ивник; за искусно проведенный маневр по окружению численно превосходящих сил противника, полное уничтожение его живой силы и захват вооружения и техники; за проявление инициативы и решительности по выбору места главного удара, за нанесение этого удара, в результате чего противник был разгромлен, а наши войска сохранили боеспособность к его преследованию; за искусную скрытно проведенную операцию, в результате которой противник, лишенный возможности произвести перегруппировку и вывести резервы, был разгромлен[414]». Эта была оценка их вклада в разгром войск противника под Сталинградом.
2 февраля состоялся новый допрос Паулюса, который вели Воронов, Рокоссовский, Малинин и Телегин.
Паулюсу объявили, что сегодня после мощной артиллерийской подготовки войска Донского фронта окончательно разгромили северную группировку 6-й армии под Сталинградом. На поле боя осталось много убитых и раненых, еще больше взято в плен. Паулюсу вновь напомнили, что он виновен в напрасных жертвах. Его левый глаз и щека стали нервно подергиваться, а дрожащая рука так постукивала по столу, что он вынужден был опустить ее.
– Знали ли вы о готовящемся нами большом наступлении под Сталинградом? – спросил его Воронов.
Паулюс ответил, что он не знал об этом. Он мог только предполагать, но в своих предположениях даже не мог предвидеть операции такого большого масштаба. Она оказалась для немецкого командования полной неожиданностью.
– Кто же виноват в том, что вы не знали о нашем наступлении?
– Разведка! Это она виновата в нашем незнании.
– Пленные летчики вашей разведывательной авиации показывали, что они видели сосредоточение наших войск, подходившие колонны, видели разгружавшиеся поезда, видели усиленное движение поездов к фронту. Они докладывали обо всем виденном в соответствующие штабы и своим ближайшим начальникам. Разве эти сведения до вас не доходили?
Паулюс заявил, что он не располагал этими данными.
– Как вы, образованный и опытный военачальник, могли проводить такую рискованную операцию под Сталинградом с ненадежно обеспеченными флангами?
На этот вопрос Паулюс не смог дать вразумительного ответа. Он твердил, что выполнял волю и приказы верховного командования германской армии. Он, как солдат, был обязан их исполнять точно и беспрекословно. В заключение он добавил, что не может критиковать решения и действия своего верховного командования, пожал плечами и замолчал.
– На что же вы надеялись? Почему не проявили должной активности? Ведь вы могли бы попытаться прорвать фронт наших войск.
Паулюс ответил, что не мог сам решать этот вопрос. Верховное командование германской армии требовало от него упорно удерживать занятую территорию и ждать помощи извне. На этом допрос Паулюса был прекращен.
Вечером 2 февраля было получено приказание Ставки ВГК: Воронову и Рокоссовскому немедленно прибыть в Москву. Воронов просил разрешения остаться до 5 февраля, чтобы присутствовать на митинге победителей в Сталинграде, но Сталин велел срочно вылетать в Москву…
На Огненной дуге
После успешного завершения Сталинградской стратегической наступательной операции Ставка ВГК решила расширить фронт наступления Красной Армии. Войска Воронежского фронта должны были овладеть Харьковом и Харьковским промышленным районом, а также Курском и к 21 февраля выйти на рубеж Сумы, Лебедин, Полтава. Армиям левого крыла Брянского фронта предстояло наступать в общем направлении на Малоархангельск, обеспечивая с севера продвижение Воронежского фронта на курском направлении. Одновременно войскам Юго-Западного и Южного фронтов предписывалось наступать в Донбассе с задачей захватить основные переправы через Днепр в районах Запорожья и Днепропетровска.
На западном стратегическом направлении Ставка ВГК наметила провести операцию по разгрому группы армий «Центр» путем нанесения мощных ударов по ее флангам – один на Орел, Брянск, Смоленск, другой на Витебск, Смоленск. Планировалось также нанесение удара в центре, в направлении Рославль, Смоленск. Для осуществления этого замысла предусматривалось привлечь армии Калининского, Западного, Брянского и Центрального фронтов. С этим решением и был связан вызов К. К. Рокоссовского в Москву.
4 февраля 1943 г. Рокоссовский и Воронов на самолете прибыли на Центральный аэродром столицы и сразу же направились в Кремль. Сталин, принимая их в Кремле, стал поздравлять с большим боевым успехом. «Всех поздравил, пожал руку каждому из командующих, – рассказывал позднее главный маршал авиации А. Е. Голованов, – а Рокоссовского обнял и сказал: «Спасибо, Константин Константинович!» Я не слышал, чтобы Верховный называл кого-либо по имени и отчеству, кроме Б. М. Шапошникова, однако после Сталинградской битвы Рокоссовский был вторым человеком, которого И. В. Сталин стал называть по имени и отчеству. Это все сразу заметили. И ни у кого тогда не было сомнения, кто самый главный герой – полководец Сталинграда[415]».
Видно было, что Сталин очень доволен. Разговор, в котором он делился своими соображениями о будущем ходе событий, продолжался долго. Как и почти всегда во время бесед, Сталин ходил по комнате, время от времени останавливался, приближался к собеседникам и смотрел им пристально в глаза. В завершение беседы Сталин сказал Рокоссовскому:
– Мы дадим вам новую задачу, многое зависит от того, насколько успешно вы ее решите. В Генеральном штабе вам все объяснят подробно. Желаю успеха!
Еще 3 февраля Ставка ВГК своей директивой № 46039 приказала перебросить в новый район управление, фронтовые части и учреждения Донского фронта. А 5 февраля Рокоссовский получил новую директиву за № 46056[416]. В директиве говорилось:
«Ставка Верховного Главнокомандования приказывает:
1. К 15 февраля 1943 г. образовать Центральный фронт.
2. Полевое управление Донского фронта переименовать в полевое управление Центрального фронта. Штаб фронта дислоцировать в районе Ольшанца (10 км восточнее Ельца).
3. Назначить:
командующим Центральным фронтом – генерал-полковника Рокоссовского К. К.;
членом Военного совета фронта – генерал-майора Телегина К. Ф.; начальником штаба фронта – генерал-лейтенанта Малинина М. С.».
В состав Центрального фронта включались полевые управления 21, 65 и 70-й армий, 16-я воздушная и 2-я танковая армии, 2-й гвардейский кавалерийский корпус; 37, 51, 52 и 67-я гвардейские стрелковые дивизии; 23, 69, 112, 149, 193, 194, 246, 325, 354 и 375-я стрелковые дивизии; шесть дивизий 70-й армии, 10-я и 12-я зенитные артиллерийские дивизии, 502, 1180 и 1188-й истребительные противотанковые артиллерийские полки, 114, 136 и 143-й минометные полки РГК; 56-й и 92-й гвардейские минометные полки, 4-я артиллерийская дивизия РГК, шесть линейных танковых полков. Все части и соединения должны были сосредоточиться в новом районе к 12 февраля, восемь дивизий (112, 193, 23-я стрелковые, 37, 51, 52, 67-я гвардейские стрелковые, 4-я артиллерийская РГК) – к 17-му, а шесть дивизий 70-й армии – к 23 февраля.
Каковы же были планы противника? Он готовил контрнаступление на харьковском направлении и в Донбассе с тем, чтобы остановить продвижение советских войск и попытаться вернуть утраченную инициативу. С этой целью в середине февраля на базе группы армий «Дон» была образована группа армий «Юг», которая объединила все войска в 700-километровой полосе от Таганрога до Грайворона. В нее вошли 4-я и 1-я танковые армии, оперативные группы «Кемпф» и «Холлидт» (всего 30 дивизий, в том числе 13 танковых и моторизованных). К сожалению, эти действия противника остались незамеченными советской разведкой. Кроме того, немецкое командование планировало нанести удар из района южнее Орла в общем направлении на Курск, навстречу своей танковой группировке, наступавшей в районе Харькова.
2 февраля войска Воронежского фронта приступили к проведению Харьковской наступательной операции, получившей кодовое название «Звезда». Они, сломив сопротивление 2-й армии и оперативной группы «Ланц» на р. Тим, развивали успешное наступление на Курск и Харьков. Успех требовалось закрепить. Поэтому Ставка ВГК приказала 6 февраля генерал-полковнику Рокоссовскому «с целью дальнейшего развития успеха Брянского и Воронежского фронтов и выхода в тыл ржевско-вяземско-брянской группировки противника» сосредоточить к 12 февраля в районе Долгого 2-ю танковую армию, в районе Черемисиново – 2-й кавалерийский корпус с тремя лыжными бригадами и двумя танковыми полками, в районе севернее Долгого, южнее Ливны – 65-ю армию[417]. К исходу 14 февраля требовалось вывести их на рубеж развертывания Фатеж, Курск. Остальные части 21-й и 70-й армий, по мере прибытия, сосредоточивать в районе Волово, Долгоруково, Ливны и направлять их вслед за наступающими войсками первого эшелона фронта. С утра 15 февраля 2-я танковая и 65-я армии при поддержке 16-й воздушной армии должны были перейти в наступление в общем направлении на Севск, станция Унеча с ближайшей задачей перерезать железную дорогу Брянск – Гомель. Конно-стрелковую группу генерала В. В. Крюкова приказывалось развернуть на левом крыле фронта и направить через Новгород-Северский, Старый Быхов, Могилев, где переправиться на западный берег Днепра и, обеспечив за собой переправы, выйти в район Орши. Правее Центрального фронта на Брянск предстояло н аступать 13-й армии Брянского фронта, а через Жиздру на Брянск – 16-й армии Западного фронта. Левее должна была наступать 60-я армия Воронежского фронта в общем направлении на Льгов, Глухов, Чернигов.
После выхода армий Центрального фронта на линию Брянск, Гомель предписывалось нанести главный удар через Климовичи, Хиславичи на Смоленск в целях захвата района Смоленска и перехвата путей отхода вяземско-ржевской группировки противника. С выходом главных сил в район станции Унеча приказывалось захватить Гомель силами двух стрелковых дивизий и западный берег Днепра на участке Речица, Жлобин. Одновременно с переходом в наступление войск Центрального фронта намечалось наступление Западного фронта на Рославль, Смоленск и Калининского фронта – на Витебск, Орша и частью сил на Смоленск, навстречу главным силам Центрального фронта.