В Выборгском районе тогда как раз создавались народные дружины, которыми руководили Владимир Белов и Александр Юдин, также работавшие в райкоме комсомола. Были дежурные по району, которые по выходным ходили по району, смотрели, где что происходит. Активно действовали комсомольские опергруппы. Помогал Слава Гаврилов со своими оперотрядами. Сама милиция хорошо работала.
Клуб «РВС» находился рядом с воинскими частями. Военное начальство также поддержало райком комсомола. Подопечные и в танковую часть ходили, и даже в танки забирались. Началось такое вот настоящее мужское воспитание. Всё это как раз и было работой Геннадия. Из тех ребят потом получилось множество нормальных взрослых.
Через народные дружины многие работники райкома, и Селезнёв среди них, тесно общались с милицией, с детскими комнатами милиции, и тут даже само начальство РОВД, глядя на своих комсомольских помощников, стало больше внимания уделять трудным подросткам.
У ленинградских комсомольских работников была еще и своя специфика — творческая молодежь и их поклонники. В Выборгском районе пользовалось популярностью кафе «Ровесник», в котором начинали свою деятельность многие питерские барды и поэты. В кафе проходили мероприятия трех текстильных фабрик района, машиностроительного завода, туда с удовольствием приходили слушатели Военно-медицинской академии имени С. М. Кирова, Военной инженерной Краснознаменной академии имени А. Ф. Можайского.
— Вообще в районе была очень яркая молодежная жизнь, — вспоминает Валентина Карбаева. — И субботники в том числе. Однажды власти закрыли на ночь движение от Гренадерского моста до Ланской, где была брусчатка, которую надо было поменять, чтобы продлить трамвайную линию. И нам надо было из-за срочности задания помочь рабочим. В двенадцать ночи закрыли движение, а в шесть утра уже всё было сделано.
Мы организовывали для рабочих бесплатные экскурсии — в Эрмитаж, в Русский музей, в Павловск, в Петродворец. Да, это так — во многие музеи ходили и ездили бесплатно: всё оплачивали профкомы предприятий. Люди ездили с огромным удовольствием. Тогда ведь кто устраивался на работу на фабрики и заводы? В основном по лимиту шли. Мало было коренных ленинградцев среди рабочих, и всем приезжим было интересно посмотреть город, его красивые окрестности, изучить достопримечательности. От нашего райкома всё это организовывали инструкторы идеологического отдела, в котором работал Гена Селезнёв, это они поддерживали связь с фабрично-заводскими профкомами, стараясь помочь молодым рабочим с пользой провести свободное время.
И это всё помимо того, что именно «идеологам» параллельно с отделом международного туризма «Спутник» приходилось встречать молодежные делегации из-за рубежа, которым очень нравилось посещать Ленинград.
Гена успевал везде. У него был доброжелательный стиль общения с людьми, он был очень тактичным и ответственным человеком, что всегда помогало делу. Никогда никого не обидит. Никаких грубых слов! Никаких жестких приказов. К нему все тянулись. Но руководил при этом прекрасно. Кроме того, Гена учился в университете, был начитанным, много знающим человеком, а таким руководителям люди подчиняются гораздо охотнее.
И вот результат: когда в обкоме комсомола слушали опыт работы одного только Выборгского райкома ВЛКСМ Ленинграда по работе с зарубежными делегациями, в зале заседаний были директора «Спутников» со всего Союза. И все они одобрили опыт работы Выборгского райкома.
— Геннадий Селезнёв всегда был готов к таким сложным делам, но я бы подчеркнула еще и другое — что он всегда был готов к новому! — продолжает В. В. Карбаева. — Даже когда он пришел в «Комсомольскую правду», ну вы же знаете, никакого приложения у газеты не было. Однако где-то на горизонте выявился «Собеседник». И Селезнёв его открыл как приложение к «Комсомолке»! Тут у нас до сих пор вспоминают: когда вышел «Собеседник», как за ним все гонялись! И на Украине, когда я домой приезжала, там у всех аж руки тряслись: дай мне почитать «Собеседник»! Это было по всему Союзу. Огромнейшее дело. Селезнёв всегда был такой: умел увидеть что-то с другой стороны, со всех сторон, разглядеть дальнейший результат — чтобы стало лучше для всех, чтобы эффект был сильнее. Люди ко всему привыкают. А когда появляется что-то новое, возникает новый интерес.
Этим новым для самого Выборгского райкома комсомола неожиданно стал живой интерес к… Сампсониевскому собору. Всё начиналось просто. В один из субботников комсомольцы убирали аллею сквера, который находился между собором и будущей станцией метро «Выборгская».
Как раз там, где собирались строить выход из метро, располагалась альпийская горка. Валя Карбаева всё это почистила и вдруг увидела: торчит какая-то тряпка. Потянула, а она как клеенка. Тянет дальше — тряпка не выходит. Раскопала. И вытащила огромный планшет 1909 года, а в нем весь план православного Сампсониевского собора, много листов. Вале друзья даже стали немножко завидовать: «О, ты сейчас сдашь всё это букинистам и получишь такие деньги!» А она просто отдала находку в Общество защиты памятников культуры, и эта находка очень помогла в реставрации старинного собора. Валентина получила грамоту райисполкома, а это для нее, настоящего советского человека, было дороже любых денег.
Храм, строительство которого в Санкт-Петербурге было начато в начале XVIII века в честь славной победы русской армии над шведами в Полтавской битве, а полностью закончено в 1740 году, не был разрушен в известные времена богоборчества. Напротив, в середине 30-х годов ХХ века Сампсониевский собор взяли под охрану государства как ценный памятник; он действительно очень красив и необычен. Но еще через три года, увы, службы в нем прекратились. В годы войны в собор попала немецкая бомба. Во время блокады никто его, конечно, не тронул, но иконостас был весь закопчен и запылен. Впоследствии в соборе был склад театральных декораций, он успел «поработать» и магазином готового платья…
Но главное, что сокровище осталось цело. Возможно, его мощными оберегами каким-то волшебным образом стали три могилы выдающихся русских деятелей первой половины XVIII века: Артемия Волынского, политика высшего уровня и дипломата, Андрея Хрущёва, офицера и переводчика, и Петра Еропкина, известнейшего, европейски образованного градостроителя, «главного архитектора» во времена правления племянницы Петра Первого, государыни Анны Иоанновны. Петр Михайлович был автором известной концепции «еропкинского трезубца» — трех расходящихся от Адмиралтейства магистралей: Невского и Вознесенского проспектов, а между ними «Средней першпективы» — Гороховой улицы. Один из трех кабинет-министров императрицы Анны Иоанновны Артемий Волынский был женат на сестре Еропкина. Андрей Хрущёв перевел на русский язык роман Франсуа Фенелона «Приключения Телемака».
Всех трех друзей, которые были весьма недовольны бироновщиной, что было с их стороны политически верно, но крайне неосторожно, поскольку Эрнст Бирон являлся фаворитом Анны Иоанновны, обвинили в заговоре с целью совершить государственный переворот, пытали и казнили летом 1740 года. Похоронили тихих бунтарей без церковного обряда, однако же не в безымянной могиле, а в ограде Сампсониевского собора.
Собственно, никакой мистики в сохранности собора нет. Советские историки тщательно искали революционеров любого толка в архивах давних лет и присоединяли их имена к списку неприкасаемых отечественных «святых». Волынский, Еропкин и Хрущёв подходили под это звание, и вовсе не исключено, что гробы этих в меру мятежных деятелей невольно спасли для нас и сам прекрасный храм.
Г. Н. Селезнёв присутствовал при открытии памятника Петру Первому напротив Сампсониевского собора в дни празднования 300-летия Санкт-Петербурга в мае 2003 года. Он был тогда председателем Государственной Думы III созыва.
До боли знакомые лица своих, комсомольских, ленинградских ребят из далекого прошлого — и празднование 300-летия Санкт-Петербурга в сегодняшнем роскошном, поистине императорском Питере; гордое, если не сказать — горделивое лицо императора-победителя; яркие огоньки свечей в глубине восстановленного собора напротив памятника…
Соединение времен. Невероятно!
Не исключено, что и в тот момент, и в другие важные моменты жизни, может быть, с самого рождения, нарочно, специально, как одного из избранных, сама история обучала миротворца Селезнёва соединять эпохи, обнаруживая в них общее и находя ценное для всей страны и всех людей в каждой из них.
Очень личное
…Где же они нашли ту большую карту мира?
Интересный вопрос.
Редко кто вешает на стену географические карты, хотя лучшего украшения стены, чем нечто географическое, связанное с путешествиями, на взгляд автора-журналиста, и придумать невозможно: можно планировать поездки, отмечать на карте нарисованными флажками или хотя бы портняжными булавками с разноцветными головками места, где удалось побывать… И вполне возможно, что такая карта мира висела в доме у бабушки с дедушкой в Чудском Бору и что повесил ее когда-то сам Гена.
Именно у географической карты и разговорились 22-летний Геннадий Селезнёв и его семилетний племянник Саша Свободин летом 1970 года. Саша решил продемонстрировать молодому дяде свои недюжинные, как он полагал после окончания первого класса начальной школы, знания, и стал показывать на карте то СССР, то Африку, то США. А дядя Гена возьми, да и спроси его:
— А чем отличается Южная Америка от Латинской Америки?
Саша не знал. Да и рановато было ему знать. Для этого надо понимать, что на «латинских», то есть на испанском и португальском языках, а также на французском говорят не только в Южной Америке, но и в разных местностях севернее этого материка: в Мексике, на Кубе, в странах Центральной Америки, на острове Гаити и прочих островах. Геннадий, конечно, ему всё объяснил. И сам факт того, что спустя полвека Александр Федорович Свободин, питерский предприниматель, помнит тот урок от свое