Вадим снял с крюков короткую однолезвийную шпагу. Рука потянулась к ней непроизвольно, сама собой, и шпага как будто ответила на это движение. Ее пузатенькая рукоятка, обвитая металлической канителью, скользнула в ладонь, при этом внутри что-то коротко звякнуло.
Артур Николаевич также отрывисто хохотнул:
– Вижу, что свой, свой! Гляди Иван, он выбрал «Попрыгунью», а это – скромная жемчужина моей невеликой коллекции!
Вадим читал надпись на клинке: «Сие оружие острое, им врагов уязвляю. Аще имею тупое, им девок веселити». Прикольные ребята жили в восемнадцатом веке! Причем в прямом смысле слова.
– А почему – «Попрыгунья»? – спросил Вадим.
Взяв шпагу, Артур Николаевич упер острие в пол, согнул лезвие и отпустил оружие. Сверкнув в воздухе как выхваченная из реки серебристая рыбина шпага подпрыгнула метра на полтора и снова оказалась в руке хозяина:
– Еще вопросы, молодой человек?
– А в рукоятке у нее мощи какого-то святого?
– Нет, там инструменты хирурга: ланцет, зонд, игла. Очень удобно: кого-то насадил на вертел и сразу же заштопал. А рукоятка шпаги с круглым набалдашником могла использоваться для «раушинг-наркоза».
– Впервые о таком слышу, – признался Вадим. Он знал, что коллекционеры становятся профессорами не только в своей области, но и в смежных.
– А как, вы думаете, руки-ноги отчекрыживали до применения эфира? Путь был один: «раушинг-наркоз». То есть перед операцией вырубали пациента по кумполу чем-нибудь тяжелым… Так что моя «Попрыгунья» – универсальный инструмент, на все руки мастерица!
Гайворонский, наблюдавший за манипуляциями со шпагами, потягивая коньяк из каплевидного бокала, сказал:
– Николаич, хватит гостя баснями кормить. Нам пора девок веселити, аще имеем оружие тупое.
– И – это правильно! – согласился хозяин «Клозета». – Только, Иван, три ближних столика под америкосов пришлось отдать. Ну, ты знаешь, участники этой долбаной международной конференции плюс люди из городского правительства. Так что занимайте, ребята, мой «курятник», там еще и удобнее.
Задержавшись на пороге, Токмаков проводил глазами «Попрыгунью», возвращавшуюся на свое законное место. Чтобы собрать такую коллекцию, требовалось жизнь положить. Или иметь деньги. Большие деньги.
Универсальный инструмент XVIII века клинком и эфесом утонул в толстом пушистом ковре. «Попрыгунья», надо же…
2. По тонкому льду
В следующие час-полтора Токмаков и Гайворонский лицезрели попрыгуний иного рода. Стрип-шоу разворачивалось по всем канонам жанра, чем дальше, тем горячее, вызывая оскомину от профессионально выставляемых напоказ задов и грудей.
Иван Гайворонский зевал, прикрывая ладонью рот:
– Я этих подруг наперечет знаю, что вдоль, что поперек. Пора воспитывать новые кадры.
Шустрый официант, который обслуживал их столик, доверительно сообщил:
– Вторым отделением пойдет конкурс «Мисс бюст». Участвуют только любительницы. Приз – «Таврия».
– Ну и как они, Ленечка, на твой вкус? – оживился Гайворонский.
Ленечка пожал узкими плечами под робой сантехника, в которые был обряжен весь обслуживающий персонал «Клозета».
– Я ж говорю, любительницы, сам в первый раз увижу. Из зала желающих тоже будут приглашать.
– Сейчас оттянемся, – сказал Гайворонский Вадиму.
– Я – уже, – ответил Токмаков.
Стыдно сказать, но он просто устал. Когда-то дядя Леша, бывший опершофер гаража особого назначения КГБ, учил его в Подмосковье гонять машину по гололеду военного аэродрома. Поворачивая налево, надо тут же выкручивать баранку вправо, чтобы не занесло. Были и другие хитрости, которые Вадим постарался освоить.
Всю последнюю неделю в Петербурге ему тоже казалось, будто попал на матерый гололедище и где-то, может быть, не в ту сторону крутанул руль.
Во всяком случае его подруга Маша так считала, имея в виду посещение Вадимом гей-клуба «Голубые джунгли». Но и без того хватало острых впечатлений – задержание налетчиков в скромном магазинчике, торговавшем валютой, перестрелка. Не говоря об оперативных мероприятиях по установлению, что же такое Фонд содействия оборонной промышленности…
И вот теперь скользкий лед вынес его на волжские берега, где неприступным утесом вздымается Стена-банк, скрывая тайну корсчетов…
– Я уже оттянулся, – повторил Токмаков, отпивая из бокала большой глоток «Саратовского золотого». – Может быть, – с вещами на выход? Да и не люблю я, Иван, дилетантов, особенно в таком ответственном деле.
– Смеешься? А зря! Ты посмотри, какие в зале цыпочки! Отличные есть экземпляры. К тому же, заметь, именно дилетантам удается создавать настоящие шедевры. Посмотри в зал, говорю, или так в Питере наелся, что тебя ничем не удивить?
«Курятник» старого опера, предоставленный полицейским в неограниченное пользование, давал возможность беспрепятственно и незаметно наблюдать как за подиумом, так и залом. Вадим чуть раздвинул штору из бамбуковых висюлек. Лучшие «цыпочки», вероятно, забронированные вместе со столиками, гордо восседали рядом с участниками Второй конференции по международному антинаркотическому сотрудничеству. У потенциальных борцов с чумой XXI века были гладкие физиономиии и хорошие костюмы. Светились лысины ветеранов либеральных реформ, хищно поблескивали очки на крысиных мордочках молодых реформаторов. Сидевшие между ними валютные проститутки обеспечивали преемственность поколений.
Дальше все тонуло в полумраке и табачном дыму, только волнующе белели унитазы, заменявшие в «Клозете» стулья. И вдруг там, среди колеблющихся теней, рубиновых точек сигарет, напоминающих маркер лазерного прицела, Токмаков различил фиолетовый высверк, затем белый. Именно так сегодня в банке преломляли свет бриллиантовые серьги сотрудницы департамента коротношений Людмилы Стерлиговой. И как раз она сидела за столиком в глубине зала с какими-то хмырями.
Вадим подался вперед, по смешному уткнувшись носом в бамбуковую штору. Сонную оцепенелость как рукой сняло. Он предвидел, что произойдет в ближайшие минуты, когда ведущий стрип-шоу пригласит блеснуть мастерством непрофессионалок. Одного не мог понять: случайность ли все это?
– Кого ты там высмотрел? – мгновенно среагировал Иван Гайворонский. – Покажи, оценим вместе.
– Да вон, мужик седой за ближним столиком, – нашел мотивацию Вадим. – Здоровый такой. Мне кажется, я где-то с ним встречался.
3. Афродита Каллипига
Здоровый мужик за ближним к подиуму столиком, на которого Вадим Токмаков «от фонаря» указал Ивану Гайворонскому, был Карел Бредли. Отскучав полдня на пленарных заседаниях, намерзнувшись на показательном сожжении чучела Смерти, он хотел теперь отдохнуть от проблем наркотизации молодого поколения России. Которому не поможет ничего, кроме здоровенного ремня.
Но и в ресторане отдохнуть не получалось. Американского бизнесмена буквально атаковали представители местного военно-промышленного комплекса. Памятуя о великом черном вожде из далекой Африки, заказавшем парочку эскадрилий самолетов Ан-2, директора других оборонных заводов стремились втюхать американцу свою продукцию.
Приходилось слушать, раздавать и получать визитные карточки. Ведь Роберт советовал с особым вниманием относится к этой категории.
– Господин Бредли, – прозвучал над ухом заискивающий голос. Тихий, как шипение старого пороха, голос принадлежавший местному «оборонщику» со старозаветным именем Гавриил: – А еще в нашем НИИ разработан новый беспилотный разведчик «Бассет». Тактико-технические данные на порядок выше, чем у канадских «Джи-эль-89», американских «Пойнтеров», не говоря об израильских «Пионерах»…
– «Пионеры» были созданы еще в начале 80-х и прекрасно зарекомендовали себя во время боев с Сирией в долине Бекаа, – поддержал Бредли честь страны, первой разработавшей беспилотный разведывательный комплекс. Кураторы из разведслужбы позволили ему немного поторговать оружием, – отсюда и профессиональная эрудиция, отсюда и капитал, вложенный в развитие, ха-ха, и Поволжья. Недаром банк «Юрая» считается местной достопримечательностью и чуть ли не фундаментом всей экономики области.
А начинал Карел с продажи самолетных двигателей. Именно российских, к слову говоря. Нет, тогда они еще были советскими. Венгрия, 1991 год, кооператив «Антей», созданный при участии высших чинов КПСС. Тогда они неплохо порезвились в Будапеште, жалко встряла военная контрразведка Южной группы советских войск в Венгрии.
Бредли настороженно оглянулся, будто его мысли кто-то мог прочитать. Чертова контора Роберта, не к ночи будь она помянута, действительно обладала подобными возможностями. Но здесь, в России, такой аппаратуры нет, чтобы по движению зрачков, невольному дрожанию ресниц, еле заметному движению губ, с которых готовы были сорваться проклятия, угадать ход мыслей «объекта».
Впрочем, Карел не раз проходил проверку на «детекторе лжи», водил за нос могущественнейшую спецслужбу. Так что бояться нечего. И к Бредли вернулось спокойствие духа.
– У господина Бредли профессиональные познания. Но пусть он знает, что у нас расценочки ниже на порядок! – в третьем почему-то лице сказал о Кареле Бредли собеседник, являвшийся коммерческим директором военного НИИ космического и авиастроения. В прежние годы Бредли с его американским паспортом и на пушечный выстрел не подпустили бы не только к этому учреждению, но и вообще в Саратов, бывший для иностранцев закрытым городом. Правда, теперь Америка и Россия – союзники по антитеррористической коалиции…
Хотя… Карел Бредли вспомнил инструктаж перед отлетом. По большому счету это вряд ли можно было назвать инструктажем. Скорее просто дружеское напутствие за ланчем. Они были знакомы почти три десятка лет, за это время Роберт занял в своей конторе местечко, близкое к Олимпу, и его день был расписан по минутам. Да и Карел научился все понимать с полуслова.
Они встретились на Манхэттене, в китайском ресторанчике на 49-й улице в двух минутах от 5-й авеню. Роберт любил и знал китайскую кухню. Он заказал салат из морской капусты, китайские черные грибы с проращнной соей, кисло-острый суп, курицу в лимонном соусе – это были основные сочетания этой кухни.