того файла. Гайворонский его просто стер. Говорит: «Да вам ребята вчера это просто приснилось. От переутомления на ответственной службе по защите государственной безопасности!».
– И чем дело кончилось? Неужто «старший брат» вот просто так утерся? – не поверил Токмаков.
– Нет, почему же. После этого комиссия все управление на уши поставила. Но многие считают Ивана героем, – чекистам нос натянул, чтобы не зазнавались. Ты ведь их знаешь, – наработают с воробьиный хер, а гонор-то орлиный!
Токмаков вспомнил эту фразу прапорщика в кабинете Ивана Гайворонского, где подводились первые итоги работы питерской оперативно-следственной бригады. Похвалиться тоже пока было нечем. Обыск в служебном кабинете Безверхого не прибавил к материалам дела ничего, кроме десятка эротических журналов. В пятикомнатной квартире председателя правления изъяли, правда, кучу дискет. Но с ними еще предстояло работать.
Следователь Милицина, миниатюрная, сухопарая, расположилась за столом Гайворонского и оттуда давала ценные указания, воинственно поблескивая стеклами очков. Непейвода устроился в кресле у компьютера. Токмакову досталось место у низкого журнального столика, но он об этом не скорбел. Стараниями гостеприимного хозяина журнальный столик быстро превращался в скатерть-самобранку.
На сей раз Гайворонский, бесплотной как бы тенью мелькавший по своему кабинету, ориентировался на прекрасную треть питерской бригады – следователя Милицину. Кекс, пирожные, несколько коробок с фирменными местными конфетами – от «Тайны» до «Аленького цветочка». Съел – и отправляйся лечиться от диабета.
– Вам чай или кофе, Жанна Феликсовна? – спросил Гайворонский. – Предлагаю чаек, на травах, ароматный! Да?
Жанна милостиво кивнула. По внешним параметрам – нормальная девчонка. Но кто же забил ее прелестную головку гремучей смесью из статей уголовного кодекса, морального кодекса строителей коммунизма и ведомственных инструкций?
Милицина, почувствовав взгляд Токмакова, холодно блеснула очками в его сторону:
– А что вы можете доложить, Вадим Евгеньевич?
Токмаков помедлил с ответом. В тишине было слышно, как напористо струйка кипятка из электросамовара наполняет подставленный Гайворонским стакан. Почему-то вдруг Вадиму расхотелось вдаваться в подробности.
– Что вы можете доложить по департаменту коротношений? – повторила вопрос Жанна.
– Помещение там хорошее, светлое, люди добрые и отзывчивые, встретили нас со всей душой…
Лицо следователя Милициной с правильными, мелкими чертами лица несколько испортили багровые пятна румянца, выступившие на щеках. Краем глаза Токмаков заметил также, что струйка кипятка из самовара уже переполнила стакан. Еще немного, и зальет красивый полированный столик.
Вадим протянул руку и успел перекрыть кран самовара.
Иван Гайворонский звучно хлопнул себя по лбу:
– Вот дьявол, становлюсь склеротиком! А столик-то с инкрустацией, сотни на три бакенов потянет, если в магазине покупать. С меня, брат, причитается!
– Ничего, это было нетрудно, – вежливо сказал Вадим. – У меня руки длинные, везде достаю.
– Значит, вечером сходим в одно местечко, где они могут тебе понадобиться, – наклонившись, шепнул Гайворонский. Предложение явно адресовалось ему одному.
– Что, ожидается большая махаловка? – полуутвердительно вполголоса спросил Токмаков.
Иван Гайворонский белозубо улыбнулся:
– Думаешь, мне в родном городе не с кем больше на стрелку съездить? Все обстоит намного приятнее, вот увидишь, Вадим! Опер оперу глаз не выклюет.
– Достойная поговорка.
– Получил по наследству от наставника и не держу в тайне. А что? Оперсостав друг за дружку действительно должен держаться. Кто нам еще поможет, кроме нас самих?
Жанна Феликсовна скрежетнула с руководящего места:
– Хватит шептаться! Будет чай или нет?
– А он уже готов. Заварился, свеженький! Долго будете вспоминать!
В этот вечер все как будто сговорились произносить многозначительные фразы.
Глава пятая Закаленная кровью
1. «Сие оружие острое, им врагов уязвляю.
Аще имею тупое, им девок веселити»
Местечко, где Вадиму Токмакову, по мнению Ивана Гайворонского, могли пригодиться его длинные руки, находилось на улице Куйбышева в историческом центре Саратова.
Сюда опера добрались к полуночи, посетив по дороге еще пару-тройку заведений. Поэтому оба сейчас разговаривали излишне громко, неумеренно курили, вспоминая истории – преимущественно Гайворонский, – которые нельзя было бы рекомендовать детям школьного возраста.
Хотя детишки, известно, бывают разные, и в странствиях по злачным местам полицейские видели и малолетних обкуренных проституток, и пацанов с не обсохшим на губах коньяком и барскими замашками. Тупо и невесело отрывалась «золотая молодежь» города Саратова, обдолбанная наркотой, оглушенная ревом музыки.
Токмаков вспомнил Питер. Две с половиной тысячи километров отделяли Вадима от дискотеки «Метрополитен», а показалось, что она – за углом в соседнем переулке. Тот же пряно-сладковатый запах анаши, проваленные бессмысленные глаза, те же всполохи неона…
– В «Клозете» будет веселее! – оптимистично пообещал Гайворонский.
– Спасибо, мне еще не хочется, – отклонил было предложение Вадим, и Гайворонский рассмеялся:
– Чудак, так ночной клуб называется, самая крутая тусовка в городе, стриптиз, американский биллиард. Все радости жизни.
– А нам-то с каких шишей от этих радостей должно обломиться? – усомнился Токмаков для порядка. Гайворонский был принимающей стороной, для встречи гостей ему родное Управление наскребло по сусекам материальную помощь.
Приедет Иван в Петербург, и Токмаков в свою очередь поведет его по «большому кругу». Это обычное правило не действует только в отношении столичных людей. Для москвичей приходится раскатывать скатерть-самобранку в обоих случаях: и когда они приезжают в командировку на места, и когда сотрудник территориального управления прибывает в командировку в Первопрестольную.
Никто и не говорил, что будет легко…
Припарковав джип с броской эмблемой у клуба, Иван Гайворонский доверительно объяснил, что платить за вход, за выпитое-съеденное не придется. Хозяин «Клозета» – Артур Николаевич – первый наставник Гайворонского, которому принадлежит авторство бессмертной фразы «Опер оперу глаз не выклюет». Соответственно, поглазеть, насколько ловко здешние девочки крутят попками, тоже можно будет в полное свое удовольствие.
– За погляд денег не берут, – хохотнул Гайворонский. – Но если твоим длинным рукам захочется кого-нибудь пощупать, то, брат, извини – придется раскошелиться. Девочки не по ведомству Артура Николаевича. У них, понимаешь, свой менеджер.
– То есть, сутенер, – внес ясность Токмаков.
– Какая разница! Мы же не из полиции нравов…
– Вот именно. Но проституция – разновидность индивидуально-трудовой деятельности, каковая по идее должна облагаться налогами.
Идея Гайворонскому понравилась. Только он склонялся к тому, что проституцию следует отнести к торгово-закупочному бизнесу.
Продолжая дискуссию, они спустились на три ступеньки вниз и попали в объятия двухметрового детины в резиновых сапогах и спецовке сантехника:
– Добро пожаловать в «Клозет», господа! Оружие и наркотики оставляем в ячейке сейфа. Фирма гарантирует… А, это вы Иван Владимирович?
– Артур Николаевич у себя? – вместо ответа спросил Гайворонский, которого хорошо знали здесь.
– Прошу, прошу. А ваш товарищ пушечку не сдаст?
У «сантехника» был наметанный глаз.
– Мы с ним из одной конторы.
– Тогда другое дело.
Вестибюль «Клозета» был декорирован в полном соответствии с названием заведения. По стенам красовались вантусы, фановые трубы, ершики для унитазов. Вместо номерков в гардеробе выдавали латунные гайки. Только высокий стальной шкаф выпадал из интерьера. Несколько оружейных ячеек были заперты, свидетельствуя, что среди посетителей «Клозета» есть серьезные люди. Хотя самые доверенные, как Токмаков с Гайворонским, вероятно, проходили без досмотра.
Кстати, вместе с оружием вежливенько предлагалось сдать и фотоаппараты.
– Ну прямо режимный объект, – заметил Вадим.
– Здесь у нас в районе, песнями богатом, девушки уж больно хороши! – отчаянно фальшивя, пропел Гайворонский. У него было отличное настроение: – Смущаются прелестницы, когда их фотографируют. Здесь часто любительницы выступают, вот и не хотят светиться.
Владелец «Клозета» «светиться» не боялся. Кабинет бывшего опера выпадал из общего унитазного стиля заведения. Выпадал в роскошь: антикварная мебель, тканые гобелены в простенках, английские напольные часы в дубовом футляре с бронзой. Но в первую очередь завораживали – на ковре за письменным столом – разнообразные и многочисленные клинки.
Вадим даже подумал, будто Артур Николаевич, толстячок-бодрячок в репродуктивном еще возрасте, самолично принимает у гостей на хранение холодное оружие. Однако в таком случае пришлось бы допустить, что среди посетителей «Клозета» находятся в данную минуту живописные личности. Сидит на толчке, заменявшем в данном заведении стулья, господин в рыцарских доспехах, чей длинный меч красовался в центре коллекции. Рядом с мечом был турецкий ятаган с бирюзой на рукояти, – и, соответственно, в зале должен был бы находиться его владелец, турецкий янычар. Причем этот последний, вероятно, представлял, будто попал в мусульманский рай, где воина, как известно, окружают обнаженные гурии…
Хозяин кабинета вышел из-за стола навстречу гостям.
– Вижу птицу по полету, – сказал он, крепко пожимая руку Вадиму. – Заинтересовала моя коллекция? Классные клиночки, один к одному. И, заметьте, это не те сувенирные изделия, которыми забиты все прилавки. Хотите взглянуть поближе?
Токмаков кивнул.
– Тогда смело снимайте со стены, и хоть в бой. У меня подделок из Испании нет, каждый клинок – рабочий.
Аура боевого оружия чувствовалась и на расстоянии. Недаром маги, колдуны и чародеи всех рангов непременно стараются заиметь старый рабочий клинок, отведавший крови, прошедший в ней вторую закалку.