Мэр сказал, что бояться нечего, вреда ему не причинят.
Тут в первый раз после поимки дуче обнаружил признаки жизни. Он ответил, что уверен в этом, потому что знает, что жители Донго отличаются щедростью.
Тем временем в мэрию загнали и иерархов партии, взятых из оставленных на дороге автомашин. Муссолини обменялся с ними несколькими словами — его, по-видимому, к этому времени страх немного отпустил. Дуче было объявлено, что он находится под арестом, и то же самое сказали и иерархам. Ближе к вечеру привели и Па-волини. Он был ранен, еле держался на ногах, но, увидев Муссолини, вскинул руку в римском салюте.
Арестованных так и держали в здании мэрии — у партизан шло совещание.
IX
Ни к какому определенному решению они так и не пришли. Муссолини все твердил, что во всем виноваты немцы и что у него есть при себе документальные доказательства на этот счет, но документы партизанам показались неинтересными. Куда больше их заинтересовали английские фунты, найденные в том же мешке, что и бумаги, и сертификаты швейцарских банков на очень приличную сумму.
В общем, после наступления темноты арестованных начали увозить из Донго, чтобы где-нибудь перепрятать. Считалось, что держать их в том же месте, где они были пойманы, недостаточно надежно с точки зрения безопасности.
К арестованным присоединили и Марчелло Петач-чи — он уверял, что его нельзя задерживать, потому что он консул Испании в Милане, — и его сестру, Кларет-ту. Муссолини сказали об этом, он попросил передать его подруге привет, и ей по ее настойчивой просьбе позволили присоединиться к дуче.
Теперь их содержали вместе.
Тем временем вести о захвате дуче достигли Милана. Партизаны, захватившие его, принадлежали к крайне левому крылу подполья, их командование было сплошь коммунистическим. И ему было известно, что в Милан уже прибыл штабной офицер американской армии для розысков как Муссолини, так и членов верховного руководства фашистской партии Италии.
Капитан Даддарио — как звали офицера — свободно говорил по-итальянски, имел при себе и конвой, и неограниченные полномочия и уже успел связаться с маршалом Родольфо Грациани, который был просто счастлив сдаться ему в плен.
Поэтому было решено, что «судьбу Муссолини должны решить сами итальянцы», — ив Донго из Милана был срочно направлен некий «полковник Валерио».
Кто это такой, в точности неизвестно и по сей день.
Вообще-то считается, что это был Вальтер Аудизио. Родители в силу каких-то причин нарекли своего сына Вальтером, на немецкий манер. В школе он хорошо учился, а свою взрослую жизнь начинал шляпником на фабрике Борсалино. В силу прекрасных способностей Аудизио очень быстро выбился в бухгалтеры, но в 1934 году его деятельности на этом поприще пришел конец.
OVRA обнаружила, что Вальтер Аудизио — член антифашистской подпольной группы. По заведенному обычаю его не посадили в тюрьму, а сослали на пять лет, и из ссылки он вышел вроде бы исправившимся. Во всяком случае, работал в местных органах гражданской администрации и под подозрением больше не состоял.
Однако вскоре после свержения Муссолини в июле 1943 года он начал организацию подпольных групп, вступил в компартию Италии и к январю 1945 года считался в Милане довольно значительной фигурой, где был известен как «полковник Валерио». Все это известно довольно достоверно, но именно на псевдониме достоверность и кончается. Потому что «полковником Валерио» одно время назывался и Луиджи Лонго, один из виднейших коммунистов Италии и, как командир «гарибальдийских бригад», прямой начальник Вальтера Аудизио.
И он отдал ему приказ: немедленно выехать в Донго и «решить вопрос».
И есть версия, согласно которой Луиджи Лонго не ограничился тем, что дал приказ на решение вопроса, а поехал в Донго сам, чтобы уж быть уверенным до конца, что все сделано как надо.
Ну, а дальше «полковник Валерио» — кем бы он ни был — действовал быстро.
Он выехал из Милана рано утром 28 апреля 1945 года, еще затемно. С ним был надежный конвой из пятнадцати хорошо вооруженных и не раз проверенных людей.
Он приехал в Донго, выяснил в штабе бригады гарибальдийцев место, где держали Муссолини, и, не слушая никаких возражений, поехал прямо туда. Дуче и Кларет-та Петаччи жили в обычном крестьянском доме — под охраной, конечно, но содержали их хорошо, дали поесть и отдохнуть и не разлучали, ночь на 28 апреля 1945-го они провели вместе.
«Полковник Валерио» подъехал к их дому, сказал Муссолини, что «приехал его освободить», посадил в машину и его, и Кларетту, отвез на некоторое расстояние, остановился и сказал, что «комедия окончена». Муссолини прислонили к стене, и под истерические крики Клары Петаччи «полковник» убил его автоматной очередью. Второй очередью он убил и ее. После этого у трупов оставили двух часовых, а «машина повернула в Донго.
Надо было торопиться — по плану следовало прикончить и всех остальных.
Конец эпохи Муссолини
I
В деревне Донго, несмотря на всю ее малость, был и собственный парк, разбитый у берега озера, и даже с каменным парапетом у линии воды. Там-то, у парапета, конвой выстроил пятнадцать иерархов фашистской партии, пойманных вместе с Муссолини. Когда «полковник Валерио» втолкнул к ним еще одного человека, в иерархию не входившего, — Марчелло Петаччи, брата Кларетты, — они бурно запротестовали:
«Выкинуть его! Он предатель, он недостоин умереть вместе с нами!»
И они его действительно вытолкнули, и кто-то из них воскликнул: «Да здравствует Италия!» — но времени на такие церемонии было мало.
Всех казнимых повернули лицом к озеру и скосили одним залпом.
Но их было пятнадцать, и стрелков в расстрельной команде было столько же, и получилось так, что наповал убили не всех, и пришлось заниматься хлопотливым делом добивания раненых — из пистолета и в упор, — а тем временем Марчелло Петаччи вырвался из рук конвойных и побежал.
И бежать ему было некуда, и был доктор Марчелло Петаччи упитанным человеком, а вовсе не спортсменом, — но ужас неминуемой смерти придал ему силы, и догнать его никак не могли.
В конце концов он бросился в озеро и поплыл куда-то, но теперь, когда он перестал метаться, преследователи сумели наконец хорошенько в него прицелиться. Так в озере Марчелло Петаччи и пристрелили, но труп в воде не оставили, а вытащили на берег.
В числе прочих его кинули в кузов грузовика, потом подобрали и тела Бенито Муссолини и Кларетты. Они таким образом оказались последними при загрузке, и их бросили поверх остальных.
В Милан грузовик пришел 29 апреля 1945 года.
Трупы выставили на потеху толпе на маленькой площади Пьяцца Лорето, возле гаража с бензоколонкой. На тела казненных плевали, мочились, в них кидали камни и всякий мусор. В руки Муссолини всунули какую-то палку и сказали, что это его скипетр, какой-то человек держал труп Кларетты, чтобы все могли видеть ее лицо.
На Пьяцца Лорето притащили пойманного живым Аки-ле Стараче и показали ему труп Муссолини.
Он поглядел на тело своего вождя, выкинул правую руку вперед и вверх, как и полагалось в образцовом римском салюте, и закричал: «Да здравствует дуче!»
Муссолини говорил в свое время, что Стараче глуп, но верен, и верным он оказался до последнего часа. Или даже до последней минуты, потому что примерно столько времени после своего последнего приветствия дуче он и прожил.
Акиле Стараче застрелили тут же, на месте, и тут кому-то из партизан и пришла в голову блестящая мысль — подвесить трупы за ноги на перекладине стоек бензоколонки.
Так и сделали.
Они висели все вместе, одним рядом, слева направо — и Никола Бомбаччи, и Бенито Муссолини, и Клара Петаччи, и Акиле Стараче, и все остальные. Какая-то добрая душа завернула обратно задравшуюся юбку Кларетты и подвязала ее к коленям — наверное, для того, чтобы покойная выглядела все-таки как-то поприличней.
Муссолини не пожалел никто. Еще когда его труп лежал на земле, сильно брошенный камень расколол ему череп. И теперь с головы дуче тонкой желтовато-серой жидкой струйкой наземь стекали мозги…Они собирались в лужицу у подножия его виселицы.
II
Гитлер покончил с собой в Берлине 30 апреля, на следующий день после публичного поругания над телом его соратника. В Италии на это особого внимания не обратили — война так или иначе догорала, но в разбомбленной стране не хватало хлеба, и людям было не до символических сближений.
Трупы с виселицы на Пьяцца Лорето сняли по настоянию архиепископа Миланского — он был страшно возмущен, призывал «похоронить покойных по христианскому обычаю», — и его послушались.
Ярость понемногу спадала. Маршала Родольфо Гра-циани подержали в тюрьме, в 1950 году приговорили к 19 годам тюрьмы, но очень скоро амнистировали, и он дожил до 1955-го.
Дино Гранди и вовсе повезло — его вместе с Чиано приговорили к смертной казни, но заочно, потому что в августе 1943 года он бежал в Испанию. Потом его немало поносило по свету — он жил в Португалии, потом в Бразилии. Но к концу жизни все-таки вернулся в Италию и умер в родном городе, Болонье, на 93-м году жизни.
Маршала Бадольо сразу после войны собирались было судить примерно таким же образом, как судили руководителей рейха — по обвинению в разжигании войны, судом Международного трибунала. Черчилль спас его от тюрьмы, а к 1947 году с маршала сняли и все обвинения.
В своем родовом поместье он дожил до 1956 года.
Вальтер Аудизио, убивший Муссолини — ну, или считавшийся его убийцей, — сделал политическую карьеру. В 1946-м Италия после проведенного в стране референдума стала республикой, и уже в 1948 году Аудизио стал депутатом парламента от коммунистической партии, а в 1963-м вошел в сенат.
В 1968-м он оставил политическую стезю и вошел в директорат крупнейшей итальянской нефтегазовой компании Eni (Eni S.p.A.). Он умер в 1973 году, оставив значительное состояние.