Лидия Кайеркан взъерошила редкие волосы Безверхого:
– Платежки на корсчета растасованы по операционным дням, замучаются искать. Я и дополнительно кое-что подзатенила. Ты же знаешь: на меня где влезешь, там и слезешь.
От начальника департамента коротношений зависело сейчас многое, и Безверхий поощрительно сжал коленку Кайеркан, пошутив:
– С тебя, Лидок, слезать не хочется… Кстати, если в интересах дела потребуется, ты уж не отказывай господам из Петербурга в мелких шалостях, ладно?
Женщина вцепилась в легкие волосики на макушке председателя правления банка:
– Об этом попроси свою Людмилу! А меня уволь. Она тебе еще спасибо скажет. Этой девке только дай перед мужиками хвостом повертеть.
– Во-первых, Стерлигова не столько моя, столько твоя. Твоя прямая подчиненная, – повторил Юрий Германович, одновременно подумав, что Кайеркан, наверное, подслушала его разговор с начальником службы безопасности. Эта тема тоже вскользь затрагивалась – среди других возможностей контролировать незваных гостей из Петербурга. А что такого? Прием надежный, испытанный еще во времена его, Безверхого, комсомольской юности.
Безверхий закурил, глядя на напольные часы фирмы «Шенхаузер». Уже сорок пять минут питерские оперативники в здании. Мужественно преодолевает все препятствия, словно в популярной французской игре «Форт Баярд».
За этапами этой «гонки с препятствиями докладывал» по интерфону начальник службы безопасности Петр Трофимович Костомаров, полчаса назад вышедший из кабинета Безверхого. На мониторы центрального пункта охраны транслировали изображение четыре наружные и восемь внутренних видеокамер. Начальник СБ, бывший отставным офицером милиции, с двойственным чувством следил за тем, как опера объясняются с армейскими спецназовцами на входе, вежливо предъявляют свои полномочия юристу банка, терпеливо следуют не прямо к Безверхому, но сначала к его заместителю. Когда это было, чтобы офицеры спецслужб гнули шею перед разными барыгами?
С другой стороны, начальник службы безопасности взирал на мытарства бывших коллег с чувством человека, сделавшего правильный выбор. Нет смысла вкалывать на государство, обрекающее служивых людей на униженное и полунищенское существование.
И вместе с тем…
Да, вдали от детектора лжи и наблюдательных глаз своих же заместителей, начальник СБ мог себе признаться: душой он был за этих мужиков, расшибающих лоб, чтобы доказать свою правоту. При определенном стечении обстоятельств и вообще мог бы оказаться на их месте.
В эту минуту объектив видеокамеры приблизил мужественное усатое лицо Ивана Гайворонского. Начальник службы безопасности Стена-банка ухмыльнулся, почесав затылок, и подумал, что лучше останется на своем месте.
А Юрий Германович Безверхий в эти минуты, пожалуй, уступил бы свое кресло председателя правления другому камикадзе. Переключив все телефоны на секретаря, он зачем-то старался загодя уловить шум лифта (в его просторной кабине как раз и поднималась в эти минуты на седьмой этаж оперативно-следственная бригада из Петербурга), звук шагов в коридоре.
Но все было тихо. Шаги, если и проходил кто-либо по коридору мимо толстой дубовой двери приемной, глохли в ковролине.
Все было тихо, как всегда и требовал того председатель правления банка, не терпевший внешних источников шума. Однако некий внутренний метроном, запущенный после вчерашнего телефонного разговора с Петербургом, продолжал мягко постукивать в голове как счетчик. Счетчик, отсчитывающий то ли секунды, то ли деньги, а может быть, и шаги.
Шаги, оставшиеся до края финансовой пропасти, куда легко мог теперь обрушиться Стена-банк. Юрий Германович даже вцепился в подлокотники кресла, настолько явственной – до ужаса, перехватившего дыхание – представилась эта картина: двенадцатиэтажное здание медленно заваливается с обрыва.
Безверхий нажал клавишу и осипшим голосом попросил секретаря срочно подать чашку кофе. Не прошло и минуты, как дверь открылась. Однако на пороге появились не та, кого вызывал Юрий Германович, а те, которые всегда являются без приглашения.
Игра в «Форт Баярд» кончилась. Начиналась другая – в «Полицейские и воры».
Глава третья Пустые хлопоты в казенном доме
1. Тост за тормозные башмаки
Оперативно-следственная бригада финансовой разведки уже несколько часов работала в Поволжском Стена-банке. За это время Вадим Токмаков не раз вспомнил любимый тост Олега Киселева, исполняемый автором с редкостным артистизмом и вдохновением.
Олег поднимался из-за стола с бокалом (неважно, что иногда эту роль выполнял обыкновенный стакан) и произносил оду в честь банков. Они, говорил он о банках, трудятся день и ночь, чтобы быстрее оборачивались оборотные средства, чтобы животворные финансовые потоки пронизывали всю страну, подобно стальным магистралям железных дорог, объединяя в единый организм. «Так выпьем же за нас, – с пафосом продолжал Олег, – тормозные башмаки на этих путях!»
Тост был шуточный. Правда, избранные представители кредитно-финансовых учреждений, которым повезло услышать тост в авторском исполнении, почему-то особого веселья не испытывали. Хотя, конечно, улыбались, но было видно, что не от души. Видимо, с чувством юмора у банкиров было туговато, – слишком дословно воспринимали они слова насчет тормозных башмаков.
Вадим Токмаков не раз вспоминал легендарный тост, потому что в Стена-банке ситуация повторялась с точностью до наоборот. Тормозные башмаки здесь ставили под колеса оперативно-следственной бригаде. И больше других в этом преуспела начальник департамента коротношений Лидия Васильевна Кайеркан. Платежные документы питерских клиентов банка проходили конкретно по ее ведомству. По ним Токмаков намеревался отследить движение денежных потоков по внешнеэкономическим контрактам.
Не представить документы Кайеркан не могла в принципе. Равно как и уничтожить платежки, чего опасалась Милицина, – в этом случае грохнется вся учетность банка. Но поволынить с предоставлением документов старалась изо всех сил, ссылаясь на инструкции Центробанка и внутрибанковские приказы, на одномоментно вышедшие из строя компьютеры и внезапно скошенных болезнями сотрудников своего департамента.
– И что же с ними, бедными тружениками, приключилось? – без сочувствия в голосе спросил Токмаков. В эти минуты он активно завидовал Непейводе, который вместе с Милициной опрашивал председателя правления банка.
– Глаголева и Панкина гриппуют, у Симоновой ребенок заболел, Бергхольц зуб удаляет, Черевач аборт делает, а Криволапов с Пенкиной…
– …вместе поскользнулись на тонком льду и оказались в травмопункте, – предположил Токмаков.
– Примерно так оно и было, – подтвердила Кайеркан, обворожительно улыбнувшись. – Живых душ в департаменте только две осталось. Я и Людмила Стерлигова, вот, прошу любить и жаловать.
Людмилой Стерлиговой была крупнотелая светловолосая особа, вызывающая непреодолимое желание обернуться вслед. Однако ни ее, ни начальницу Департамента коротношений Вадим Токмаков ни любить, ни жаловать не хотел. Вместо этого он бездушно сослался на указ о мерах по повышению собираемости налогов и других обязательных платежей, пункт седьмой:
– В трехдневный срок вы обязаны представить сведения о движении по счетам. Сегодня пятница. В понедельник все распечатки должны быть как из пушки! А пока я поработаю в архиве с подшивками операционных дней.
Непреклонный, как статуя командора, Вадим Токмаков пошел к дверям. Задержавшись на пороге, сказал для усиления эффекта:
– Отсчет начался! До понедельника, милые дамы.
Вадим не знал, что с одной из этих дам судьба сведет его гораздо раньше и намного ближе, чем он мог себе предположить, но услышал прозвучавший за спиной шепот госпожи Кайеркан:
– Наши жены – пушки заряжены… Какие мы гордые, однако! А рост подходящий, хороший мужской рост…
2. Секс-бомба замедленного действия
Под потолком архива жужжала муха. Она забралась в плафон люминесцентных ламп и беспредельничала там, отвлекая мысли Вадима Токмакова от борьбы с преступностью.
Муха жужжала, навевая тоску. Нет, чтобы мирно зашхериться на зиму вместе с остальными из отряда двукрылых. Видимо, она не заплатила налоги, почему и не могла спать спокойно.
А вообще-то она достала, эта поздняя муха-шатун! Будь Токмаков суперменом – застрелил бы, к чертовой матери, из пистолета, мирно дремлющего в кобуре скрытого ношения. И это оказалось бы не намного сложнее, чем кропотливо, страницу за страницей, листать документы в папках-архиваторах. Хотя интересовала его всего одна фирма, пока что рано было явно засвечивать объект своего внимания. Пришлось затребовать документы по нескольким конторам.
Существовал и другой путь решения проблемы. Близкий и до боли родной.
Напрягаешь личный состав банка на поиски коробок, укладываешь туда скопом все папки, потом – заклеить, опечатать, отвезти в Управление. А уж там, в спокойной обстановке…
Однако очковая змея по фамилии Милицина пришла в ужас от наработанного способа получения документов, на который только намекнул Токмаков.
– Нет, это противоречит новой инструкции! И так наша оперативно-следственная бригада работать не будет! – безапелляционным тоном наставляла она Токмакова, перетаскавшего в коробках тонны документов и ничего плохого в том не видевшего. Тогда как заносить в реестр каждый изъятый листок бумаги, – замучаешься сам и парализуешь работу проверяемой конторы.
– А вы изымайте выборочно, работайте культурно, – сменив тон, благожелательно советовала Жанна Феликсовна, будто действительно пришла из института благородных девиц. – В этом и проявляется ваш профессионализм, чтобы отсеять зерна от плевел!
Сказано было сильно, особенно насчет плевел. И Токмаков в сопровождении Гайворонского спустился на четвертый этаж в архив, где и перебирал сейчас эти самые, как их, плевлы. Или плевелы, черт бы их побрал, с мрачной добросовестностью листая папку за папкой.
Честно говоря, Вадим рассчитывал, что Гайворонский ему поможет. Но у того была железная отмазка – встреча с одним полезным человечком, которую уже нельзя перенести.