Гайворонский усмехнулся. Бредли и впрямь походил на бобра жирным складчатым затылком, прижатыми ушами. Подкинув на ладони футляр с картой памяти, Иван вслед за Карелом Бредли вошел в номер.
– Так что за нехорошие люди, с которыми познакомилась моя дочь, и какой опасности она подвергается?
– С нехорошими людьми, мистер Бредли, ваша милая дочурка наверняка познакомилась еще в Соединенных Штатах. Следствием чего явился разговор, записанный на этой карточке. Надеюсь, вы узнаете голос прекрасной Гертруды?
Бредли кивнул, достав из жестяной коробочки тонкую сигару с мундштучком. Нажимая клавишу воспроизведения диктофона, Гайворонский отметил, что он на месте Бредли предложил бы закурить офицеру спецслужбы. Но, видимо, этот мистер чувствовал себя достаточно уверенно. Огонек золотой зажигалки «Зипо» не дрожал, когда Бредли прикуривал, а ведь уже прозвучали первые фразы, которыми обменялись в туалете его дочь со студенткой педвуза по имени Настя (имя вместе со всеми установочными данными Гайворонский выяснил только сегодня).
«Настя: Какое сегодня число, – четное или нечетное?
Гертруда: Почему ты об этом спрашиваешь?
Настя: По нечетным мне везет.
Гертруда: Везет тому, кто верит в Бога».
Но по мере того как продолжался записанный на карточке разговор, лицо Карела Бредли наливалось кровью. Сигара на глазах становилась короче, убывая от нервных затяжек. Две милые девчушки договаривались о дне, месте и времени, когда Герди получит халат из Акмолы – изделие народных промыслов Казахстана.
Местом этим был холл гостиницы «Саратов», днем – день отлета американской делегации… А время и дополнительные подробности придут на телефон, каковой Настя тут же вручила Гертруде.
Завершающим аккордом записи было жизнеутверждающее урчание сливного бачка.
– Где… где вы сделали эту запись? – Тыкая сигарой в пепельницу, раз за разом роняя пепел, спросил Бредли.
– Запись произведена в дамской комнате ночного клуба «Клозет». Вы, должно быть, помните конкурс «Мисс бюст»? Именно тогда.
– Почему вы решили, что этот халат… Одним словом, не вижу здесь ничего криминального! – выбрал линию обороны Карел Бредли, но Иван Гайворонский не позволил ему на ней задержаться:
– Не прикидывайтесь идиотом, мистер Бредли! И младенцу понятно, что речь идет о вывозе из России некоей контрабанды. Ведь американская делегация пройдет через «зеленую зону», минуя таможенный контроль. Правильно?
Бредли молча кивнул.
– Ну ладно бы здесь, в Саратове, – продолжал Гайворонский раскручивать маховик «динамо». – Азия-с, дикие нравы, хоть иконы Андрея Рублева вывози, хоть оружейный плутоний. Но впереди-то аэропорт имени товарища Джона Кеннеди. А там…
Бредли наконец попал окурком сигары в пепельницу, сразу же потянувшись за новой:
– Короче! Что вам от меня нужно?
– Мне? От вас? Да Боже ж мой!.. – Всплеснул руками Иван, для чего ему пришлось подняться с кресла, но тут же резко сменил тон: – Мне нужны ваша дружба и доверие. Дружба, потому что я собираюсь возглавить службу безопасности Стена-банка. Доверие – для срыва завтрашней операции русской мафии по передаче крупной партии наркотиков.
Слово было произнесено: «наркотики»! Карел Бредли тут же вспомнил подозрительного дружка Гертруды с желтой латиноамериканской физиономией и настойчивость, с какой та рвалась в Россию. Теперь все становилось понятным. Его дочь – наркокурьер. Но ведь курьер головой отвечает за товар…
Бредли не успел высказать свои опасения вслух, как Гайворонский постарался их развеять:
– Мы сделаем так, чтобы к вашей дочери ни у кого не осталось претензий. Правда, для этого некоторым людям придется вынужденно преступить закон, а денежное довольствие в правоохранительных органах…
Впервые с начала этого ужасного разговора Бредли ощутил под ногами почву. Он ни на секунду не усомнился, что Герди отмочила номер, о котором рассказывал черноусый полицейский, и не видел света в конце туннеля. Раз полиция обладает информацией о готовящейся передаче наркотиков, она обязана ее реализовать. Но, как только что сказал черноусый: «Азия-с, дикие нарвы!».
Бредли потянулся к карману пиджака, но Гайворонский перехватил его руку:
– Нет, мистер Бредли, столько денег у вас, я думаю, нет на текущем карточном счете. Халатик из Акмолы, приготовленный для вашей дочери, потянет на пол-лимона баксов, а люди, которым придется выполнять зачистку, привыкли работать из тридцати пяти процентов…
Рука Карела Бредли, не дотянувшись до кармана пиджака, безвольно повисла вдоль туловища. Зато рука Ивана Гайворонского по-хозяйски взяла с журнального столика лаковую коробочку сигар:
– Нет, ну вы можете, конечно, отказаться. Так, по моему убеждению, и должен поступать американский гражданин и любящий, но строгий отец.
– А что… что тогда будет?
– Я и мои подчиненные получим по ордену, а маленькая Герди – длительный срок заключения в российской тюрьме, который может и не выдержать. Но при этом, – продолжал беседовать Гайворонский, – вам тоже придется немного задержаться. По нашим оперативным данным, халат сшит на вашу фигуру, а на кармане золотом вышиты инициала К. Б… Итак, до завтра, мистер Бредли, и приятных вам сновидений!
Иван Гайворонский, лихим ковбойским жестом бросив в уголок рта незажженную сигару, направился к двери. И хотя номер был большим, шаги Иван старался делать все мельче и мельче. На счет инициалов он, конечно, блефовал, но, видно, клиент попался толстокожий. Надо было придумать что-нибудь пострашнее!
Карел Бредли глубоко задумался. У него пред глазами, как из люка объятой пламенем танковой башни, всплыло… Нет, не лицо убитого советского офицера, а лицо его постаревшего двойника – капитана здешней полиции. Причем крепкие длинные руки тянулись к горлу Бредли. И, кажется, все-таки его пережали…
Поэтому голос Карела чуть слышно прозвучал вслед медленно удалявшемуся в тень гостиничного номера офицеру полиции.
Но Иван Гайворонский его услышал.
…Через пять минут он выходил из номера Карела Бредли, подбрасывая на ладони вместо карты памяти золотую зажигалку «Зипо».
– Всегда хотел иметь подобную штучку. На дорогой пустячок у бедного полицейского денег не хватало.
Иван заглянул в биллиардную. Кроме маркеров, там никого не было. На столе американского биллиарда шары ждали Бредли, так и не закончившего партию. Гайворонский взял кий и карамболем запустил красный шарик. Такой же хитрой многоходовкой будет завтрашняя операция.
Оставалось дать отзвонку Артуру Николаевичу, что все срослось. Завтра утром его люди – отставные сотрудники милиции, имевшие форму, а некоторые и оружие, как охранники «Клозета» – задержат птичек в момент передачи халата. Понятые тоже наготове. Оформить протокол, составленный заранее, будет делом нескольких минут, – и вот уже готов крючок, с которого папаша Бредли никогда не сорвется.
Потом девчонку мирно отпустят. Как и гонца, который придет на встречу. Отпустят вместе с заряженным героином халатом, поскольку крутить бейцалы [65] ребятам вроде Ноздри и Чуя – прямая дорожка в дубовый клифт [66] . А там золотые зажигалки не нужны.
Подкинув на ладони красивую вещицу, Гайворонский двинулся к лифту по ковровой дорожке, скрадывавшей шаги. Так приходит удача к тем, кто расчистил ей путь, – неслышно, уверенно, навсегда!
И лишь одно смущало покой, точнее одна, эта долбаная певичка, колоратурное сопрано…
2. Кругооборот услуг в природе
Иван Гайворонский и Вадим Токмаков всего на минуту разминулись в вестибюле гостиницы «Саратов». Когда Иван смело шел на автоматически раздвигавшиеся входные двери, Вадим выходил из лифта. До этого он попросил телефонистку местной АТС переключить звонок из Казахстана, – если таковой вообще состоится, – на дежурного по Управлению Госнаркоконтроля.
На улице ветер злобно ударил в лицо. Но Токмакову было не привыкать к ударам. А от мороза Токмакова защищала дубленка из Акмолы – легкая и мягкая, арендованная у некоего Батыра Иваном Гайворонским.
Умеют устраиваться некоторые ребята! И коррупционером его вроде не назовешь, а с другой стороны, каждому понятно, что на скромное государево жалование ну никак не приобрести джип за пятьдесят тысяч долларов.
Но полукоррупционная шуба хорошо грела кости неподкупного капитана, который в Питере тоже не пешком ходил. Прапорщик Фефелов вон зубами сейчас клацает, стоя рядом с Вадимом на ступенях гостиницы.
Три раза простуженно прохрипел клаксон дежурного «уазика», присланного из управления ФСКН [67] по Саратовской области. Значит, ребятам еще отпускают бензин.
– Держи карман шире, – прокомментировал оптимистичное предложение Токмакова молоденький водитель. – Двадцать литров на дежурство – и все дела.
– А как же? – задал Вадим риторический вопрос.
– Изыскиваем резервы. Добрые люди помогают.
– Понятно, – откинулся Вадим на спинку переднего сиденья. – Они помогают нам, а мы не забываем их. Кругооборот услуг в природе.
В полукоррупционной дубленке на полукоррупционном бензине он ехал по городу, тоже не дающему, выражаясь по-купечески, охулки на руку. И только снежинки, дистиллированные души, водили бесплатные хороводы в свете фар.
Да, зима не желала сдаваться, снова взялась за поволжский город. Столь же основательно, сколь и международная наркомафия, увидевшая в аппетитной «оладушке» Саратовской области еще один удобный плацдарм для проникновения в Россию.
Как через двадцать минут объяснили питерцам в Госнаркоконтроле, многое здесь сошлось клином, и при том чрезвычайно удачно для кровососов [68] разного калибра. Граница с Казахстаном, издавна приучавшим молодняк к дури, и вообще удобное географическое положение; влиятельное лобби в местном законодательном собрании, наконец, решение губернатора о свободной продаже лесов в частные руки, открывающее поистине безграничные возможности – от организации подпольных лабораторий до создания плантаций конопли. Даже учитывая роль Афганистана, при попустительстве коалиционных войск ставшего главным поставщиком героина в последние годы, значение среднеазиатских республик как новых плацдармов героиновых лабораторий было велико.