Это, собственно, и было главнейшим моментом в послании фюрера — по долгу вассала Италия должна была помочь германскому рейху всем, чем только могла.
Конечно, в письме были изложены и другие соображения.
Там говорилось, например, о том, что Франция остается ненадежной, и нельзя полагаться на то, что ее колонии в Северной Африке будут надолго оставлены в покое проклятыми англосаксами.
Не был позабыт и вечно колеблющийся генерал Франко, только и норовяший, чтобы перейти на сторону рейха, когда все будет уже решено и никакой опасности уже не будет.
Но, что существеннее, следует учесть позиции и США, и Англии:
«Вступит ли Америка в войну или нет — это безразлично, так как она уже поддерживает наших врагов всеми силами, которые способна мобилизовать… Положение в самой Англии плохое, снабжение продовольствием и сырьем постоянно ухудшается. Воля к борьбе питается, в сущности говоря, только надеждами. Эти надежды основываются исключительно на двух факторах: России и Америке. Устранить Америку у нас нет возможностей.
Но исключить Россию — это в нашей власти»..
Письмо пало на определенную почву — отношения между союзниками, внешне вполне сердечные, портились все больше и больше. Роммель в Африке вел себя вполне самовластно, что сказывалось, например, на распределении скудного снабжения, даже воды.
Итальянцам выделяли одну флягу в день на человека, а немцам — до четырех литров, чего при желании хватало даже на бритье.
Похожая картина вырисовывалась и в Греции — с водой там, положим, проблем не было, но оккупационные обязанности были распределены так, что вся караульная служба в деревнях доставалась итальянцам. А дороги и мосты контролировали немцы, и своих союзников допускали к передвижению по ним только после долгих согласований.
И получалось, что победоносные (в теории) итальянские военные могут передвигаться по вроде бы оккупированной ими стране только с разрешения вермахта.
Новости из колоний, приходившие в Рим, были одна другой хуже. Англичане в своей обычной манере — то есть холодно, спокойно и методично — ликвидировали один за одним итальянские форты, гарнизоны которых сдавались в плен без особого сопротивления. Скажем, отряд в четыре тысячи человек, потеряв за восемь недель войны двоих убитыми и четырех ранеными, мог взять да и капитулировать полностью, со всеми своими знаменами и всей своей артиллерией.
Дело было не в трусости, а в полном нежелании сражаться непонятно за что.
3 апреля 1941 года пала столица Эфиопии, Аддис Абеба, завоеванная в 1936 году. Итальянский фашизм в какие-то пять лет потерял то, чем он так гордился. Король Виктор Эммануил теперь уж никак не выглядел императором Эфиопии, и проблемы с кофе, о которых пели в смешной песенке, полностью исчезли вместе с кофе. Теперь и хлеба не хватало — снабжение продовольствием в Италии начало опускаться до уровня оккупированной немцами Польши.
Правда, Гитлер в своем послании пообещал, что с едой станет получше:
«Что касается борьбы на Востоке, дуче, то она определенно будет тяжелой. Но я ни на секунду не сомневаюсь в крупном успехе. Прежде всего я надеюсь, что нам в результате удастся обеспечить на длительное время на Украине общую продовольственную базу. Она послужит для нас поставщиком тех ресурсов, которые, возможно, потребуются нам в будущем. Смею добавить, что, как сейчас можно судить, нынешний немецкий урожай обещает быть очень хорошими…».
Но пока что из Берлина требовали принять суровые меры для предотвращения браков итальянских рабочих с немецкими женщинами. На территории рейха власти справлялись с этой проблемой и сами, но, как оказалось, некоторые такие «пары смешанного происхождения» норовили уехать из рейха в Италию. Ну и нельзя же было оставить такое нарушение расовой чистоты без внимания?
И Бенито Муссолини приходилось все это глотать и при встречах с фюрером — от которых он не мог отказаться — выслушивать его трехчасовые монологи и со своей стороны вставлять в них разве что бесконечные «да, конечно» и «без сомнения, вы правы».
Муссолини чувствовал, что с ним обходятся, как с прислугой, а тут еще и Эдда, его дочь, врывалась к нему в кабинет и рассказывала, что немецкий распорядитель работ в качестве воспитательной меры отрезал пальцы итальянскому рабочему.
В общем, немудрено, что как-то дуче сказал Чиано, чтобы тот занес в свой дневник его предсказание — недалек тот день, когда Италия поссорится с Германией, а пока он велел не прекращать работу на строительстве укреплений вдоль альпийской границы с Рейхом.
Муссолини полагал, что они могут пригодиться.
Ну, что тут можно сказать?
Только то, что письмо Гитлера содержало еще и такой пассаж:
«В заключение я хотел бы Вам сказать еще одно. Я чувствую себя внутренне снова свободным, после того как пришел к этому решению. Сотрудничество с Советским Союзом, при всем искреннем стремлении добиться окончательной разрядки, часто сильно тяготило меня. Ибо это казалось мне разрывом со всем моим прошлым, моим мировоззрением и моими прежними обязательствами. Я счастлив, что освободился от этого морального бремени. С сердечным и товарищеским приветом.
Его Высочеству, главе королевского итальянского правительства, Бенито Муссолини».
Уж что творилось на душе у адресата послания, сказать трудно. Вряд ли Муссолини ощущал освобождение от морального бремени. Скорее можно предположить, что он горько сожалел о том, что поторопился и не сделал так, как сделал Франко: не выждал еще несколько недель или даже несколько месяцев. Куда лучше было бы последовать совету Черчилля и, не горячась, взвесить все еще разок.
Но сейчас, в июне 1941-го, поздно было сожалеть о поспешности своих действий в июне 1940-го.
Уже 26 июня первые итальянские полки двинулись на Восточный фронт, в Россию. На перроне вокзала в Вероне их провожал сам дуче.
Он изо всех сил старался демонстрировать энтузиазм.
О тонкой связи между кино и реальностью
I
В феврале 1942 года тайная полиция арестовала в Милане некоего парикмахера по имени Леонардо Патане. Он был обвинен в злонамеренном сочинении анекдотов, а доказательством преступления послужил найденный у него список фильмов, имевшихся в итальянском прокате. Парикмахер напротив каждого названия — вроде такого, как «Потерянный рай» или «Утраченные иллюзии», — поставил крамольное пояснение. Например, «Утраченные иллюзии» связывались с лозунгом дуче «Мы победим!», а напротив комедии под названием «Какая дурацкая шутка…» значилась короткая пометка: «фашизм».
Несчастный парикмахер вряд ли придумывал все это — очень похожий список был найден и у Сержио Родомонте, члена фашистской партии, но дело попало на контроль к самому дуче, и отговорки вроде «народного творчества» его бы не устроили — надо было найти автора.
Вот парикмахера автором и назначили, и по указанию Муссолини отправили не в ссылку, как обычно, а в тюрьму, но шутку, соединявшую в одно участие Италии в войне с фильмом под названием «Безнадежная затея», придумал все-таки не он.
Во-первых, в его списке ее не было, а во-вторых, жил наш парикмахер на севере, в Милане, а шуточка имела хождение на юге, и потешалась над ней вся Сицилия.
Юмор в какой-то мере служил заменой хлеба.
По официальным данным, до 40 % населения Италии жило в состоянии постоянного недоедания. Карточную систему ввести-то ввели, но выдавалось по карточкам все меньше, и престиж дуче от этого очень пострадал. Он, собственно, и сам понимал, что теряет популярность, и пытался вернуть ее старыми, хорошо отработанными трюками. Поскольку в свои «золотые годы» Бенито Муссолини славился способностью принимать мгновенные важные решения, он в самом конце 1941 года повторил эту практику — вдруг назначил некоего Альдо Видуско-ни секретарем фашистской партии Италии.
Тот был, конечно, образцовым фашистом — сражался в Эфиопии, а потом добровольцем пошел в Испанию на войну и был там тяжело ранен, но в 1941-м ему было всего лишь 27 лет, и репутация у него была как человека «невежественного, злобного, абсолютно ничтожного» — по крайней мере, так думал Витторио Муссолини, сын диктатора.
Что до Чиано, так тот просто дар речи потерял, узнав о назначении.
Он думал, что дуче тут все-таки хватил через край, но многие иерархи партии начинали думать, что «хватил через край» — это как-то слишком по-родственному мягко.
Они начинали сомневаться в том, что их вождь вообще адекватен.
Он, скажем, собирал своих министров и держал перед ними трехчасовые речи, не позволяя ни садиться, ни даже записывать хоть что-то.
Муссолини объяснял это тем, что опасается несанкци-онируемых утечек информации.
А в Риме тем временем придумывались новые шутки. Итальянское слово «foro» имеет несколько значений. Одно из них — «форум», в смысле площади для массового общения, и в Риме уже существовал форум Муссолини.
Но это же слово может означать «дырку». И поскольку с едой становилось все хуже, то последнюю дырку на затянутом ремне стали называть «дырочкой Муссолини».
После атаки японцев на Перл-Харбор фюрер решил, что такую полезную инициативу следует поддержать — и в декабре 1941-го, за пару месяцев до того, как тайная полиция в Милане нашла злонамеренного парикмахера, объявил Америке войну. Дуче без долгих раздумий последовал его примеру.
И как-то так незаметно оказалось, что Италия теперь, помимо СССР, воюет еще и с США.
II
Война войной, а светская жизнь в Риме все-таки не совсем замерла. 22 июня 1942 года, как раз в годовщину начавшейся в 1941-м войны с СССР, праздновалась свадьба одной милой девушки, начинающей актрисы кино. Замуж она выходила за маркиза, свадьба была очень пышной, среди гостей было полно генералов, адмиралов и высоких лиц из государственного аппарата, а все потому, что девушка — ей было всего девятнадцать — звалась Мария Петаччи, и она доводилась родной сестрой Кларе Петаччи.