начала контрнаступления планирование огня артиллерии и ее боевых действий в штабе артиллерии фронта было отработано тщательнейшим образом. Командующим артиллерией армий и их штабам были даны конкретные указания по организации разведки, сосредоточению артиллерии, порядку вывода на огневые позиции вновь прибывающих артиллерийских полков резерва ВГК и по планированию огня. При планировании артиллерийской подготовки предусматривалось в последнем огневом налете наложить огонь на первую и вторую траншеи обороны противника, а в момент атаки снять его с первой траншеи, оставив на второй. Огневой налет по вражеским батареям должен был продолжаться и после начала атаки еще не менее трех минут. Эти меры не допускали разрыва огня между концом артиллерийской подготовки и началом артиллерийской поддержки. Смена боевых порядков артиллерийских групп планировалась с таким расчетом, чтобы не менее двух третей их массированным огнем могли отражать контрудары и контратаки противника. В остальных фазах наступления примерно треть артиллерийских групп всегда должна была вести огонь, поддерживая наступающие войска. Учитывая неудачный опыт Харьковской операции, предусматривалось обеспечение флангов и стыков армий и соединений, а также обязательное наличие артиллерийских противотанковых резервов в армиях и стрелковых дивизиях.
И все-таки, несмотря на столь тщательное планирование, были допущены существенные просчеты. Артиллерийская разведка не сумела вскрыть с необходимой полнотой огневые средства противника, но винить ее в этом нельзя. Характер местности не позволял войсковой разведке проникнуть через высоты, за которыми располагалась основная линия обороны противника. На общих результатах разведки отрицательно сказалось отсутствие артиллерийской корректировочно-разведывательной авиации. Плотность артиллерии на направлении главного удара 65-й армии была недостаточно высокой – всего 118 орудий и минометов на 1 км фронта[381]. Все это сказалось затем на темпах наступления.
К началу контрнаступления войска Юго-Западного (1-я гвардейская и 21-я армии, 5-я танковая армия, 17-я и с декабря 2-я воздушная армии), Донского (65, 24, 66-я армии, 16-я воздушная армия) и Сталинградского (62, 64, 57, 51, 28-я армии, 8-я воздушная армия) фронтов насчитывали 1103 тыс. человек, 15500 орудий и минометов, 1463 танка и САУ, 1350 боевых самолетов. Советским войскам противостояли итальянская 8-я, румынская 3-я армии, немецкие 6-я полевая и 4-я танковая и румынская 4-я армии группы армий «Б» (генерал-полковник М. Вейхс); всего более 1011,5 тыс. человек, 10290 орудий и минометов, 675 танков и штурмовых орудий, 1216 боевых самолетов. По живой силе соотношение сил сторон было равным. По артиллерии и минометам советские войска превосходили противника в 1,5 раза, по танкам и САУ – в 2,1 раза, по самолетам – в 1,1 раза.
Одновременно с операцией «Уран» велась подготовка к проведению операции «Марс» силами Калининского и Западного фронтов в целях обеспечения действий войск на сталинградском направлении. Противник располагал сведениями о подготовке этой операции. Армии Западного фронта должны были нанести удары на Ржев и Сычевку, а Калининского фронта – в южном направлении, на Белый и Оленино, и далее развивать наступление на Смоленск. По свидетельству П. А. Судоплатова, одного из бывших руководителей разведки органов госбезопасности, советское командование заблаговременно приняло меры для того, чтобы с большей надежностью исключить переброску немецких резервов с западного направления на южное. Через агента-двойника Александра Демьянова («Гейне», известен немецкой разведке как «Макс») руководству вермахта 4 ноября была подброшена «информация» о том, что «Красная Армия нанесет удар 15 ноября не под Сталинградом, а на Северном Кавказе и под Ржевом[382]». Таким образом, Ставка ВГК сознательно жертвовала оперативным успехом на западном направлении ради достижения стратегического – на юге. В результате столь масштабное стратегическое наступление советских войск под Сталинградом оказалось для вермахта совершенно неожиданным: эффект внезапности был достигнут. «Мы абсолютно не имели представления о силе русских войск в этом районе, – писал генерал Йодль. – Раньше здесь ничего не было, и внезапно был нанесен удар большой силы, имеющий решающее значение[383]».
13 ноября представители Ставки ВГК Жуков и Василевский доложили Сталину, что наступление на Юго-Западном и Донском фронтах можно начать 19—20 ноября, а на Сталинградском фронте —20 ноября. Окончательное решение о сроках начала операции принял генерал армии Жуков 15 ноября. Войска Юго-Западного фронта и 65-й армии Донского фронта должны были перейти в наступление 19 ноября, а Сталинградский фронт – 20 ноября. Сталин это решение утвердил. Жуков полагал, что переход в наступление с разницей в один день введет противника в заблуждение относительно конечной цели операции советских войск. Кроме того, войска Юго-Западного фронта находились на большем удалении от района Калача (места соединения фронтов), чем войска Сталинградского фронта.
Рокоссовский перед началом операции непрерывно находился в войсках, проверяя их готовность к наступлению. Особое внимание он уделил правофланговой 65-й армии, которой предстояло наступать с клетского плацдарма. Прибыв на командный пункт генерала Батова, командующий фронта сказал ему:
– Я хочу посмотреть состояние ваших войск на плацдарме. Это важнейший участок.
Переправу через Дон пришлось совершать в сумерках, днем немецкая артиллерия не давала возможности это сделать: плацдарм простреливался ею насквозь. С положением дел Рокоссовский ознакомился детально. Два часа он провел на переднем крае в полку подполковника К. П. Чеботаева.
Войска начали выдвигаться в исходные районы. По данным разведки, противник, внимательно следивший за любым перемещением советских частей, не заметил нависшей над ним опасности. Соединения 6-й армии и основные силы 4-й танковой армии врага продолжали бои в Сталинграде. На направлении намечавшихся главных ударов по-прежнему оборонялись румынские войска.
Для командующего Рокоссовского день 19 ноября начался рано: в половине шестого утра следовало выехать на вспомогательный пункт управления в 65-й армии, чтобы оттуда наблюдать за действиями войск. Вместе с Рокоссовским туда же направились только что назначенный членом военного совета генерал К. Ф. Телегин (А. С. Желтов был переведен на Юго-Западный фронт), генералы Казаков, Орел и Руденко.
Генерал-лейтенант К. Ф. Телегин, вспоминая о своей первой встрече с К. К. Рокоссовским на Донском фронте, рассказывал: «У нас с Константином Константиновичем сразу установились доверительные, добрые отношения – в нем было столько обаяния. Мы сразу направились в войска. Он умел расположить к себе любого. Я восхищался его выдержкой, он умел сохранять внешнее спокойствие в любой ситуации, хотя внутри, понятно, бушевала буря. Он терпеливо переносил недовольство московского начальства: не перекладывал на плечи подчиненных груз валившихся сверху приказов, требований, строгих предупреждений. Все брал на свои плечи[384]».
Штабные машины отправились в точно намеченный срок. Ехали быстро: Рокоссовский любил скорость. Но не сделали и трети пути, как повалил густой крупный снег и возглавлявший колонну проводник-полковник сбился с дороги: ориентироваться на ровной, заснеженной степной местности, да еще в снегопад, было сложно. На ВПУ добрались лишь минут за 20 до начала артподготовки. К этому времени снег валил не переставая. Он смешивался с туманом, видимость не превышала 250 метров. В таких условиях действия артиллерии очень затруднены. Предстояло решить, что делать.
– Опять синоптики нас подвели. А ведь обещали хорошую погоду! – сказал Рокоссовский. – Что будем делать? В такую погоду действия авиации, по-видимому, исключены, – добавил он, обращаясь к командующему 16-й воздушной армией генералу С. И. Руденко.
– Я только что по радио говорил со своим штабом, – ответил тот. – Метеорологическая обстановка плохая. В ближайшие часы авиацию использовать не удастся. – Было видно, что Руденко говорит это скрепя сердце.
– Ну что ж, теперь все зависит от артиллерии, как она подготовилась. Начнем точно в срок.
На рассвете 19 ноября артиллерия Юго-Западного фронта нанесла мощный огневой удар по позициям 3-й румынской армии. Оборона противника была прорвана на двух участках. Войска 5-й танковой армии генерала П. Л. Романенко с плацдарма юго-западнее Серафимовича и 21-й армии генерала И. М. Чистякова с плацдарма у Клетской перешли в наступление, взломали оборону румынских частей и вырвались на оперативный простор.