Но нигде, пожалуй, события, связанные с противоборством католического и протестантского лагерей, не развивались так драматично, как во Франции. Почти сорок лет, с 1559 по 1598 г., эту страну раздирала кровавая междоусобица, которую историки во времена Мериме называли религиозными войнами, а современники — более точно — войнами гражданскими.
Главным направлением во французской Реформации был кальвинизм — учение швейцарского реформатора, француза по происхождению Жана Кальвина (1509–1564). Французских кальвинистов называли гугенотами; это слово пришло также из Швейцарии и означало, по-видимому, «объединенные клятвенным союзом».
Кальвинисты, подобно лютеранам и сторонникам англиканской церкви, отрицали важнейшие принципы, установления и обряды католической религии: власть римского папы, культ святых, почитание икон, мессу (католическую обедню), исповедь и т. д. Они требовали упростить богослужение, отнять у церкви ее колоссальные богатства, упразднить монашеские ордена. Это были буржуазные по своей природе требования «дешевой церкви», но они обладали огромной притягательной силой и для многих дворян, которые стремились прежде всего прибрать к рукам церковные земли.
Особенно много кальвинистов было среди горожан и дворян в южных и юго-западных провинциях Франции. Эти области сравнительно недавно вошли в состав французского централизованного государства и не успели еще перевариться в общенациональном «котле». Население Юга, отличавшееся по языку и обычаям от жителей северной части страны, упорно защищало свои стародавние вольности и права от посягательств королевской власти. Католическая церковь во Франции была тесно связана с государством, и кальвинизм стал идейным знаменем тех общественных групп, которые противились политической централизации страны и укреплению прогрессивной для того времени системы абсолютной монархии.
Кальвинистская буржуазия Юга объединилась с многочисленным бедным и воинственным дворянством; к этому союзу примкнула феодальная знать, которая использовала гугенотское движение, чтобы укрепить свои политические позиции и установить контроль над королевской властью. Так образовалась гугенотская «партия»; ее возглавили принцы из дома Бурбонов-Конде и члены знатного рода Шатильонов — самым знаменитым среди которых был адмирал Колиньи (Гаспар де Шатильон).
В Северной Франции (то есть к северу от Луары) кальвинизм в силу целого ряда причин не получил широкого распространения. Население этой части страны в массе своей осталось верным католической религии. Католический лагерь, однако, не обладал внутренним единством; позиции входивших в него политических активных общественных групп существенно расходились.
Богатая буржуазия Севера, прежде всего парижская, а также крупные королевские чиновники, которые составляли особую крупную прослойку господствующего класса, видели в единой государственной религии залог политического единства страны. Их принцип гласил: «один король, один закон, одна вера» (эта фраза звучит особенно выразительно по-французски благодаря непереводимому созвучию). Из представителей этих групп состояла партия «политиков» (Мериме называет ее королевской партией), которая ставила на первое место общегосударственные интересы Франции и была главной опорой абсолютной монархии.
Более сложным и противоречивым было поведение северофранцузских дворян. Они были теснее связаны с троном, нежели дворяне Юга, во многом зависели от двора и в первый период гражданских войн поддерживали правительство в его борьбе с гугенотами. Во главе католического дворянства стоял могущественный клан Гизов, члены которого занимали высшие придворные, военные и церковные должности. Предводители католической группировки преследовали в конечном счете те же цели, что и их соперники, вожди гугенотов. Они стремились ограничить королевский абсолютизм в свою пользу, избрав, однако, средством достижения этой цели защиту «истинной» веры от «еретиков» — протестантов. Подлинной цитаделью католицизма был Париж. Французская столица буквально кишела фанатичными монахами и священниками. Очень важную роль в католической «партии» играл Парижский университет, знаменитая Сорбонна, бывшая тогда не только оплотом богословия и гонительницей ереси, но и влиятельной политической организацией.
Хотя в основе религиозно-политической борьбы лежали материальные интересы различных общественных групп, это, разумеется, вовсе не значит, что в каждом гугеноте следует видеть охотника за церковными богатствами и в каждом католике — искателя королевских милостей. Среди тех и других, особенно среди протестантов, было немало искренне верующих людей, глубоко убежденных в том, что ими движут мотивы высшего, духовного порядка. Не случайно современники различали гугенотов «политических» и гугенотов «религиозных». Одних втягивала в кровавый круговорот междоусобицы сословная честь, других — семейная традиция, третьих :— ненависть к «еретикам» или «папистам»…
Все сказанное выше — конечно же, не более как общая схема, которая, как и всякая другая схема, помогает нам, однако, ориентироваться в определенном пространстве. В данном случае речь идет о том историческом пространстве, где действуют персонажи романа Мериме.
К лету 1572 г. Франция пережила уже три гражданские войны — с кровопролитными сражениями, опустошительными рейдами, осадами городов, заговорами, дворцовыми переворотами, убийствами из-за угла, — но конца «великой смуты» не было видно. Напротив, борьба обострялась, ужесточалась, становилась все более запутанной и сложной. Противоборствующие группировки, не рассчитывая только на собственные силы, искали помощи за рубежом, у давних врагов Франции. Католиков поддерживала Испания, гугенотов — Англия. Немецкие князья-протестанты послали в помощь своим французским единоверцам отряды наемников-рейтаров; бесчинства этих головорезов правдиво изображены в первых главах романа Мериме.
Непрерывно меняющаяся обстановка гражданской войны, ареной которой стала вся страна, необходимость учитывать сложную международную ситуацию, катастрофическая нехватка сил и средств для решительного пресечения междоусобиц — все это заставляло правительство лавировать, интриговать, идти на уступки и компромиссы. Великой мастерицей такой политики была королева-мать Екатерина Медичи, которая в течение всего царствования Карла IX, вступившего на престол десятилетним мальчиком в 1561 г. и умершего в 1574 г., фактически правила Францией.
Эта пятидесятитрехлетняя невысокая тучная женщина с живыми темными глазами навыкат обладала — в противоположность своему слабохарактерному и неуравновешенному сыну — проницательным умом, твердой волей и огромной работоспособностью. Она старалась, особенно вначале, так вести государственный корабль, чтобы избежать чрезмерного крена в ту или иную сторону. Екатерина то сближалась с вождями гугенотов, чтобы отстранить от руководящей роли Гизов, то, достигнув этой цели и убедившись, что политика веротерпимости и уступок протестантам не дает ожидаемых результатов, начинала поддерживать католических лидеров, а затем снова меняла курс.
В августе 1570 г. в Сен-Жермен-ан-Лэ, под Парижем, был заключен мир, который подвел итог третьей гражданской войны. Гугенотская группировка вышла из нее окрепшей, несмотря на несколько тяжелых военных поражений. Протестантам было разрешено свободно отправлять свой культ в определенных местах по всей территории королевства; знатные сеньоры добились признания за ними права проводить в своих землях церковную реформу (иными словами, правительство согласилось оставить в руках протестантской знати давно уже захваченные ею земли, доходы и ценности). В обеспечение соблюдения условий Сен-Жерменского мира гугенотам были даны — формально на два года, фактически на неопределенный срок — четыре города-крепости на Юге, в том числе очень важный порт Ла-Рошель, через который французские протестанты могли свободно общаться со своими союзниками за рубежом. Тем самым были заложены основы будущего гугенотского «государства в государстве».
Все эти уступки объяснялись отнюдь не желанием королевы-матери усыпить бдительность вождей гугенотской «партии». Никаких планов Варфоломеевсой ночи Екатерина тогда не строила. Сближаясь в очередной раз с гугенотами, она стремилась предотвратить возможность чрезмерного усиления католической группировки; не случайно накануне заключения Сен-Жерменского мира Гизам была объявлена опала.
Король и королева-мать выказывали всяческое благоволение вождям гугенотов. Колиньи ввели в Королевский совет, осыпали щедрыми дарами. Король называл его отцом, Екатерина заверяла в искренности своих добрых чувств («Мы слишком стары, чтобы обманывать друг друга»). Было решено упрочить мир в королевстве брачным союзом царствующей династии Валуа с домом Бурбонов. Карл IX отдавал наваррскому королю Генриху Бурбону руку своей сестры Маргариты. Молодые люди не питали друг к другу и тени любви (Маргарита любила Генриха Гиза, и тот отвечал ей взаимностью), но династические браки редко заключаются по сердечной склонности. Римский папа воспротивился браку католички с еретиком, но здесь король проявил несвойственную ему твердость: «Если господин папа будет и дальше упрямиться, я сам возьму толстуху Марго за руку и заставлю обвенчаться в протестантской молельне».
Существовало, казалось, еще одно средство обеспечить Франции внутренний мир: внешняя война против «национального» врага. У Франции таких врагов было два. протестантская Англия и католическая Испания. Французские католики призывали к войне с Англией, протестанты — с Испанией. Колиньи предложил послать армию во Фландрию — одну из провинций Нидерландов, которые боролись тогда за независимость против Испании. <…>
Проект Колиньи поддержал король, который, освободившись на короткий срок от материнской опеки, сразу же попал под влияние адмирала. Приступили даже к практическому осуществлению проекта: в середине июля 1572 г. во Фландрию был направлен четырехтысячный отряд под командованием некоего Жан лиса.