Хакер успел вылететь к пожарной лестнице и с ловкостью бывалого паркурщика съехал по перилам. Найт ухватил его за капюшон чёрной толстовки, но щенок буквально выскользнул из неё. Погоня длилась несколько минут, прежде чем мальчишка выскочил на парковочную площадку для флайеров. Найт остановился и принялся стрелять. Электрошок всё ещё давал о себе знать: попасть в вёрткого мальчишку никак не удавалось. Одна пуля угодила в бак с горючим как раз над головой вовремя пригнувшегося беглеца. Машина взлетела на воздух. Отброшенный взрывной волной юный хакер вяло пополз куда-то. Найт подскочил к нему и взял на мушку.
— Сопротивление бесполезно.
— А я попытаюсь… — прохрипел хакер, приподняв лицо. Затем, заметно превозмогая боль, подмигнул и скатился с площадки туда, где теперь в ограждении зияла оплавленная дыра.
Найт подошёл к краю и глянул вниз.
Как он мог подумать, что этот крысёныш благородно покончит с собой, лишь бы не доставаться правительственным солдатам! Далеко внизу пестрел маленький парашют, какие в ходу у городских аэродайверов, любителей затяжных прыжков с крыш небоскрёбов.
Нельзя позволить мальчишке уйти с вирусом: в противном случае опасность для киборгов Империи всегда будет существовать.
Найт развернулся к ближайшему флайеру, взломал замок и систему защиты и продолжил погоню.
— Преследую особо опасного преступника, — сообщил он в горошинку микрорации и не сразу вспомнил, что забыл включить её. Исправил оплошность. Отослал координаторам мыслеобраз и запросил навигацию в реальном времени. Теперь сложностей возникнуть не должно — в городе полно камер.
Сверившись с местоположением Найта и распознав мыслеобраз, координаторы быстро обнаружили хакера. Он нёсся по улице на заранее подготовленном байке. Не слишком резво: вероятно, взрывом его немного контузило.
Найт вскоре упал ему на хвост и начал потихоньку снижаться, приоткрыв окно и высунув руку с дикрайзером.
Этот мальчишка почти такой же, как тот Свободный Волк, фанат «Танцующего Альбиноса», которого Найт застрелил много лет назад. Они, чёрт побери, чем-то даже похожи, эти мальчишки-бунтари… Но теперь не останется никакого сожаления.
Вдруг флайер Найта дрогнул и стал снижаться. На приборной панели замигала красная лампочка напротив уровня горючего, и машинный голос сообщил очевидное: «У вас недостаточно горючего. Для вашей безопасности флайер приземлится».
Не дожидаясь полной остановки, Найт откинул боковое крыло кабины и спрыгнул с высоты нескольких метров, сразу же устремляясь бегом за дешёвеньким байком. Юный хакер оглядывался, пытаясь скрыть испуг раздражением. Выходило не очень убедительно. Киборг настигал. Страшный киборг. Похож скорее на одну из «игрушек» жуткого Кукольника, над свержением которого и работает Сопротивление.
Вильнув в сторону, хакер вылетел на широкую трассу и едва не угодил под колёса целой колонны мотоциклистов. Судя по бронированным мощным байкам и немного аляповатой защитной амуниции, это городские гонщики. А судя по тому, что на перекрёстке нетерпеливо приплясывала одетая явно не по погоде сучка с клетчатым чёрно-белым флагом, он оказался в самом финале ралли.
Финишировал гонщик в «черепахе», стилизованной под скелет грудной клетки. Шлем его тоже был стилизован под череп невиданного чудища. На поясе висела шипастая цепь. Гонщикам не возбранялось избавляться от конкурентов на трассе самым жестоким образом. Радуясь победе, парень сорвал шлем, и хакер едва не свалился с мотоцикла: на миг ему показалось, что это его преследователь. Но секунду спустя стало очевидно, что, конечно, это не он. Гонщик не альбинос, моложе киборга лет на пять, да и не может же кто-либо находиться в двух местах одновременно!
Хакер пронёсся мимо под полупрезрительное улюлюканье. Победитель благосклонно принимал восторги повисшей на нём силиконовой красотки, как вдруг мимо пробежал офицер «Шершней».
— Найт? — задохнулся от изумления молодой гонщик. Потом просиял: — Чёрт, Найт! Братуха! Это мой брат, чёрт побери, а! Да стой же!
Оттолкнув псевдодевицу, парень вскочил в седло байка и быстро нагнал Найта. Тот глянул на него лишь мельком.
— Здравствуй, Беллум. Извини, я на задании, пообщаемся позже, если ты не против…
— А где же «как ты вырос» да «тебя не узнать» и прочие сентиментальности? Чёрт, мы не виделись сто лет! И такая встреча… Я ведь, по сути, благодаря тебе гонщиком-то стал! — парень немного обиделся. — Кстати, тебе не кажется, что преследовать мотоциклиста удобнее на байке? Притормози, возьмёшь мой…
Найт в изумлении снизил скорость и остановился, совсем не запыхавшись.
Беллум слез с байка и вручил его старшему брату.
— Держи. Спасибо говорить будешь потом, — он приподнял руку, заметив, как Найт собирается что-то сказать. — Делай что должен.
Найт быстро забрался на разгорячённого железного монстра и, бросив на брата короткий взгляд, полный благодарности, рванул с места.
И каково же было его изумление, когда Беллум нагнал его на байке кого-то из своих приятелей через пару минут.
— Эх, учись играть в догонялки, пока я жив! — он снял с пояса цепь и пошёл на обгон.
— Хакер нужен живым! Только отбери у него диск с вирусом! — успел докричаться Найт.
— Как скажешь, братуха!
Беллум наклонился к рулю и стал стремительно удаляться. Найт прибавил скорости. Ветер растрепал его косу и холодил голую, незащищённую доспехом спину. Но за младшим братом он всё равно не мог угнаться.
Вылетев из-за поворота, Найт похолодел от ужаса: Беллум нёсся прямо на огромную фуру. Ни он, ни водитель фуры не успевали затормозить — это очевидно. Хакер мелькал где-то вдалеке, на встречной полосе. Это именно он напугал водителя фуры, и тот начал судорожно выкручивать руль. Гигантская машина грузно кренилась набок.
И Найт заметил, как его младший брат, всю жизнь мечтавший стать гонщиком, ради мечты пренебрегший «приличной» карьерой и одобрением отца-перфекциониста, рыбкой проскользнул между колёсами многометрового чудовища и выровнялся с лёгкостью, выдававшей профессионала экстра-класса, сразу же, как ни в чём не бывало, продолжив погоню. Жив!
Сердце Найта наполнилось настоящим счастьем. Счастьем и покоем, какие не могли и никогда не смогут дать ни одни, даже самые лучшие стабилизаторы.
В следующую секунду он вдруг увидел бледное и перекошенное от испуга лицо водителя: казалось, они стоят друг напротив друга, так близко оно мелькнуло, а потом это лицо заслонила чёрная, воняющая бензином и гарью железная громада, накатила, погребла под собой, как волна. Найт вспомнил чёрный ледяной Байкал, вспомнил волшебный грот и маленького злого мальчика с чёрными ледяными глазами, самыми красивыми на свете.
Потом барабанные перепонки лопнули от чудовищного лязга, треска и грохота. И ватным одеялом упала всеобъемлющая, вселенская тишина.
Глава 51
Белый лес дышал миллионами шёпотов. Заиндевелые голые ветви качались, хотя не ощущалось никакого ветра. Кругом пела тишина, лукаво щурясь на одинокую массивную фигуру, которая скользила меж зарослей.
Найт шёл на едва различимую песню. Мелодия и голос до боли знакомы. Он помнит, как лежал, свернувшись клубочком и положив голову на мягкое мамино бедро, а она ласково гладила его по плечу, тогда ещё остренькому и слабому. Она пела ему: «Баю-баю, белый зая, поскорее засыпай, глазки-вишни закрывай». Эту смешную и немного нелепую колыбельную мама придумала сама, для своего особенного сына.
«Особенный» — то есть «урод» с точки зрения Репродуктивной Комиссии. Альбинос. Генетический мусор. Генму. Но мама любила его таким, какой он есть…
Безупречно функционирующий мозг, уже почти не содержащий органической нейронной ткани, не оставлял иллюзий сумрачному сознанию.
Это сон. Прекрасный сон о зимнем лесе. Кто-то шепчет. Кто-то тихонько посмеивается. Смотрит. Дышит. Напевает песенку, от которой больно в груди, как раз напротив сердца.
— Баю-баю, белый зая. Поскорее засыпай, глазки-вишни закрывай.
— Мама?
Она сидит к нему спиной на заснеженном холме. Нет, это не снег. Это мелкие белые цветы. Такие мелкие, что кажутся сплошной массой. Женщина сидит, обняв себя за плечи, и напевает старую наивную колыбельную.
— Мама…
— Это ты, мой маленький?
Она не поворачивается. Он делает несколько шагов — огромный, тяжёлый, но совсем не проваливающийся в снежные цветы.
— Это я. Мама, ты же звала?…
Он падает рядом с ней, подтягивает колени к груди, кладёт голову на её мягкое бедро. Ледяное.
— Тебе холодно, мама?
Он смотрит вверх, но не может разглядеть её лица за пологом волос. Она отворачивается. Начинает нежно и невесомо гладить его по плечу. Странно онемевшее тело ничего не ощущает.
Но вдруг — как будто царапина.
— Ай…
Ещё, только больнее. Ещё раз, и ещё больнее. Очень больно. Ласковая мамина ладонь сдирает с него покрытие, пласты искусственного «мяса», с мерзким металлическим скрежетом царапает его кости.
— Мне больно, мама… — растерянно бормочет он.
— Я знаю, маленький, знаю, — её голос дрожит. Она плачет.
— Мне больно, мама! Мне больно!
Он не может встать. Он прирос к ней, к этой плачущей безликой женщине. На ней нет одежды. На нём — тоже. Оказывается, он был голым. А теперь он ещё более голый. Клочья его плоти парят в воздухе, словно снежинки.
— Мне больно!!!
Он раскрывает рот и кричит во всю силу лёгких. Но не слышит собственного голоса.
И не может проснуться.
Зима шепчет и смотрит на него. Круговоротом летит вихрь его бледного неживого мяса.
— Я… я не видел, правда! Я правда не видел! — захлёбывается бессвязным скулением бледный как полотно водитель фуры. — Он вылетел из-за угла, я по тормозам, но тут же пара десятков тонн… я… я не смог бы затормозить моментально!
— Вам необходимо успокоиться, — звучит ровный механический голос полицая — белого металлопластикового создания, напоминающего манекен.