оили целое представление, задвинув длинные, эмоциональные речи, из которых я ничего не понял. Мак пытался переводить, но с каждой новой рюмкой получалось у него всё хуже и хуже. А пили все много. Тут и открылась другая сторона племени: для чужаков они этакие воробушки-социофобушки с замашками убийц и маньяков, а среди своих само обаяние, дружелюбие и коммуникабельность. Причём с размахом, который тост за тостом гремел в процессе вручения награды.
Вторым этапом с меня сняли мерку и взяли образец крови. И пока праздник продолжался: песни, танцы, байки про предков и даже пара соревновательных драк среди молодёжи, как раз и подготовили новые рукоять с ножнами.
Дальше я помнил смутно. Не потому, что чересчур расслабился, а скорее из-за магического туземного колорита. Когда стемнело и зажглись огни, «туземцы» всё меньше напоминали людей, а всё больше каких-то магических существ из древних сказок. Они танцевали вокруг костра, играли на необычных для меня музыкальных инструментах, пели птичьими голосами. Мелкие пташки вернулись в поселение, кружили на праздником, чирикали, выдавали певучие трели, а им мелодичными и красивыми голосами отвечали «туземки».
Я даже не пытался определить, что это за стиль такой в музыке. Просто смотрел и слушал, впитывал и растворялся во всём этом, пребывая в лёгком трансе. Потом куда-то совсем потерялся Мак. Пропала последняя ниточка в виде перевода, которая соединяла меня с реальностью. А потом нашлись «фанатки» и, к счастью, всё было понятно без слов.
И вот теперь я выскользнул из хижины и прошёлся по поселению. В том, что я видел сейчас, конечно, магии уже никакой не было. Только-только рассвело. Порядок никто навести не успел, всё разбросано, а на полупустых столах хозяйничали воробьи. Хотя некоторые ещё не расходились. За одним столом, уткнувшись в пустую миску, похрапывал «туземец». Маска была свёрнута в сторону, так что издалека я даже не сразу понял, что он живой. За другим столом пьяно перешёптывались ещё двое, видимо, самые стойкие. Разговор у них шёл медленно, казалось, что после каждой фразы они на пару минут засыпают.
А под третьим столом я нашёл того, кого искал — Мака. Ну или то, что от него осталось. Я вытащил его из-под стола, выслушав кучу каркающих оскорблений, и макнул его в ближайшую бочку с водой. Возмущённое «карканье», сразу же сменилось на обиженное «кудахтанье», но постепенно он проснулся. Ровно настолько, чтобы понять, что я от него не отстану. И через час мы были готовы выходить.
— Ты не подумай, — попытался оправдаться он. — Мы просто редко так гуляем.
— Но метко, — кивнул я.
— Точно, — зевнул Мак. — В этом сезоне синдиков ещё не было, а прошлый выдался не самым лёгким. Эти «Искатели» ещё появились, пришлось раньше уходить, мосты за собой разбирать. Нервно это всё. Вот и расслабились люди.
— Можешь не объяснять, — я махнул рукой, прекрасно его понимая. — Лучше скажи, долго нам идти? Ты выдержишь?
— Часов восемь. Из долины выйдем, перевал перейдём, а дальше ты сам, — сказал Мак. — Я тебя мимо аномалий проведу и покажу место. Просто издалека. Мне, знаешь ли, одного раза хватило. Чего я только там не натерпелся…
Мак замолчал, не став вдаваться в детали, и махнул рукой на нужную нам тропинку. И мы пошли. Сначала по протоптанной дороге, потом через лес. Потом куда-то в обход, видимо, мимо тех самых аномалий, которые я так и не увидел. Потом в горку, потом по горке и с горки. Топали и топали, практически никого не встречая. То ли в окрестностях поселения Птичьи уже зачистили всё опасное, то ли Мак настолько хорошо нас вёл, что удавалось избежать любых неприятностей.
Из примечательного — мы увидели громовых птиц. Сразу три громадины пролетело над нами, поприветствовав нас криками. Мак решил, что это хороший знак, и повеселел. Правда, ненадолго. Во время привала задремал, а когда мы продолжили путь, сделался обратно хмурым. Только это было уже не похмелье, мы приближались к местам, куда идти ему совершенно не хотелось.
Мы поднялись на очередной холм, и перед нами открылся вид на следующую долину. Я бы даже сказал, на кусочек чего-то бескрайнего, где полоса леса уходила вдаль, сливаясь с горизонтом. Мак остановился и сказал:
— Дальше не пойду, там… Там смерть.
Я на это лишь пожал плечами. Сам уже понял. Почувствовал.
Тёмные кроны деревьев, редкие просветы бурелома, пятна озёр, почему-то с красной водой и участки с каменными глыбами — всё это напоминало какую-то жуткую полосу препятствий. Но очень родную и знакомую. Вместе с генетической памятью проснулся и шакрас. Проснулся с бурей нахлынувших меня эмоций, в которых угадывалась и тоска по дому, и азарт охоты, и злость на тех, кто его убил.
Мне точно нужно было туда.
Глава 30
Я хотел махнуть Маку рукой, но когда обернулся, за спиной уже никого не было. Только метрах в сорока колыхались листья на кустах, и две потревоженные пичужки опускались обратно к крупному белому бутону.
Шустро он свалил и, надо признать, старик неплохо двигался, считай, наглядно продемонстрировав, как нужно передвигаться по этой территории. Я сверил биомонитор с небом и прикинул, есть ли у меня время на комфортный ночлег. Как бы там ни было, но к моменту, как я найду безопасное место, несколько раз должен успеть откатить таймер. Благо, желающих мне в этом помочь, я уже почувствовал.
А ещё почувствовал… Не понимаю, что именно. С одной стороны, рыбак рыбака видит издалека. А в моём случае делает это в перекрестие оптического прицела. Но с другой стороны понять, кого же или что заприметила чуйка шакраса, я не мог. Тоска какая-то. Которая могла быть всего лишь узнаванием старого дома. Но направление было — тёмное пятно, на которое настроился мой внутренний компас.
Я проверил снаряжение. Снайперская винтовка в руках, пистолет в кобуре, четыре гарпуна с ботоксом на подхвате, нож и курки тоже в зоне быстрого доступа. Все запасные магазины заряжены, «Зелёнка» и «Живинка» тоже под рукой. А «перо» так и вовсе в руке. Маловато, конечно, огневой и убойной мощи, но зато полный контроль тела, манёвренность, скорость и незаметность.
Ещё раз посмотрел на биомонитор и убедился, что базовые навыки шакраса мне доступны. Сразу же настроился на «Маскировку», попрыгал и подвигался, убедившись, что ничего не гремит и не выскакивает. Выдохнул, будто пятьдесят грамм собираюсь навернуть, и перескочил через большой камень, спрыгнув на едва заметную звериную тропу.
Охота началась!
Лес отличался от тех, где мне приходилось трудиться раньше. Другие деревья, кусты и особенно цветы. Вроде всё, как везде, но форма, цвет и запах чуть-чуть, да и отличается.
Стволы с толстыми ветками, обсыпанными мелкими жёсткими листьями. Такими при желании можно было побриться. Семь-десять метров в высоту, в два обхвата на уровне земли — не знаю, сколько бы времени у меня ушло, чтобы срубить такое, но кто-то это сделал с лёгкостью. Много стволов было свалено, причём не штабелями, а в кучи. Одно на другое, сбоку третье, сверху четвёртое — будто какой-то гигантский бобёр пытался построить себе хижину. Пройти через такой завал было невозможно, зато если забраться поглубже, то можно было и переночевать в условной безопасности. Если, конечно, та буря, что их повалила, не раскидает их обратно.
Сейчас на небе не было ни облачка, но по вырванным корням было понятно, что ураганы здесь бывают нешуточные. Мак что-то пытался объяснить, но не на всё хватало словарного запаса. Звучало в духе: «дорога ветра заканчивает здесь свой путь и перестаёт подчиняться законам предков». Для меня это было вдвойне странно, учитывая, что местный ветер и раньше-то не особо подчинялся законам физики.
Изучив несколько поваленных деревьев, нашёл следы когтей и ободранную кору. В некоторых местах её сорвали зубами, что в некоторой степени говорило о наличии травоядных, но в других местах (на высоте пары метров, до падения) кору стёрли, будто кто-то большой пытался почесать спинку. Я заметил несколько обломанных засохших чешуек, выпавших из явно крупной рептилии.
Местные звери мне пока не попадались, точнее, я их старательно игнорировал. Сканировал местность, определял скопления или опасных одиночек и менял маршрут. Хотел как можно подробней всё изучить, прежде чем меня заметят.
В том, что это случится, сомнений не было, но хотелось изучить местность, где ещё не ступала нога человека, и что не успели нанести ни на одну карту Аркадии. Мак не в счёт — он признался, что случайно сюда забрёл. Причём не сам, а управляя небольшой птичкой. Она и заметила свечение, и сцапала сахарок.
Когда-нибудь я также научусь управляться со стрекозами, но точно не сейчас. Я поймал одну по дороге и периодически подключался к ней, чтобы осмотреть дорогу передо мной. Но вести её на постоянной основе, идя через заросли и скрываясь от монстров, было сейчас бессмысленно.
Я крался к цели, стараясь параллельно ткнуться сканером в каждый цветок или травинку. Идентификация срабатывала только в трети случаев, но зато каждый такой «случай» тянул на несколько сотен аркоинов. То, что в Пограничье можно было найти с большим трудом, а в Ганзе так вообще вытоптали уже лет двадцать назад, здесь было на каждом шагу. Может, преувеличиваю, но на каждом третьем шаге — точно.
Выбирая более-менее безопасный путь, я сначала забрёл к очередному бурелому, а обходя его, чуть не вляпался в аномалию. Сначала заметил торчащие из земли гладкие, белые кости — чьи-то крупные рёбра, похожие на хоккейные клюшки. Они росли прямо из земли, как обычный куст. Я отвлёкся на них и только в последний момент, когда уже занёс ногу над краем открывшейся полянки, засыпанной рыжими хвойными иголками, задумался, что никаких ёлок я здесь ни разу не видел.
Замер, а потом и отступил к ближайшему поваленному дереву, увидев, что «хвойные» иголки на пару сантиметров поднялись над землёй и начали кружить по поляне. Часть цеплялась за «куст» из рёбер, липла со всех сторон, но соскальзывала на землю и вливалась обратно в общий поток. А другая часть, как бы невзначай продвинулась в мою сторону.