– Ой, – вдруг сказала Людмила, – а почему он оказался здесь?
– Ты хочешь сказать, что тело перемещали?
– Да нет, просто я сразу не заметила… Посмотри, мне кажется, он собирался войти вот в эту квартиру, когда… когда…
– …когда его застрелили, – закончил за нее фразу Токмаков, наклонившись над трупом. – Нет, тут другое… Скорее, он выходил из этой квартиры, когда в него начали стрелять. Видишь, пули отбросили его к перилам, и все они вошли в грудь. Если бы он только открывал дверь, они попали бы в спину, и положение тела было другим.
Людмила искоса посмотрела на труп:
– Тогда я вообще ничего не понимаю, вообще! Зачем ему было открывать дверь в эту квартиру? Что он там забыл?
– Как – «что»? – удивился в свою очередь Токмаков. – Вы же договорились о встрече!
– Но это же всегда было в соседней квартире! Номер три!
– Ничего не путаешь?
– Смеешься!
– Да нет, повод не тот, – Токмаков представил направление движения Костомарова и еще раз внимательно осмотрел лестничную площадку. Кроме стреляных гильз что-то еще блеснуло рядом с телом. Ключи! Рукой в перчатке Токмаков поднял брелок. Их было два, практически одинаковых ключа, только с разным рисунком бородки.
– Что ты делаешь, постой! – воскликнула Людмила в следующую секунду, но было поздно, – Токмаков уже открывал дверь квартиры № 4.
Дверные петли не скрипнули, – были старинными, из потемневшей латуни. Из квартиры пахнуло обжитым запахом, радующим после мертвечины лестничной площадки, – запахом недавно сваренного кофе, ароматным сигаретным дымком. На вешалке топорщилась кожаная куртка-«пилот» с замысловатым рисунком на спинке.
Обернувшись к Людмиле, Токмаков приложил палец к губам. Как выяснилось спустя несколько секунд, то была излишняя предосторожность: голова черноволосого парня, сидевшего на кухне за компьютером, была плотно охвачена наушниками плеера. Он ритмично покачивался в такт музыке, балдея с кружкой кофе в руке. Оранжевый свитер пламенел как апельсин. На экране монитора полчища каких-то монстров лупили аналогичных же уродов, захватывая старинный замок.
Токмаков быстро прошел по длинному коридору, заглянул в комнату, забитую старинной мебелью. Там не было никого. Вернувшись в прихожую, Токмаков сказал Людмиле:
– Будет лучше, если не я, а ты выведешь его из транса.
Девушка посмотрела на угрюмую физиономию оперуполномоченного с отросшей щетиной, маленькими, глубоко посажеными глазами, и согласилась:
– Точно. И что только я в тебе нашла?
– Доброе сердце. Ну давай! Пора нам познакомиться с этим «меломаном»!
«Меломан», неожиданно увидев перед собой красивую девушку, заулыбался:
– Вот и верь после этого калейдоскопам! Мне сегодня был обещан неприятный сюрприз.
– Надо больше доверять звездам, – наставительно сказал Токмаков, выходя из-за спины парня.
Вдумчивая беседа с «меломаном» – он же Александр Пичугин – не приносила результатов до тех пор, пока Токмаков не прибегнул к сильнодействующим средствам, распахнув входную дверь. Узрев труп Костомарова, Пичугин на некоторое время полностью утратил дар речи, так что пришлось отыскать лист бумаги и шариковую ручку, чтобы тот смог написать объяснение. Слегка очухавшись, Пичугин попросил разрешения набить текст на компьютере, но Токмаков не согласился. Более того, запретил вообще подходить к компьютеру, – пусть лучше хитрой машиной займутся специалисты.
И вот теперь Токмаков разбирал каракули отвыкшего от человеческого письма компьютерщика. Судя по всему, Пичугин был не таким придурком, каким выглядел. С Костомаровым он познакомился несколько лет назад, еще курсантом Саратовского военного колледжа связи. После окончания – сразу уволился из армии, работал в крупной строительной фирме, а подхалтуривал, выполняя поручения Костомарова в компьютерной области.
– И что же это были за поручения? – спросил Токмаков.
– Несложные. Пробить кого-нибудь по базам, ну, там, адрес, телефон. Иногда ломануть какой-нибудь сайт. Или, как сегодня – отправить через интернет несколько сообщений.
– Почему он не мог это сделать сам, или воспользоваться помощью специалистов банка?
– А, так он в банке работал? – поднял голову Пичугин, вроде как удивившись: – Вот, значит, где ему записали этот хитрый диск. Сегодня впервые его запустил, так он минут десять грузился, а у меня комп – дай бог каждому. И скажу вам честно – никогда такого не видел, даже прибалдел немножко. Это ж надо было так придумать, почище всяких звездных войн, если я правильно врубаюсь…
– Лучше раз увидеть, – перебил Токмаков, не забывавший, что милиция прибудет на место преступления с минуты на минуту. – Где этот диск?
– Костомаров забрал, ясен пень! – Надо и мне было уйти вместе с ним… – сказал компьютерщик, и вдруг осекся, замолчал, пораженный какой-то мыслью.
– Да нет, правильно ты остался в свои игрушки играть. Посиди-ка здесь, – сказал Токмаков, вышел на лестничную площадку, тщательно проверил содержимое карманов Костомарова. Диск в необычном футляре из золотистого пластика нашелся во внутреннем кармане пиджака убитого. Выпрямляясь, Токмаков боковым зрением увидел, как внизу открывается дверь парадной.
Он не успел отскочить к стене. Снизу его тоже заметили:
– Стой, стреляю, сучий потрох!
И тут же внизу сверкнуло, в замкнутом пространстве выстрел хлестнул по ушам, а пуля – по штукатурке над головой.
Токмаков не понял, кто это был – бандиты, или доблестная милиция? Времени разбираться не оставалось. За первым выстрелом прогремел второй, вверх по ступеням застучали шаги, и Токмаков на автомате отпрянул в квартиру, захлопнув за собой дверь.
Здесь порядок тоже уступал место хаосу. Окно на кухне было распахнуто, возле него стояла Людмила, прижимая к груди – Вадим даже умилился – половинку листа, объяснение Пичугина. Сам же автор предпочел дать деру, и Токмаков не видел лучшего решения, как последовать за ним – до выяснения обстоятельств. Ведь как он помнил, прежде чем стрелять, милиции следовало представиться. Этому правилу не изменял даже Самурай, а уж на что крутой был мент, автор известного в правоохранительных органах афоризма: «Первый выстрел – на поражение, второй – контрольный, третий – предупредительный!».
С Людмилой в обнимку Токмаков прыгнул в сугроб под окном, куда минутой раньше приземлился Пичугин. Его оранжевый свитер мелькнул за углом дома – и тут же хлопнул пистолетный выстрел. Хлопнул негромко и нестрашно, совсем по-другому, чем на лестнице, но был куда результативней.
– Товарищ капитан, я его привалил!
Токмаков замер: значит, это были менты! А Людмила снова оказалась на высоте – потянула к угольной куче, за которой был забор и – проходной двор.
Пробегая возле мусорного бака, Людмила сунула в него тугой сверточек – свои подобранные на лестнице опоганенные колготки. На фиг надо их кому-то предъявлять! Толку не будет, а позора не оберешься!
3. Колготки для альбиноса
Три четверти часа назад на улицу Фрунзе к дому 27 подъехал правоверный сотрудник правоохранительного органа капитан Токмаков. Не то чтобы уж совсем образцовый, – случалось ему в некоторых отдельных случаях проявлять оперативную смекалку, что всегда чревато нарушением закона. Однако никогда прежде он не убегал от милиции с важнейшей свидетельницей на буксире: после преодоления полосы препятствий в виде угольной кучи и забора Людмила совсем выдохлась. А ведь позади была еще и бессонная ночь…
Но сейчас некогда было предаваться воспоминаниям. И на передышку времени тоже не было. Перед ним стояли две задачи – Людмила и диск. С ним, надежно заныканным во внутреннем кармане, все представлялось более-менее ясным. Людмилу в карман не спрячешь, женщина требовала от Вадима незамедлительных и кардинальных решений:
– Послушай, где ближайший магазин женского белья?
Людмила с удивлением посмотрела на него.
– Хочу подарить тебе колготки. Или чулки. Ведь не май месяц!
Девушка сверкнула белоснежными зубами:
– Похвальное намерение! Но лучше мы сэкономим твои командировочные. В магазинах барахло турецкое или наше, не лучше, мы у Томки возьмем…
– Томка это?…
– Ты ее видел внизу, в гардеробе. Ну, «челночница». Я всегда у нее колготки беру.
– Вот и хорошо, одной проблемой меньше! – с наигранным оптимизмом сказал Токмаков. – Дай бог, решатся и все остальные!
Поплутав еще немного проходными дворами, они вышли на ту же улицу Фрунзе, и удачно – подвернулась маршрутка до банка. Канув в недрах гардероба – не на пару минут, как обещала, а на полные четверть часа, – Людмила вышла к Вадиму в новых колготках. А в кабинке лифта даже стала подкрашивать губы.
Токмаков одобрительно наблюдал за этим занятием. Раз женщина наносит боевую раскраску, значит, она возвращает утраченное самообладание. Выстраивает привычную систему координат. Значит, она готова еще побороться.
Лифт был скрипучий и медлительный – типичное олицетворение эпохи застоя, когда в Саратове на страх американским империалистам поднялась башня «Волжской твердыни». Раньше здесь конструировали межконтинентальные баллистические ракеты, чтобы одна сверхдержава могла грозить пальчиком другой (но оказалось – не ракеты главное). Теперь те же инженеры планируют, как дожить до зарплаты. Государству – Советскому ли, Российскому – всегда не хватало денег на инженеров, врачей, учителей. Как говорится, «лосенок маленький, на всех не хватит».
Но сейчас его занимало другое. Маленькая кабина на двоих позволила Вадиму, наконец, заметить, что его визави – не просто блондинка, но типичный альбинос.
Интересное открытие на третий день знакомства! Ресницы и брови Людмилы словно выгорели на солнце. Глаза были цвета разведенной в тазу синьки. В этом растворе, наплевав на всевозможные разрекламированные средства, отсталые соседки Токмакова по коммунальной питерской квартире замачивали постельное белье.
Такое белье напоминало белые ночи. Как и глаза Людмилы Стерлиговой… Вадим нашел ее влажную горячую руку и молча пожал.