Теперь Гайворонский не сомневался: Бредли и Безверхий за официальным фасадом Стена-банка тишком проворачивают свою тему. Не исключено, что концы этой схемы пытается сейчас ухватить оперативно-следственная бригада из Петербурга. И хорошо бы только этой…
Гайворонский посмотрел на Токмакова, собиравшего документы со стола. Иван ощутил в нем противника. Малоподвижное лицо с немигающими водянистыми глазами, чей взгляд исподлобья ненавязчиво фиксировал каждое движение Гайворонского. Длинные цепкие руки, которые могут не только бумажки перебирать, но и взять соперника на болевой прием.
Машина, одним словом. Боевая машина, и Гайворонский понял, что интуиция его не подвела: перед ним противник, и серьезный. Пропасть, конечно, не разверзлась посреди кабинета, но как-то ощутимо потянуло холодком. Однако тому было логичное объяснение: открытая форточка высокого окна, за которым мерцал огнями, взблескивал снежком купеческий город Саратов.
Вадим Токмаков в свою очередь тоже почувствовал отчуждение. Ему совершенно не в жилу было идти на банкет с Гайворонским. Но тот щедро наживил крючок: Безверхий! Сам Бог велел сломать проходимцу кайф в торжественный момент вручения премии, где никто не ждет питерского оперативника.
– Я тот, кого никто не любит, и все живущее клянет, – с чувством сказал Токмаков, заметив Гайворонскому: – Можешь занести в свой сборник крылатых фраз и выражений. Ты меня убедил – второй персоной на банкете буду я. Где и когда встречаемся?
– У нас один приличный ресторан – в гостинице «Саратов». Девятнадцать тридцать в холле второго этажа.
Когда Гайворонский вышел, Токмаков пробормотал:
– Надеюсь, смокинг не обязателен? Жалко, забыл спросить. Впрочем, у меня все равно нет смокинга. И почему-то сильно подозреваю, не скоро появится.
2. Номер на башне танка
Со времен исторического посещения города вождем племени бамбара, заказавшего на местном НПО две авиационные эскадрильи, ресторан гостиницы «Саратов» не помнил такого скопления жруще-пьющего народа. Последовавший за церемонией закрытия симпозиума фуршет отличался пока что еще провинциальной обстоятельностью. Никаких бутербродов на пластмассовых шпажках или крошечных розеток с паштетом, обозначающих закуску на презентациях. Нет, гостям подавали полноценные горячие блюда, и весь фокус заключался в том, чтобы одновременно удерживать на весу тарелку с запеченной рыбой, рюмку с водкой, нож и вилку.
Лучше других справлялись с трудной задачей члены областного правительства, съевшие собаку в таких застольях. Проглотив по первой порции горячего и паре-тройке рюмок горячительного, они со значительным выражением на лицах тусовались теперь вокруг Карела Бредли. От бесчисленных визитных карточек у того уже лопался карман пиджака, как живот – от неимоверного количества поглощенных стерлядок. И все они – не стерлядки, разумеется, чей земной путь мирно завершен, а хищная стая чиновников, – страстно желали получить приглашение в Штаты для чтения лекций, публичных выступлений, издания каких-то своих никчемных брошюрок.
И Бредли отобрал уже несколько экземпляров. Безусловного поощрения заслуживал губернатор, своим постановлением начавший распродажу леса ещедо принятия соответствующего российского закона. Вторым номером, учитывая интересы Роберта, шел вечно пьяненький директор НИИ, где проектировали беспилотные разведчики типа «Бассет». А поскольку Бог, на которого столь часто ссылаются американцы, любит троицу, то приглашение Госдепа получит и нынешний лауреат-именинник председатель правления Стена-банка Юрий Безверхий.
Хотя правильнее было бы насовать ему вместо премии конских каштанов! Безверхий был из тех парней, которые смелы до первой драки. Карел хорошо помнил таких по 1968 году. В том переломном году он, студент Московского университета Карел Боровичка, вернулся на каникулы в Чехословакию и сразу попал с корабля на бал. «Вальсировать» же националистически настроенной молодежи, в чьи подогретые листовками и дешевой водкой «Емна» ряды по глупости затесался Боровичка, пришлось с русскими танками на шоссе под Домажлицами.
…Домажлицы. Игрушечный городок, известный своим темным пивом «Уркмастер». В 1968 году, когда СССР железной рукой придушил Пражскую весну, введя в Чехословакию войска стран Варшавского договора, это пиво еще варили на старом заводе. Крепкое, оно ударяло в головы, звало на подвиги, и в корчмах «бойцам самообороны» его наливали бесплатно.
Теперь Карел понимал, что кто-то оплачивал тогда это пиво, как и листовки. Бесплатный сыр действительно бывает в мышеловке, но – только для второй мышки. Первой же вместо сыра достается удар стальной дуги, ломающей позвоночник…
Командовал «отрядом самообороны» шустрый парнишка по фамилии Шпигельглас. Он был очень похож, смешно сказать, на комсомольского вожака тем энтузиазмом, с каким раздавал кирки, лопаты и бутылки той же «Емны», но уже наполненные бензином.
Карел Боровичка долбил киркой диабазовую брусчатку. Он был неплохим баскетболистом, и Шпигельглас поручил Карелу забрасывать советских солдат булыжниками. Для более опасных ситуаций вручил кургузую, едва не самодельную стрелялку – как позже выяснилось, конструкции знаменитого оружейника Гермека.
Сам же Шпигельглас взялся за подвиг во имя свободы демократии: поджечь русский танк при въезде на мост, если тот не остановит жидкая цепочка явно трусивших подростков, мобилизованных в ближайшем сельхозкооперативе.
Была среди них конопатая девчонка, смотревшая на Карела, словно тот уже стал героем. Он почти договорился с веснушчатой прогуляться под мост, как все планы скомкал нарастающий гул танковых двигателей.
Брусчатка ли задрожала под ногами Карела, или это затряслись поджилки, он не понял. Аналогично и бравый их предводитель вдруг защелкал зубами, а его рука с бутылкой «Емны» вибрировала так, будто Шпигельглас был завзятым алкоголиком. Опасаясь, как бы тот случайно не раскокал посудину с бензином, Карел решил отобрать у Шпигельгласа грозный метательный снаряд, но в этот момент на прямой участок шоссе перед мостом вырвался танк Т-62.
Карел Боровичка навсегда запомнил номер на башне – 067. Гибкая антенна с красным флажком раскачивалась словно кнут. И этот «кнут» одним своим посвистом легко рассеял цепочку подростков на мосту задолго до приближения колонны.
Только конопатая девчонка, словно ей было надо больше других, торчала на мосту, и ветер раздувал ее легкое платьице. И тогда Шпигельглас, пробормотав нечто вроде: «Родина смотрит на тебя!», подтолкнул Карела вперед.…– Господин Бредли, – услыхал Карел над ухом елейный голос Безверхого. – Вы не ответите на вопросы прессы?
Бредли – он мыслями еще был там, на мосту, в августе 68-го – резко повернулся, расплескивая рюмку:
– Какого дьявола, Юрий? Я все уже сказал на пресс-конференции.
– Это наши доверенные журналисты, – шепнул Безверхий. – Проводят информационную поддержку политики банка. А это сейчас крайне необходимо под возросшим давлением налоговых органов. Ну, да вы сами знаете наши обстоятельства, эти беспочвенные претензии финансовой разведки…
Бредли – да, знал. Ситуация высветила личность поганца Юрая, как волшебным фонарем. Сразу заметны стали паника в голосе и действиях, смешная попытка спрятать голову в песок, забившись в клинику. Фактически, он бросил свой пост, как Шпигельглас – там, на мосту. Ничего, в Америке господин Безверхий рассчитается за допущенные просчеты! И только что полученной премией, и деньгами со своего личного счета.
Но пока реальных причин для беспокойства нет. Безверхий не расколется – для этого надо быть полным идиотом. И не потому, что его упрячут за решетку, а потому что его выкинут из Схемы на помойку. Предварительно перерезав глотку – чтобы не сболтнул лишнего на зоне.
А пока пусть ест, пьет, – Юрай – бабочка-однодневка. Нужен настоящий распорядитель здесь, в России. И чутьем старого битого лиса Карел чувствовал – Асланбек Чилаев легко может завести такого за его спиной, за спиной компаньона!
Карел Бредли сменил гнев на милость:
– И много этих журналистов?
– Только двое.
– Ладно, вот на два вопроса я и отвечу. Здесь где-нибудь есть местечко потише?
– Я как раз хотел предложить биллиардную, – ответил Безверхий, согнувшись так, словно в пояснице у него был шарнир. В белом смокинге с красной бабочкой он выглядел сейчас именно тем, кем являлся на самом деле – клоуном, которого держат под рукой, чтобы в нужный момент расплющить торт об его улыбающуюся физиономию.
Нет слов, Юрай честно отрабатывал свои деньги. По трезвом размышлении Бредли счел правильным решение спрятаться от оперативников в госпитале. Он создал непредвиденную ситуацию, отвлек внимание на себя, существенно затруднил им работу в офисе. И пока они старались выкурить лису из норы, финансовая операция, ради которой прилетел в Саратов сам Бредли, была успешно осуществлена.
10 миллионов долларов – рентабельность 100 процентов. Как говорил мудрый президент Франклин, чей портрет не напрасно украшает американские банкноты, «только деньги слаще меда!».
Но как бы ни старался, ни суетился Юрай, банк все же придется менять. Ладно бы только эта проверка! Но Бредли уже знал – Юрай же сам и шепнул в начале приема, – что вчера застрелен его заместитель по вопросам безопасности Костомаров. Тот самый уверенный в себе человек, которому Бредли передал диск на вечеринке в стриптиз-клубе с шокирующим названием «Клозет».
А деньги не любят выстрелов. Деньги любят тишину. Чтобы они и дальше размножались, необходима вдумчивая селекционная работа. Слава богу, чего-чего, а банков в России предостаточно!
Да, придется искать новый! Без Асланбека Чилаева этот вопрос не решить, его земляки хорошо, как говорят в России, вписались в эту тему.
Но тут Карел Бредли вспомнил Роберта. Его многозначительный совет не опаздывать на встречу с Чилаевым. Теперь у Бредли не вызывало сомнения, что Асланбек каким-то образом связан с офицером могущественной спецслужбы. Самое простое, что приходило в голову, – Асланбек Чилаев делится с Робертом дивидендами от Схемы, чтобы получить отпущение прошлых грехов и вместе с этим – вид на жительство в Америке. Точно так же поступает сам Карел Бредли, жертвуя деньги отцу Грациано, чтобы обеспечить себе «грин карт» в небесных кущах…