— Действуй, Игорь Степаныч, — согласился капитан. — Только назад, с докладом, не спеши. Дождись нас на месте. Сам тоже передохни чуток… Если все спокойно, мы минут через пятнадцать подтянемся, — и объяснил свое распоряжение более конкретно. — Следующий, интересующий нас объект находится примерно в двенадцати километрах отсюда. Хотелось бы к вечеру уже там быть. Значит, придется еще побегать.
— Не волнуйся, командир, — понимающе кивнул Семеняк. — На марше не отстану. С моим Колей не больно зажиреешь… Всяко доводилось, — и, не удержавшись, озабоченно вздохнул. — Как ему там сейчас, Андрюха?.. В самой пасти-то?..
— Выскользнет, — ободряюще похлопал ефрейтора по плечу Малышев. — А то ты, Игорь Степаныч, Николая не знаешь?.. Это ж — Корнеев… Да и мы, не лыком шиты, подсобим как сумеем. Короче, держи хвост пистолетом. Не пропадет твой одессит, продефилирует еще по Привозу.
Чем дальше группа углублялась в лес, тем больше стиралась его парковая ухоженность, и возвращала свои права природа. Теперь разведчикам не было нужды жаться к стволам, — густой подлесок надежно скрывал их от чужого взгляда. Зато, передвигаться стало гораздо тяжелее. Кусты цеплялись за рукава и полы одежды, а прячущиеся в высокой траве, хваткие сяжки ежевики становились истинным наказанием. И чтоб не выпутываться из их цепкого плена, оставляя на крючках клочки ткани, приходилось высматривать побеги вредного растения, так же внимательно, как гранатные растяжки. А в таких условиях много не набегаешь.
Труднее всего приходилось единственному в группе летчику и городскому парню, Сергею Колесникову. Просто хорошей физической подготовки для лесной чащи оказалось явно не достаточно. Тут была нужна особая сноровка. И, непривычному к подобным марш-броскам, пилоту приходилось тратить огромные усилия там, где тот же Кузьмич или Семеняк, проходили, не только не вспотев, но, даже не зашелестев ветками. Соотнеся расходуемую летчиком энергию с тем расстоянием, которое группе еще предстояло пройти, Малышев решительно отобрал у него рацию.
— Не тушуйся, Серега, — приободрил он пилота. — В небе, всем нам, думаю, было бы гораздо сложнее, чем тебе на земле. Верно, Кузьмич?
— А то… — глубокомысленно поддержал командира старшина. — В мире все разделено по справедливости. Одному ноги дадены, другому — крылья.
— "Рожденный ползать — летать не может…", — с улыбкой процитировала любимого поэта Оля Гордеева, завершая непредвиденный диспут. — У нас, правда, все с точностью до наоборот, но…
— Ладно, насмехайтесь с городского парня… — незлобиво проворчал тот. — Эх, мне б только до штурвала добраться. Хоть какого, хоть "уточки". Я бы вам показал, на что способен капитан Колесников.
— Вот и береги силы, пилот… — вполне серьезно промолвил Малышев. — Можешь считать это прямым приказом. Я не первый день Корнеева знаю. И уж, коль майор взял с собой в рейд летчика и приказал искать в лесу полевой аэродром — даже не сомневайся: полетать тебе еще придется. Степаныч подтвердит… Верно? — спросил капитан ефрейтора Семеняка, как раз вынырнувшего им навстречу из густых зарослей молодого ельника.
— Абсолютная и истинная правда, — охотно подтвердил тот. — А вот на ту поляну ходить бессмысленно. Вырубка там, — лаконично доложил Семеняк. — Можно и не смотреть. Сплошные пеньки. Как надолбы… Танком не проехать, а не то что самолетом рулить.
— Понятно. — Малышев открыл планшет и крест-накрест, жирно зачеркнул разведанную поляну. — Вычеркиваю…
Потом достал сигарету и с удовольствием затянулся крепким дымом.
— Ух, хорошо продирает… Значит так, товарищи разведчики, теперь наш маршрут строго на запад. В двенадцати километрах отсюда отмечено какое-то скопление строений. Для сторожки лесника, даже с амбаром, овином и хлевом, слишком большое. Скорее всего, нечто вроде пилорамы. Но более важно другое: рядом расположено широкое, расчищенное от леса, пространство. Типа — поле-огород. И дорога к этому странному лесному хозяйству из самих Дубовиц проложена. Надо присмотреться… — капитан бросил взгляд на часы. — Сейчас шестнадцать тридцать пять. Движемся мы в среднем со скоростью три километра в час. Темнеет в двадцать один сорок пять. Должны успеть. Предлагаю быстро перекусить и оправиться. Полчаса на все, про все. Потом останавливаться не будем.
Глава девятая
Попрощались с погибшим товарищем. Постояли у тела, пустили по кругу баклагу с самогоном и закурили. Здесь, в башне не было нужды соблюдать маскировку. Даже, если бы Пивоваренко оказался прав, и ловушка захлопнулась, а группе оставалось только принять последний бой. Но и в этом случае, средневековые стены были предпочтительнее чистого поля. А если командир не ошибался в своих расчетах, и все только начиналось, то почему не воспользоваться возможностью перевести дух?
— Теперь, после того, как группа уменьшилась, разделяться нет смысла, — начал Корнеев.
Все задумчиво курили, время от времени посматривая на неподвижное тело Купченко.
— Сегодня фрицы нас не подгоняли, но с завтрашнего утра, противодиверсионный отряд или, как минимум, полурота автоматчиков обязательно пойдет по нашему следу. Кто бы ни планировал эту операцию, ни один здравомыслящий командир не согласится, чтобы группа вражеских разведчиков безнаказанно и без присмотра шныряла в его тылу. Сутки абвер у вермахта еще мог как-то выторговать, но не более. Значит, еще этой ночью мы должны оказаться на противоположном берегу. И для этого есть два способа. Первый и самый простой — уйти подальше от Дубовиц, и там спокойно преодолеть речку. Хотя, совершенно не факт, что вдоль берега не понатыкано патрулей, и нас не засекут. Второй — мы переправляемся самым бесцеремонным образом, практически на виду у немцев. Возле моста…
Корнеев раскурил потухшую папиросу, глубоко затянулся пару раз, умышленно выдерживая паузу. Опытный командир понимал, как удручающе действует на людей гибель товарища и, как мог, пытался отвлечь их от неприятных мыслей. Заставляя думать над другой задачей. И продолжил только после того, как все разведчики, один за другим, с удивлением посмотрели на него.
— Не волнуйтесь, товарищи, я не сошел с ума. Объясняю преимущество второго варианта. Где нас с вами меньше всего ждут? Естественно: там, где самая плотная охрана. А возле моста не только круглосуточный пост, но и прожекторы установлены. Это раз! Заночевавшие на речке, гуси обязательно поднимут гвалт, в каком бы месте мы не вошли в воду. Немцы обязательно насторожатся и вышлют наряд, взглянуть на причину тревоги. Это два! Следующий вопрос: где дотошнее фрицы станут осматривать берега речки — в темноте, которая каждый кустик превращает в силуэт врага или, осветив их прожекторами?
— Понятное дело, — хмыкнул Гусев. — Где темнее — там и страшнее… Но ты не забывай, командир, что и прятаться в темени гораздо сподручнее, нежели при ярком свете.
— Верное замечание. Но только в том случае, если дать фашистам возможность глазеть по сторонам, — загадочно усмехнулся Малышев. — Скажи мне, разведчик, ты, до войны, в цирке бывал?
— Доводилось.
— А выступление фокусника-иллюзиониста видел?
— Ну?
— Понравилось?
— Спрашиваешь…
— Так вот, большинство секретов их искусства состоит не до такой степени в ловкости рук, сколько в умении заставить публику смотреть в нужном артисту, направлении и не присматриваться.
— Я понял тебя, командир… — довольно заулыбался Ованесян. — Так вот зачем мы башню минировали. Будем гансикам праздничный фейерверк показывать. Да? Ай, хорошо придумал! Мы с Виктором поглядели, там, в подвалах много чего свалено. Детонирует, будь здоров!
— Вообще-то, Вартан, это второй вариант. И весьма не желательный. Мне не хотелось бы преждевременно указывать поисковым отрядам наше присутствие. Если немцы еще не взяли след группы, то пусть ищут. Не стоит им облегчать задачу.
— Что же тогда? — капитан-сапер недоуменно переглянулся с товарищами. И только Иван Гусев посмотрел на младшего сержанта Мамедову. Очень быстро, почти мельком… Но даже этого мимолетного взгляда Лейле хватило, чтоб догадаться.
— Меня? — негромко и чуть растерянно переспросила девушка, глядя на командира. — Вы хотите показать фрицам меня?
— Только в том случае, если ты согласишься сама, добровольно… — кивнул Корнеев. — Настаивать не буду. Но поверь, Лейла — риск минимальный. Иначе я и предлагать бы не стал. Во-первых, в том, что девушка решила искупаться под покровом ночной темноты, никому не покажется странным. Наоборот, только так можно не опасаться излишнего внимания со стороны солдат. И одновременно, наилучшим способом объяснит, поднятую птицами, тревогу. Ну, а то что, увидев в свете прожекторов полуобнаженную красотку, солдаты, кроме как на нее, никуда больше смотреть не будут, думаю, понятно всем.
— А если фрицам захочется большего? — неуверенно выразил общее мнение группы Олег Пивоваренко.
— Стопроцентной гарантии, конечно, дать не могу, — замялся на секунду майор, — но очень сомневаюсь. На каком-нибудь отдаленном хуторе, подобный фортель ничем хорошим для девушки не окончился б. Это точно. Но здесь, в большом населенном пункте, в присутствии множества офицеров. Думаю: все ограничится десятком-другим скабрезных шуточек и… непристойных предложений. Ну, так как? — Корнеев обвел взглядом притихших разведчиков. — Предлагаю каждому высказать свое мнение. Начнем, как на флоте, с младшего по званию. Говори, Лейла, все, что думаешь, без утайки… Без стеснения. Мы все теперь не просто боевые товарищи, а как единый экипаж… Танка или подлодки. Либо все живы, либо, тьфу-тьфу-тьфу. И никак иначе.
— Я считаю, командир, что можно попробовать… — девушка раскраснелась при мысли, что ей предстоит обнажиться перед множеством не просто мужчин, а — смертельных врагов. — Я не сомневаюсь в том, что вы все хорошо обдумали, и не боюсь… Вы же будете рядом. В обиду не дадите…
— Что ты, сестренка! — горячо воскликнул Вартан. — Я лично убью каждого, кто посмеет хотя бы попытаться приблизиться к тебе!