бежать в конец ряда, не обращая внимания на все еще загромождавшие путь останки бывшей подружки. Оторванная рука лопнула под его ботинком, забрызгав кровью ему лодыжки. По инерции он сделал еще один шаг, а потом его нога вырвалась из колена и осталась стоять на полу. А затем опрокинулась, словно перегруженная вешалка. Ему не оставалось ничего, кроме как упасть на свою культю. И как только его обезноженное тело ударилось о сидения, он тут же последовал новому тренду телесного распада, невольно запущенному его подружкой.
- Быстрее! - раздался на фоне хаоса чей-то крик. - Все в вестибюль!
Но больше ничего не произошло. Вирус, биологическое оружие или что бы то ни было, казалось, не распространился дальше этой троицы. Некое правительственное агенство, никгда ранее не известное широкой публике, закрыло кинотеатр и установило в зрительном зале карантин. Все владельцы билетов продолжают обследоваться в неустановленном месте, в то время как биологические эксперты ищут неуловимый "Гардовский фактор", ругаясь, какого хрена эти бедолаги не пошли на утренний сеанс. (Насчет "утреннего сеанса" это предположение, но все остальное - до строки про вестибюль, что я с гордостью могу назвать своим личным вкладом - было именно так, как сочинялось, рисовалось и тщательно лепилось на протяжении нескольких недель. Я сохранил одну из разбитых скульптур Ли... Похожую на миниатюрную карбонитовую фигурку Хэна Соло, упавшую и разлетевшуюся на мелкие кусочки.)
К тому времени, судя по всему, началась уже массовая истерия. Это было похоже на некое инфекционное заболевание, своего рода вариацию сезонного гриппа. Едва подавленная паника вернулась. Я слышал это в разговорах на работе, пока я писал брошюры, смысла которых не понимал. Я видел это по облегчению моих соседей, когда им удавалось вернуться домой не избитыми и не изнасилованными каким-нибудь рисованным персонажем. Это проявлялось во внезапном всеобщем недоверии к сотовым телефонам (и кинотеатрам). И в сильнейшем нежелании посещать места массового скопления людей.
Успех "Гардовского инцидента" убедил нас, что время нашего главного шедевра, наконец, пришло. Мы принялись изображать на холсте и в глине нечто совершенно другое - нас самих.
Я согласился быть первым, и эффект был молниеносным. По всей груди появились крошечные ранки, словно кожу проткнуло множество длинных зубов. Как будто мое сердце отрастило зубы и пыталось прогрызть себе путь на волю (см. рисунок 11.1). Окостеневшие осколки одновременно послужили инородными швами, заткнув собою отверстия. Такое уродство вызвало бы отвращение у любого, увидевшего его, но все изменила Катария.
Именно из-за Катарии Урсула захотела, чтобы я пожертвовал собой. Мое увлечение болезнями произвело на нее впечатление своей смутной поэтической страстью.
Нужные нам результаты не удалось бы проиллюстрировать должным образом. Наверное, это мог бы быть вид Земли из космоса с растущими повсюду грибовидными облаками. Но зачем предавать себя такому всесожжению? Вы и представить себе не можете, какие планы были у нас на мир, работающий по другим часам. Так как же нам изобразить "грубого зверя, ползущего к Вифлеему" для непосвященных? Вместе с тройной спиралью вирусной клетки, вылепленной Ли, и изображениями ее поражающих факторов, нарисованных Джеффом и Урсулой, в этом и состояла цель данной брошюры. Болезнь, известная как Катария, имела стопроцентный уровень заразности среди людей без описанного выше уродства.
Не вините вестника. Хотя, как я уже сказал, этого никогда не происходило. Эти строки не были написаны, и вы не читаете их. Прежний мир умер. Хотя для тех из вас кто живет в следующем, созданные нами страдания будут весьмя реальными, как вы сможете убедиться по описанному ниже в "Первых признаках заражения".
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Несколько слов о каждом из предшествующих рассказов дле тех, кто обладает нездоровым любопытством.
"Донная рыбка" была написана в январе 2000 года. Если б вы знали, что один из рассказов был данью Ричарду Лаймону, вас можно было бы простить за предположение, что "Донная рыбка" в значительной степени перекликается с его "Ванной". Уверен, что многие, у кого бывали "романы на одну ночь", испытывали страх перед беременностью. Думаете, это история о чем-то другом? Ну, может, лишь отчасти.
"Сплошной брак". По-моему, я накропал этот рассказ вечером накануне поездки в Атланту на "Всемирный съезд любителей ужасов-1999". Привычка планировать все в последнюю минуту вылилась в то, что мне пришлось делить гостиничный номер с парой тогда еще малознакомых парней - Брайаном Кином и Майком Оливери. Таковы были преимущества участников сообщества "Хоррорнет", где, если ты даже с кем-то не знаком, всегда можешь познакомиться. Не знаю, что я придумал бы при несколько иных обстоятельствах, но незадолго до этого я прочитал "Шифтеров" Ли и Пилана. И та сцена с "ножом для пиццы" дала мне понять, что для того, чтобы произвести реальное впечатление, мне нужно пойти дальше простого описания кровищи и отходов пищеварения. В тот период данная книга и постоянная диета из других произведений сэра Ли стали главным катализатором этой метаморфозы. Тогда на съезде я получил лучшую реакцию на свое чтение, которая в большей степени была наградой за мою непредсказуемость. "Конкурс Мерзостей" является своего рода исключением из правила, что первое впечатление всегда должно быть хорошим. Это больше касается определения "хорошее" в его традиционном понимании. Судьями были Ричард Лаймон, Джек Кэтчам (который во время чтений иногда коментировал выбранные работы), Джон Пилан и Саймон Кларк. "Сплошной брак" занял первое место. Это больше зарисовка, чем короткий рассказ, поскольку нужно было уложиться во временные ограничения для чтения. Я доработал эту версию, чтобы наладить последовательность дальнейших приключений Вона и Грега и придать ей чуть больше солидности.
"Разделяя иголки". Это был последний из рассказов, написанных в 2003-ем году. Мне предложили предоставить рассказ для антологии, озаглавленной "Семейные захоронения", где в каждой истории члены семьи должны совершать убийство. Я еще со школы был страстным поклонником "Настоящего преступления", и это показалось хорошей возможностью попробовать себя. Задача заключалась в том, чтобы создать историю, где повествование строится в основном на записях в дневнике и диалогах. Концовка, правда, получилась не такая закрученная, как в "Шестом чувстве" с Брюсом Уиллисом, но мне все равно нравится. Насколько помню, авторов для "Семейных захоронений" набиралось более тридцати. И, наверняка, это обернулось бы настоящим логистическим кошмаром собрать со всех подписи для издателя, находящегося в Австралии, но издатель прогорел, а вместе с ним и сам проект.
"Генитальный измельчитель: Снафф-действо в пяти частях". В 2000-ом году "Всемирных съезд любителей ужасов" прохдил в Денвере, и я хотел появиться там с чем-то еще более "отмороженным". Забавно то, что изначально рассказ не задумывался, как сиквел к "Сплошному браку". И я вообще о нем не помнил, пока мой друг не переслал мне емэйл со старым вариантом. Концепцию я использовал ту же самую, отличалась она лишь персонажами и стилистикой. Проблема в том, что мне необходимо было учитывать временной лимит для чтения. И я не знал, как этого добиться, кроме как использовать вырванный из контекста отрывок. Иначе получалось слишком долго. Простым решением было снова прибегнуть к помощт Вона и Грега. Но, на этот раз на "Конкурсе мерзостей" была совершенно другая атмосфера. И когда я начал читать (а я был последним) интерес аудитории почти полностью угас. Я занял второе место после Марка Маклафлина, куда более бодрого чтеца. Однако мой рассказ произвел впечатление на Келли Лаймон. Она хотела собрать антологию и использовать рассказ "Генитальный измельчитель" в качестве закрывающего. Забавная ирония, потому что накануне я как раз подал заявку на единовременное пособие, и ее отклонили, поскольку агентство по временному трудоустройству не сочло поездку являющейся неотъемлимой частью моей карьеры. В тот уикенд у меня в колледже был выпускной, но выбирать мне не пришлось. Я отправился читать "Генитального измельчителя". Данная версия рассказа была значительно изменена и увеличена на пару тысяч слов. Кроме того я вернул детали, которыми ранее пришлось пожертвовать ради соответсвия временным ограничениям.
Также любопытным фактом было то, что на "ВСЛУ-2000" снова судил Ричард Лаймон, и он попросил меня отправить ему копию рассказа по почте. Я был счастлив сделать это, не ожидая ничего взамен. Одна его просьба была для меня уже достаточной наградой. Но он решил, что "равнозначным обменом" будет, если он вышлет мне копию "Странствующего цирка вампиров" в твердом переплете. Поэтому если б я не поехал на "ВСЛУ-2000", предпочтя вместо этого делать черную канцелярскую работу для какой-нибудь конторы, то, наверное, до последнего дня не знал бы, что мое время пришло. Поэтому в час испытания я не стал заниматься бесполезной фигней. Не стал связываться с моим агентством по временному трудоустройству, чтобы те нашли мне новое теплое местечко, вместо того, чтобы ждать очередного мероприятия без гроша в кармане. Не пошел на какой-то там ничтожный выпускной... Иначе я вообще никогда не написал бы этот расказ. Я уверен, что эта книга появилась на свет именно благодаря его появлению в антологии Келли Лаймон, выпущенной издательством "Фрик Пресс".
В примечании к книге Лаймон написал "Пусть все твои путешествия приведут к чему-то хорошему".
Видите? Иногда в рассказе о снафф-фильмах есть нечто большее, чем одни лишь беспорядочные убийства. Теперь никто не скажет Питеру Страубу, что это дань уважения его "Истории с привидениями", верно?