Европейские поселенцы, оправдывая жестокое и несправедливое отношение к коса, всякий раз утверждали, будто эти африканцы занимаются грабежом и совершают неспровоцированные нападения. Между тем «Справедливый», опровергая эти измышления, ссылается на еще одного чиновника, ландроста Л. Альберти, который в официальном докладе от 1 июня 1805 г. явно защищал коса. Капитан писал: «Обитатели района реки Сварткопс оставляют свои фермы, опасаясь очередного восстания кафров. Однако я считаю, что ни одна ферма не должна быть покинута, так как вожди кафров проявляют так много благородства, что нет причин для того, чтобы кто-либо сомневался в продолжении мира с ними».
Пользуясь элементарной порядочностью и терпением вождей коса, белые поселенцы продолжали захват скота и земли. Голод в Каферленде усиливался, что привело многих его жителей в отчаяние, в то время как колонисты все больше чувствовали себя способными изгнать нежелательных соседей за пограничную реку Грейт-Фиш. В конце 1811 г. появилась прокламация, объявлявшая коса «неисправимыми варварами и настоящими врагами», а поведение колонистов было охарактеризовано как «более чем безобидное по отношению к этим вероломным и безжалостным нарушителям мира». Вскоре был обнародован приказ, согласно которому коса, жившие к западу от реки Грейт-Фиш, изгонялись. Собирались «командос» для осуществления этого чудовищного плана.
/И. М. Шкляж. Загадка одного памфлета. — Одесса, ОПУ, 1993. /
РАБОТОРГОВЛЯ
В 1434 г. Жил Эаниш, уличенный в уголовном преступлении, спасаясь от сурового суда, бежал в океан. Авантюрист по натуре, он знал, где искать спасения. На небольшом суденышке он решил обогнуть мыс Бохадор и тем сохранить свою голову. Как ему удалось уговорить команду, откуда он взял провиант и воду — неизвестно. Но вскоре Жил Эаниш положил на стол Генриха цветы, привезенные из Бохадора. За мысом была жизнь.
Прощенный и обласканный королем и инфантом, Эаниш повел по открытой дороге новые эскадры португальцев.
Через семь лет после похода Жил Эаниша два дворянина, Антан (Антам) Гонсалвиш и Нунью Триштан, прорвались к новому мысу на Африканском побережье. Он был назван Бранку-Белый (позже исказив Бланко). И здесь-то впервые за долгие годы увидели португальцы местных жителей. Испуганные рыбаки бросились врассыпную при виде причудливых белокурых и больших птиц, появившихся неожиданно. Памятуя настойчивые приказы инфанта, Гонсалвиш велел захватить пленных. Приказ был выполнен. В 1441 г. первая партия африканских рабов, десять насмерть перепуганных берберов, была торжественно доставлена в Лисабон.
Генрих понял, что мечты начинают сбываться. На следующий год он снаряжает новую экспедицию. В 1443 г. Нунью Триштан, обогнув мыс Бланко, открыл целую группу островов — острова Аргин. Любопытные и благодушные туземцы на десятках челнов-однодеревок устремляются к кораблям. Почти голые рыбаки восторженно кричат, вращают горящими глазами, снуя вокруг эскадры. Добыча сама просится в руки. В результате Триштан привез в Лиссабон и за бешеные деньги продал 30 рабов.
Вот когда началось ликование! У знати открылись глаза. Радостно зашевелились вельможи и купцы. Помещики с восторгом щупают мускулатуру рабов и с веселой улыбкой подсчитывают расходы на их прокормление. «Голова Сатира и тело Антиноя», — говорили высокомудрые знатоки греческой мифологии. «Выносливость двух крестьян и беззащитность новорожденного», — добавляли более практичные. И Генрих с приятным удивлением обнаруживает, что хотя до Индии еще далеко, но сокровище уже найдено.
Однако достигнутое надо было закрепить. Тридцать рабов еще не окупают произведенных расходов. На следующий (1444) год принц Энрики снаряжает сразу шесть кораблей под командованием Лансароти с определенным заданием — почистить острова Аргин. Генрих, великий магистр ордена Христа, идеалист-человеколюбец, выговаривает себе 20 процентов доходов от экспедиции. Летописец тех времен умилительно сообщает: «…наконец-то господу богу, воздателю добрых дел, угодно было за многие бедствия, перенесенные на его службе, даровать им победоносный день, славу за их труды и вознаграждение за убытки, так как захвачено всего мужчин, женщин и детей 165 голов». Кроме этого дня господь бог, воздатель добрых дел, послал Лансароти еще несколько подобных дней, и, опустошив начисто несчастные острова, пайщик принца Генриха продает в Лисабоне 235 человек. После этого «благодарные современники» присваивают явочным порядком инфанту Энрики титул Мореплавателя. Отныне и в течение пятисот лет имя Генриха Мореплавателя будет беспрерывно упоминаться в истории капитализма. Началась эпоха работорговли.
«СПАСИТЕ ИНДЕЙЦЕВ!» Когда в 1492 г. Колумб открыл острова Гуанахани, то испанцев поразило гостеприимство и мягкость индейцев. Жители материка, где тысячу лет шла жестокая война всех против всех, с удивлением наблюдали, как простодушные туземцы с удовольствием дарили пришельцам тонны продуктов, помогали набирать и грузить воду, а когда испанцы начали строить крепость, радушно и бесплатно помогали в строительстве. Мирный, жизнерадостный народ, индейцы с восторгом отнеслись к знакомству с белыми.
Но белые прибыли сюда не с добрыми намерениями. Возвращаясь в Испанию, Колумб оставляет на вновь открытых землях крепость и гарнизон. Оставшиеся испанцы начали притеснять туземцев, отбирать у них имущество, насиловать женщин. В ответ индейцы в свою очередь дали понять, что не намерены покориться: крепость испанцев была взята штурмом, гарнизон перебит. Вернувшись, Колумб нашел лишь пепел от первого европейского поселения в Америке.
По проложенной Колумбом дороге в Америку хлынули толпы разоряющихся и разорившихся испанских дворян. К дворянам присоединились авантюристы, бандиты, искатели приключений — вся накипь, все отбросы общества.
Но Америка уже была занята. Несколько миллионов индейцев жило на островах Карибского моря, еще больше — на материке. И эти миллионы людей не собирались отдавать свою землю пришельцам. Встретились два народа, две цивилизации. И если для испанских колонизаторов дело шло об извлечении доходов, то для индейцев стоял вопрос о жизни и смерти в самом пря мом смысле.
Отношение к индейцам со стороны испанских переселенцев было открыто изуверским. Как пишет современник, «испанцы расхищали их богатства, на их же глазах насиловали жен и дочерей и самым жестоким образом изувечивали их, находили удовольствие отрубать им руки, ноги, уши, вырывать глаза и язык, вешать, сжигать, раздавливать на земле их детей и отдавать их на съедение собакам». На Антилах возникает поместье за поместьем, в которых индейцы под оружейным дулом надсмотрщика обрабатывают у них же отобранную землю. «Когда надсмотрщики-испанцы обедали, туземцы подобно голодным собакам бросались под стол подбирать кости, которые те иногда кидали им; обглодав и высосав кость, они растирали ее между камнями в порошок и посыпали им свой хлеб, чтобы не пропала ни малейшая частица такой драгоценности». Не умеющие и не желающие заниматься земледельческим трудом гидальго развлекались уничтожением приписанных к их поместьям индейцев. Например, один из таких «землепашцев», получив несколько сотен туземцев, за десять дней перебил их всех, потребовал и получил новых, вновь перебил и потребовал еще. Как свидетельствует современник, «масса индейцев кончала жизнь самоубийством. Благодаря жестокости только одного испанца их повесилось до 200 человек».
Индейцы Антил, разобщенные на сотни племен, не имевшие оружия, крое деревянного и каменного, никогда не слыхавшие о регулярной войне, дрались до последнего человека, до самого последнего не только мужчины, но даже ребенка. Несколько миллионов человек вместе с вождями, жилищами и посевами, вместе со своей многовековой культурой погибло целиком, исчезло с лица земного шара, так и не уступив ни пяди своей свободы.
На острове Эспаньола, где до Колумба жило несколько сотен тысяч человек, уже в 1508 г., через шестнадцать лет после открытия, осталось лишь 60 тыс. человек. В 1512 г., еще через четыре года, их стало 20 тыс., а в 1548 г. — 200 человек. На острове Куба индейцы поголовно вымерли к 1548 г., на Ямайке — к 1558 г. Гордый народ до последней минуты был преисполнен ненависти к своим безжалостным белым врагам. Когда испанцы захватили вождя кубинских индейцев Гатуэи (Хатуэй), они приговорили его к смерти. Перед казнью к Гатуэи подошел монах и начал уговаривать его стать христианином, ибо тогда он, Гатуэи, попадет в рай. Глава краснокожих партизан задумался. «А что это такое?» — спросил он. Монах наскоро рассказал о рае и аде. «А белые тоже будут в раю?» — спросил Гатуэи. «Конечно», — удивленно подтвердил монах. «Я отдаю свою жизнь войне с белыми, — сказал вождь, — и если белые будут в раю, то я хочу в ад. Отойди, назойливый человек, и не мешай мне умирать».
Опустели Антильские острова. Кости миллионов людей покрыли горы Перу, долины Мексики. А там, где индейцы сохранились, колонизаторам все равно не удавалось запрячь их в рабскую повозку. Во-первых, оставшиеся на свободе, все время нападали на испанские поселения, стремясь освободить своих порабощенных собратьев. Индейцы были на своей земле, дома, и пока они были живы, никакими силами нельзя было их удержать от побегов в родные леса и горы. А во-вторых, индейцы были совершенно не приспособлены к труду на плантациях и в шахтах. У них не было нужной выносливости, и они массами вымирали от непосильной работы. Перед испанцами встала проблема рабочей силы. И вот тогда-то вспомнили о неграх.
Первые черные рабы появились в западном полушарии в 1502 г. на острове Эспаньола. Выносливостью и работоспособностью они неизмеримо превосходили индейцев. Недаром в начале XVI в. раб-индеец стоил в Бразилии 5 долларов, а негр — 75, в 15 раз дороже! И хотя короли не одобряли привоза негров и торговля шла контрабандно, черные рабы все шире распространялись в колониях. Колониям нужна рабочая сила, чтобы добывать золото и серебро, выращивать хлопок, кофе, табак, индиго, сахарный тростник и многое другое.