Т. К.) Его любила даже моя сестра. Мы однажды поехали в парк Горького. Был какой-то праздник… И он там подошел к нам, поздоровался, с хорошей улыбкой, говорил какие-то слова. Это такой штрих к его портрету. Он более духовный. Он глубже многих. Селезнёв — хороший, но человек. А Ганичев — выше к небу».
Позже В. Н. Ганичев успешно работал главным редактором «Роман-газеты» и созданного им затем издания «Роман-журнал XXI век», долго был председателем правления Союза писателей России, заместителем главы Всемирного русского народного собора, а в 2006–2008 годах — членом Общественной палаты РФ; прожил без месяца 85 лет.
…Сейчас любой человек, пожелай он, допустим, для начала узнать в интернете что-либо о «русской партии» или о «русском ордене» в КПСС, немедленно получит нужные сведения. И в списке возможных членов этой негласной невидимой организации в первую очередь найдет имя и фамилию: Валерий Ганичев.
Глава 5«Комсомолка» на трассе БАМа
На несколько месяцев позже Селезнёва в отделе пропаганды ЦК ВЛКСМ начал работать Валерий Васильев. Но с объектом под названием «Комсомольская правда» Валерию довелось близко познакомиться раньше Геннадия Николаевича — и это была не газета. После окончания в 1977 году Высшей комсомольской школы В. В. Васильев, сибиряк из города Прокопьевска Кемеровской области, по направлению отдела пропаганды ЦК ВЛКСМ был делегирован на строительство БАМа, в агитпоезд «Комсомольская правда», названный так в честь газеты.
«Сама по себе идея агитпоезда была не нова, — вспоминает Валерий Вячеславович. — Еще в 1919 году Ленин гонял эти агитпоезда. Не знаю, кому пришла эта идея в голову заново, десятки лет спустя, но ее реализатором стал Евгений Леонидович Словецкий. Был агитпоезд „Молодогвардеец“ в Тюмени. Потом — „Ленинский комсомол“ в Нечерноземье и даже агиттеплоход „Корчагинец“ в Дальневосточном рыбопромысловом бассейне.
Я работал и на „Корчагинце“ в Тихом океане, и на „Ленинском комсомоле“, и на „Комсомольской правде“ на БАМе. Сначала Евгений Словецкий был руководителем агитпоезда „Комсомольская правда“. Потом Володя Поздняков, и как раз при нем главный редактор „Комсомольской правды“ Владимир Сунгоркин работал собкором „Комсомолки“ на БАМе… Я также стал руководителем агитпоезда.
Мы привозили в самые глухие уголки артистов, спортсменов, героев страны, политобозревателей, чтобы они выступили перед рабочими.
В последний месяц работы Геннадия Селезнёва в ЦК ВЛКСМ, до его перехода в „Комсомолку“, меня перевели на работу в ЦК комсомола, именно в тот отдел, где он работал. А он курировал в том числе сектор печати.
Я был рад ближе познакомиться с ним. Селезнёв был очень оптимистичным человеком. Он создавал жизнерадостную атмосферу, некий живой климат, где бы ни находился. Подспудно я в нем ощущал очень ценное человеческое качество — его глубокую порядочность. В нашей комсомольской работе, работе с людьми, это было видно сразу. Геннадий Николаевич был чист с точки зрения нравственности. А как работник — умел выделить главное, чего, по сути дела, многие люди вообще не умеют делать. Геннадий Николаевич — умел. И при этом так убежденно об этом главном говорил, что все это принимали. Как известно, ум — это умение видеть главное. Селезнёв был природно умным человеком. Это прослеживается всюду, где бы он ни работал».
Шел «предупреждающий», сложный 1980 год. Уже в ЦК ВЛКСМ эти умные, всезнающие, прошедшие бесконечные собеседования и совещания ребята, не вылезавшие из командировок по всему Союзу, лучше других понимали, что страна заходит «с этим „Афганом“» куда-то не туда.
В ту пору в странах социалистического блока наблюдались разнообразные процессы. Самой преданной «родной социалистической идее» оказалась ГДР, т. е. Германская Демократическая Республика (а вовсе не СССР), что было подтверждено впоследствии болезненным для многих восточных немцев молниеносным «горбачёвским» воссоединением Германии. В Чехословакии после событий 1968 года ежовые рукавицы «народной власти» действовали жестче, чем в других странах Варшавского договора. В Польше, напротив, Польская объединенная рабочая партия ничего не могла поделать с вечным шляхетским желанием спорить; впрочем, вождем будущих побед на антисоциалистическом фронте вскоре стал вовсе не шляхтич, а волевой пролетарий, убежденный католик, электрик Гданьской судоверфи Лех Валенса. Именно он в 1980 году создал свободный, не связанный с государством профсоюз «Солидарность».
Вся социалистическая система Восточной Европы, включая и некоторую, впрочем, весьма незначительную, часть граждан СССР, в начале 1980-х годов оказалась «чревата», т. е. в переводе со старорусского «беременна», бунтом. Просто поляки начали первыми.
Глава 6С Новым годом! С новым главным!
После окончания традиционного и, как всегда, смешного капустника, который проводится в «Комсомольской правде» за несколько дней до Нового года, редакция столь же традиционно разбрелась по кабинетам провожать старый — странный, с Олимпиадой, Валенсой и «Афганом» — 1980 год. Принесли с собой из Голубого зала оставшуюся закуску и свои недопитые стаканы с шампанским.
— И вдруг распахнулась дверь, — вспоминает Елена Липатова, — и кто-то крикнул:
— У нас новый главный редактор, поздравляю!
— Кто?! — завопил уже веселенький коллектив.
— Некто Селезнёв Геннадий Николаевич! — сказал вошедший.
— …И тут он меня достал, — заявил один мгновенно отрезвевший член компании. (Этот человек, исследователь и писатель, уже в наши дни, после ухода Селезнёва из жизни, оказался одним из трех, кто отказал мне в интервью о Геннадии Николаевиче, поэтому назовем его просто Недовольный; их нашлось немного — недовольных — на фоне множества людей, по-прежнему относящихся к Г. Н. Селезнёву с глубокой симпатией.)
Стали Недовольного расспрашивать. Он тут же сообщил, что Селезнёв окончил ПТУ (!), что пришел в «Смену» руководить из обкома комсомола (!) после окончания заочного отделения (!)
факультета журналистики, а не дневного, как все добрые люди, и вообще не зная практической журналистики…
— Всего-то? — прервали лояльные ко всему на свете москвичи. — Но ведь руководил! «Смена», между прочим, — нормальная газета. А лет ему сколько?
— Да моложе меня! Тридцать три.
Ахнули. Уж если ЦК комсомола, известный своей крайней осторожностью (а ведь за ним вне всяких сомнений стоял «большой» ЦК), ставит руководить «Комсомолкой» человека в таком молодом возрасте, значит, этот человек чего-то стоит! На том и порешили.
Как показали дальнейшие события, и «временный коллектив» журналистов, провожавших вместе старый год и готовившихся к Новому, и оба ЦК оказались абсолютно правы. Селезнёв дорогого стоил.
Глава 7Адрес надежды
Новому главному пришлось начинать свою работу в «Комсомольской правде» дважды. Первый раз Селезнёв поднялся на знаменитый шестой этаж в качестве его шефа, хозяина, руководителя в самом конце 1980 года, еще не представляя себе, совестливы или ветрены окажутся участники вчерашнего капустника, найдут они в себе силы явиться на утреннюю планерку после долгого празднования.
— Был предновогодний день, — вспоминает журналист и писатель Николай Долгополов. — Народ в редакции уже знал, что назначен новый редактор. Но все думали, что он придет после Нового года, и не так уж много людей после «вчерашнего» собралось в Голубом зале. Был Василий Михайлович Песков, был Ярослав Кириллович Голованов. Я сидел на своем месте в углу. Вошел очень интеллигентный молодой человек, ненамного меня старше. Чем он нас сразу очень порадовал, это вовсе не строгостью, а доброжелательностью. Когда кто-то начал нас представлять и зашел разговор об отделе спорта, Селезнёв сказал: «Всегда с удовольствием читаю». Мне это очень понравилось. Это уже была какая-то заявка. Тебя не начали пинать и говорить, что надо работать лучше, а дали знать: тебя знают.
Он сразу показал, какой он человек. Работать с ним оказалось очень приятно. Мы много лет с ним вместе потрудились. Возникали какие-то небольшие коллизии, но это были коллизии чисто творческие, и, если уж откровенно говорить, они происходили по нашей вине. Селезнёв умел бороться за своих. Он умел своих отстаивать.
Второй раз Геннадий Николаевич встретился со своим новым коллективом в первый рабочий день нового, 1981 года. Народу на планерку явилось гораздо больше.
Едва ли не в первые часы пребывания на посту Селезнёв поговорил с заведующим отделом писем Георгием Скляровым и юристом Владимиром Бабановым. Нового главного интересовало всё: сколько писем приходит в редакцию, о чем пишут люди, насколько оправдываются их надежды на помощь «Комсомолки», каков процент выхода на полосу «живых» писем. Попросил срочно дать материалы в номер.
Письма в газету
…Москва, улица «Правды», 24, редакция газеты «Комсомольская правда». Этот адрес знали многие в Советском Союзе. По нему писали письма, множество писем, а также приезжали в Москву и шли в специальную приемную «Комсомолки». Письма и посетителей регистрировали в обязательном порядке, буквально с каждым письмом и гостем работали, и где-то в архивах должны храниться точные цифры о количестве писем, если бумаги не пожрал чудовищный пожар в феврале 2006 года, уничтоживший, по сути, историческое здание издательства «Пресса» (прежде «Правда») и ряда редакций в газетном комплексе на улице «Правды», 24. Так что поверьте на слово: обращений в редакцию, откликов на публикации, писем-исповедей, а также писем с вопросами за «письменное» время пришло в редакцию миллионы.
Из «содержательных» писем значительную часть составляли жалобы. И это говорило, увы, о несовершенстве органов власти, чиновничества в целом, прокуратуры, милиции, армии. Нашим читателям очень нужна была справедливость.
Миллионы писем в редакцию не могли все «выйти на полосу», т. е. быть напечатанными в газете. Основную почту брали в работу сотрудники отдела писем «Комсомольской правды» — специалисты по жалобам. Работая с письмом, редакция всегда общалась с высокими инстанциями. Обращение к тем, на кого жаловались, не просто считалось дурным тоном — оно было недопустимо, потому что это означало бы подставить автора письма. Письма стояли на контроле. Очень важным считалось напечатать после окончания работы с письмом небольшую заметку под рубрикой «Вы писали — меры приняты» или «последу́шку» («По следам наших выступлений»), если по письму выезжал корреспондент.