Кампучия — древняя страна трудолюбивых кхмеров, страна многовековой культуры, высокой цивилизации. Родина талантливого народа, создавшего одно из чудес света — величественные храмы Ангкора. В течение многих лет Кампучию называли азиатской Швейцарией.
После трех лет существования полпотовского режима Кампучию называют не иначе как «огромным концентрационным лагерем», «гигантской тюрьмой», «государством казарменного социализма», где рекой течет кровь и безжалостно и планомерно осуществляется политика геноцида в отношении собственной нации.
Народное восстание в январе 1979 г. смело с многострадальной земли Кампучии кровавое правительство, возглавляемое Пол Потом. 1300 дней Кампучия утопала в крови своих граждан. Около трех миллионов кампучийцев были уничтожены, экономическая и социальная структуры разрушены, очаги культуры ликвидированы.
Взявший власть народ потребовал привлечь к ответу виновных. И Народно-революционный трибунал 19 августа 1979 г. вынес им приговор — Пол Пот и Иенг Сари (приговорены к смертной казни заочно) были осуждены за то, что, узурпировав государственную власть в Кампучии, сделали ее орудием совершения преступлений.
За годы их правления были совершены кажущиеся невероятными злодеяния…
Говорят, что вскоре после прихода к власти премьер-министр Пол Пот заявил: «Из восьми миллионов жителей Кампучии нам нужен только один». Видимо, руководствуясь этой директивой, власти расправляются со всеми, кто кажется им неугодным. Сотни тысяч простых кампучийцев уничтожаются по любому поводу. За просьбу об улучшении жилищных условий — смерть, за три опоздания на работу — смерть, за жалобу на плохие условия труда — смерть. Смертный приговор обычно приводится в исполнение палками из твердой древесины, мотыгами и топорами в целях экономии боеприпасов.
Полпотовцы готовили убийц, вербуя 14–17 летних подростков, которым внушалось, что если они не согласятся убивать, то после мучительных пыток будут убиты сами. Кроме того, отобранных подростков заведомо растлевали, приучая к убийствам, спаивали смесью пальмового самогона с человеческой кровью. Им внушалось, что они «способны на все», что они стали «особыми людьми», потому, что выпили человеческую кровь.
НАЧАЛО ТРАГЕДИИ
Многие считали, что, захватив столицу, «красные кхмеры» могут учинить расправу над бывшими лидерами лонноловского правительства, но их отношение к остальным жителям будет разумным и справедливым. Ведь все они воспитаны в духе одной религии — буддизма, который проповедует терпимость, уважение и сострадание к ближнему.
«В тот день мы кричали: «Победы, победы» — вспоминает 23-летний студент экономического факультета Пномпеньского университета Унг Сок Чоеу, — не потому, что любили «красных кхмеров», а от радости, что ненавистное правительство Лон Нола наконец пало и кончилась война, в которой кампучийцы убивали друг друга».
К 8.30 утра основные подразделения «красных кхмеров» вошли в столицу, и уже тогда появились первые симптомы будущей трагедии. Хотя новые власти приостановили грабежи, начатые было бандами уголовников и недобитых лонноловских солдат, объявив, что мародеры будут расстреляны или повешены на месте, они ничего не предприняли, чтобы предотвратить разграбление города своими же солдатами.
Вскоре «красные кхмеры» уже рыскали по торговым кварталам городка, взламывая и взрывая запоры магазинов, срывая замки с помощью тросов, привязанных к «джипам». Солдаты в черной форме перекрыли движение и приступили к конфискации автомобилей, мотоциклов, велосипедов. При этом они произносили одну и ту же фразу — «ангка», что можно перевести приблизительно как «организация». С неизменной «учтивостью», но весьма недвусмысленно направляя дуло автомата или пистолета в сторону жертвы, «освободитель» бесцеремонно заявлял: «ангка» требует, чтобы ты предоставил мне свой мотоцикл, «ангка» хочет, чтобы ты отвез меня туда-то. Большинство пномпеньцев никогда не слышали о пресловутой «ангке», но дуло автомата — аргумент, который не требует долгих разъяснений.
За грабежами последовали убийства. 18-летний Сар был свидетелем пномпеньской трагедии. «Тем же утром в 8.45, — рассказывает он, — «красные кхмеры» убили нашего соседа Кима. Ему было 42 года. В 1971 г. его призвали в лонноловскую армию рядовым — у него не было одной ноги…» Приблизительно в это же время несколько десятков бывших лонноловских солдат и служащих попытались незаметно покинуть правительственную резиденцию, но были расстреляны из пулемета поджидавшими их «красными кхмерами». Чуть позже у здания министерства информации «освободители» окружили одного прохожего, который чем-то вызвал их недовольство, несчастного сбили с ног и тут же прикончили ударами ножей. А рядом стояли потрясенные пномпеньцы и с ужасом смотрели, как в предсмертной агонии корчился их соотечественник.
В 9 часов утра доктор Ван Хэй пришел, как обычно, в свою частную клинику, которая находилась против военного госпиталя. Он сразу направился в операционную, где лежал раненый полковник, которому при последнем обстреле осколок мины попал в живот. «Я был в операционной, — рассказывает Ван Хэй, — когда вошла сестра и сказала, что внизу стоят «красные кхмеры» и требуют, чтобы все немедленно покинули помещение. Я спустился вниз, чтобы поговорить с ними. Их было человек 20, молодые парни лет 16–18. Никакие мои увещевания не помогли, они повторили приказ очистить клинику.
«Но в палатах много тяжелобольных и раненых, — пытался возразить я. — Они не в состоянии даже подняться, не то чтобы идти». «Ни для кого нет исключений, — заявил один из солдат. — Город должен быть полностью очищен. Всем убраться немедленно».
Стреляя в воздух, колотя в двери прикладами автоматов, через мегафоны и громкоговорители «освободители» предложили всему населению столицы незамедлительно покинуть город, при этом ничего не принималось во внимание — ни пол, ни возраст, ни физическое состояние. Тем, кто расспрашивал о причине столь странного приказа, «красные кхмеры» давали противоречивые ответы: «Американцы собираются бомбить город» или «Таков приказ «ангки». Но самое точное объяснение, как показали события, было то, которое дали представители новой власти иностранным католическим священникам: «Отныне, если люди хотят есть, они должны сами добывать себе пропитание на рисовых полях. Город — обитель порока. Здесь властвуют деньги и коммерция, а это оказывает на человека тлетворное влияние. Вот почему мы должны ликвидировать города».
Солдаты пришли за Анг Сок и ее семьей после полудня. 22-летняя Анг, как и большинство молодых пномпень-цев, поначалу восторженно приветствовала «освободителей», но, когда началась стрельба и грабежи, поспешила укрыться в доме своей сестры. И вот они стоят перед солдатами в черной форме, которые пришли, чтобы выгнать их на улицу. Куда им идти? «Подальше от города, — отвечали солдаты. А сколько предстоит там оставаться? Довольно продолжительное время.»
«На дороге творилось что-то невообразимое, — рассказывает Анг, — женщины, старики, дети брели в страшной толчее. Я видела, как двое мальчиков вели под руки дряхлого старика, который еле передвигал ноги».
Людское море захлестнуло город. В эту ночь тысячи людей спали под открытым небом. На следующее утро группы солдат по пять-шесть человек прочесывали Пномпень, выгоняя новые тысячи несчастных на дорогу, «ведущую в никуда». Теперь уже «красные кхмеры» не церемонились — они почувствовали себя полными хозяевами положения. Перед жителями столицы был выбор — либо быть убитым, либо покинуть родной город, впрочем, второе нередко завершалось убийством. Дост Мохаммед, торговец, с женой и шестью детьми попытался проехать сквозь толпу беженцев на своей машине. На одном из перекрестков солдат, регулировавший движение, крикнул ему: «Не заезжай на левую сторону дороги». Мохаммед не услышал приказа и был тут же убит очередью из автомата.
Из окна французского посольства наблюдали следующую картину. Патруль «красных кхмеров», пробираясь сквозь вереницу людей с узлами и чемоданами, оттеснил отца мать от детей, которых тут же направили в другую колонну. В отчаянии родители бросились за ними, но были убиты в упор выстрелами из пистолета.
Вскоре дорога была буквально усеяна трупами, которые начали быстро разлагаться под жаркими лучами солнца. Их никто не убирал.
В городе прекратилась подача воды. Люди пили из озера в городском парке, из зловонных сточных канав. Это привело к вспышке дизентерии, которая унесла еще тысячи жизней. Люди медленно и мучительно умирали от жажды, голода, ран и болезней, от пуль озверевших победителей.
Еа Тан, 27-летний библиотекарь, покинул свой дом 18 апреля. «Весь Пномпень ринулся на юг, — рассказывает он. — Это был сущий ад — за трое суток мы прошли каких-то две мили. То и дело солдаты стреляли в воздух и кричали: «Вперед, пошевеливайтесь». Я видел, как обезумевшая мать несла труп своего маленького сына, старательно укрывая его тельце от палящего солнца».
Через несколько дней Пномпень превратился в город — призрак, в котором остались только трупы, стаи бродячих собак, голодных и затравленных, да свиньи, куры, утки, брошенные их несчастными хозяевами. На всех дорогах, ведущих в столицу, стояли посты «красных кхмеров». 23 апреля новый режим предпринял аналогичные действия во всех городах Кампучии. «Выселение» было осуществлено за 24 часа. По дорогам страны тянулся бесконечный поток беженцев, которые теперь повиновались одному хозяину — «ангке» — «верховной организации», жестокосердечной и бесчеловечной.
Таким образом, одной из первых мер, направленной на массовое уничтожение народа, было принудительное выселение жителей городов в сельские и горные районы.
Это была заранее продуманная политика. Например, в документе, служившем пособием по «повышению квалификации» высших полпотовских кадров в 1975 г., говорилось, что политика перемещения населения была определена решением руководства полпотовской партии еще в 1970 г. Согласно этому решению, войска «перемещают» население городов по мере вступления в них.
Применительно к населению столицы в документе говорилось, что желательно выселить из Пномпеня 95 процентов его жителей. Они должны были буть отправлены в отдаленные районы, причем личную собственность выселенных предлагалось довести до минимума.
Полпотовцы «объясняли» свои действия по выселению жителей Пномпеня, во-первых, необходимостью избавить жителей города от голода, поскольку, мол, у правительства нет необходимого запаса продуктов, и во-вторых, потому, что там был якобы раскрыт заговор, направленный на свержение правительства.
С захватом власти Пол Пот — Иенг Сари разделили все население страны на три категории — по степени лояльности к режиму. К первой категории, так называемому «старому населению», относились лица, проживавшие в отдаленных горных и лесных районах Кампучии. Во второй категории — «новое население» — оказались лица, проживавшие в районах, контролировавшихся предыдущим режимом. Третью категорию составляли военнослужащие, сотрудники свергнутой администрации, члены их семей, а также жители города Пномпеня. Население третьей категории подлежало поголовному уничтожению. Население второй категории подлежало «чистке», к которой полпотовцы прибегали настолько часто, что эта часть населения практически также уничтожилась. Первая категория населения, вначале пользовавшаяся некоторыми преимуществами (могла жить, меньше опасаясь за свою судьбу), с 1977 г. также стала объектом чисток. В этой группе населения были уничтожены многие тысячи людей.
Жители Пномпеня были отнесены к третьей категории населения — к категории, подлежащей уничтожению.
В первые же дни после 16 апреля 1975 г., когда в столицу вошли полпотовские войска, из города было изгнано свыше двух миллионов человек. В соответствии с приказом город были обязаны покинуть все жители. Продукты и вещи брать запрещалось.
Тех, кто отказывался подчиниться приказу или медлил, избивали или расстреливали. Этой участи не избежали ни старики, ни инвалиды, ни беременные женщины, ни находившиеся в госпиталях больные. Люди должны были идти пешком, несмотря на дождь или палящее солнце. Их подвергали обыску на каждой остановке, чтобы по прибытии на место у них не осталось ничего. Во время следования им не давали ни пищи, ни лекарств. Санитарные условия были ужасающими. Если кто-либо пытался обменять у местных жителей одежду или другие вещи на рис, рыбу или соль, в них стреляли.
Только на берегах Меконга, когда пномпеньцев переправляли в отдаленные районы страны, погибло около пятисот тысяч человек.
В одном из документов, распространявшемся в высших кругах полпотовцев, об итогах переселения говорилось: «Жители ушли с пустыми руками и будут находиться в коммунах. Это означает, что мы полностью уничтожили государственный строй, загнали людей в деревни. Это приведет, в конечном счете, к их полному уничтожению».
«КОММУНЫ» — ЛАГЕРЯ СМЕРТИ
Политика полпотовцев по созданию так называемых «коммун» была в свое время одобрена Мао Цзэдуном. В беседе с Пол Потом в июне 1975 г. Мао Цзэдун заявил: «Вы одержали блестящую победу. Одним ударом вы покончили с классами. Народные коммуны в деревне, состоящие из бедных и средних слоев крестьянства, по всей Кампучии — вот наше будущее».
Что же представляли собой такие «коммуны»? Их отличало прежде всего то, что людей, независимо от возраста и состояния здоровья, привлекали к принудительному труду по 12–16 часов в сутки. Дети старше 10 лет, старики и больные работали наравне со взрослыми. Детям, достигшим шестилетнего возраста, жить с родителями запрещалось.
За свой труд работавшие в коммунах получали лишь голодный паек. Помимо обычной работы, члены коммун привлекались к так называемой «социалистической» работе, которая выполнялась в перерывах между обычной. За обитателями коммун устанавливалась слежка с помощью секретных служб. Те, кто проявлял независимость, жаловался при протестовал, заносились в списки «сомнительных элементов», «оппозиционеров» и подлежали ликвидации.
Жесточайший полицейский контроль распространялся на чувства и мысли людей. Им запрещалось думать, страдать, смеяться, плакать. Крик отчаяния, сострадание, просьба рассматривались как проявление недовольства и оппозиции. Агенты следили даже за мимикой людей. Выражение грусти или возмущения могли служить достаточной причиной, чтобы отправить чело-. века на тот свет.
В «коммунах» планомерно разрушались общественные связи. С этой целью разлучались дети, супруги, запрещались конфликты между соседями. Было ликвидировано все, что вело к установлению отношений между людьми: рынки, средства коммуникации, почта, телефон и т. п.
Разрушение семьи и внутрисемейных отношений совершалось методично, с помощью разнообразных средств. Усилия режима прежде всего были направлены на то, чтобы уничтожить чувства любви между супругами, между родителями и детьми. Супругов заставляли жить порознь, работать вдали друг от друга; им запрещалось видеться и помогать друг другу в горестях и тревогах, а также проявлять чувства привязанности, даже оплакивать умершего.
Люди боялись прийти на помощь друг другу из страха за свою жизнь. Боялись, например, поддерживать детей, родители которых были уничтожены, так как можно было тем самым навлечь на себя обвинение в сочувствии врагам. Поэтому многие сироты в коммуны не принимались, и жили как бродяги. Если этих детей заставали за выпрашиванием милостыни, их нередко забивали до смерти.
Достигших четырнадцати-пятнадцатилетнего возраста насильно направляли в так называемые «мобильные производственные бригады» или в армию. Полпотовцы считали, что именно в таком возрасте из них легче всего сделать солдат, слепо и бездумно исполняющих приказы.
Изнурительный труд и постоянное недоедание способствовали распространению болезней. Однако никакой медицинской помощи никто не получал. Медицинская служба была уничтожена. Из 683 врачей и фармацевтов в живых сталось 69. Болезнью признавалась лишь малярия или ранения. Других больных объявляли «лентяями» и «бунтовщиками», что нередко влекло за собой физическое уничтожение. Беременность рассматривалась как стремление уклониться от труда. Беременных ограничивали в питании. Отпуск по беременности и родам считался недоступной роскошью. Через месяц после родов женщина обязана была выходить на работу. Если она задерживалась, ее рассматривали как саботажницу.
«Врачами» при полпотовском режиме чаще всего были лица, не имевшие медицинской подготовки и нередко не умевшие даже читать. Основными лекарствами были — кокосовое молоко, кора деревьев и всевозможные химические растворы. Нетрудно представить, какую «помощь» получали истощенные больные от таких «врачей» и «лекарств».
За нарушение многочисленных предписаний работавшие в «народных коммунах» подвергались суровым наказаниям.
Установленная система наказаний включала только две меры: одна — увеличение обычной нормы в 2–3 раза, сопровождаемое сокращением пайка и избиением; вторая — смертная казнь.
ОНИ ЗНАЮТ, ЧТО ТАКОЕ АД
О трагедии обычной семьи, жившей в «коммуне» Псот из провинции Свайриенг повествует журналист М. Озеров («Октябрь, 1979, № 3).
«Все трое были похожи на скелеты — кожа да кости. У мальчика рука висела, как плеть. Тело девочки покрыли кровоподтеки. Они из провинции Свайриенг, что на юге Кампучии. Раньше жили в городе. Отец работал на текстильной фабрике, мать — на почте. После смены правительства фабрику закрыли, почту тоже, а их семью отправили в джунгли. Там создали «народные коммуны», — по сути дела, концентрационные лагеря. В каждой коммуне — плетеная вышка. Жителям запрещали покидать территорию, даже посещать родственников.
В «коммуне» Псот 5 тысяч человек с рассвета до темноты работали на поле — выращивали рис. Люди падали от усталости, каждый день кто-то умирал. Есть было нечего: миску риса и немного соли давали лишь два раза в сутки, а Дикие овощи и фрукты собирать не разрешали. В перерыве между работой, по вечерам, с семи до девяти часов, проводили собрания: речь обычно шла об «агрессивности» Вьетнама.
— В «коммуне» категорически запрещали читать, — говорил старший из детей. Этого шестнадцатилетнего юношу звали Ком.
Ночью он вставал, пробирался к кокосовой пальме, которая росла неподалеку, и доставал из дупла обмотанный тряпками сверток.
Что же прятал Ком? Оружие? Взрывчатку?
Еще более опасный, по мнению властей, предмет — книги. Солдаты убили одного из жителей «коммуны» только за то, что он держал в руках лист бумаги — решили, что это письмо. Если же находили журнал или книгу — расправлялись со всей семьей. Поэтому, прижав к груди сверток, Ком спешил в джунгли. Там при свете карманного фонарика он разворачивал тряпку и читал, читал… В драгоценном свертке хранились «История Кампучии» и еще четыре книги. Их удалось спрятать после того, как школу, где он учился, закрыли. Преподавателей тогда сразу арестовали. Заодно арестовали и старшеклассников: те тоже могли распространять «крамолу». А учебники, другие книги отобрали и сожгли.
Но потом мне стало не до чтения, — заметил юноша. — Заболела Лам, моя сестренка. Отец сказал, что попробует найти лекарство. Ушел и не вернулся. От соседей мы узнали, что солдаты казнили отца, осмелившегося попросить лекарство: велели ему выкопать яму и забросали — живого — землей. Спустя два дня маленькая Лам — ей было всего шесть лет — умерла.
Ком прервал рассказ: брат и сестра рыдали в полный голос. Он сам едва сдерживал слезы. Трудно представить себе, что все это происходило в наши дни…
Ком показал фотографию. Мать стоит у порога дома — того, где они раньше жили. Нежный овал лица, миндалевидные глаза, мягкая улыбка. «Наша красавица Си», — называли ее соседи. А как она пела!
После гибели мужа и смерти дочери Си стала выглядеть на все шестьдесят, хотя ей было тридцать пять. Целыми днями молчала сидела, уставясь в одну точку. «Сошла с ума», — решили люди.
Как-то утром, увидев проходившего мимо офицера, Си выбежала из хижины и плюнула ему в лицо. К их дому согнали всех жителей «коммуны». Возле матери стоял Ком, два брата и сестра.
«Пой! Говорят, ты хорошо поешь», — приказал офицер. Она молчала. Тогда солдаты схватили ее трехлетнего сына, потянули за руки и за ноги и разорвали. «Если не запоешь, всех прикончим!» — закричал офицер и ударил прикладом автомата другого ребенка. С тех пор Ньям не может двигать рукой. А солдаты набросились на дочь, повалили ее на землю и стали избивать.
И тут мама запела. Запела песню, которая так нравилась мужу: влюбленные сидят у ручья, смотря на звездное небо и мечтают о счастье…
Солдаты облили Си бензином и сожгли.
«В то утро, когда казнили маму, — продолжал свой горестный рассказ Ком, — меня заставили рыть могилу.
Не ей — ведь маму сожгли, — а брату. Рыть ножом. Я долбил твердую землю, солдаты смеялись. И повторяли: «Если заплачешь, будешь рыть еще одну могилу — для себя». Я боялся, что не выдержу и брошусь на них. Но на мне остались сестренка и маленький Ньям! К тому же оба искалеченные!»
Не проходило дня, чтобы в «коммуне» кого-нибудь не убивали. За что? «За то, что пожаловался на недомогание, или опоздал на работу, или подобрал с земли банан. Убивали просто для того, чтобы убить, — пояснил Ком. — Нашего соседа убили, когда он отказался жениться». «Жениться?» — «Да». На шестидесятилетней монахине». «Почему он должен был это сделать?» «Во имя борьбы с религией. — Помолчав Ком добавил: — Моего товарища казнили за то, что он влюбился». Любовь считалась в Кампучии серьезным преступлением. Молодым людям не разрешалось даже разговорить друг с другом.
В «коммуне» Псот расправа обычно происходила следующим образом: человека закапывали по шею в землю и били мотыгами по голове. Стрелять не стреляли — берегли пули для «главного врага» — Вьетнама.
«А когда вы решили бежать?» — спросил журналист Кома. «После казни мамы. К нам вот-вот должны были явиться солдаты, чтобы покончить с «семьей преступников».
Спросили Кома, были ли в их «коммуне» китайские эмигранты. «Около пятидесяти человек. А потом никого не осталось. Всех убили. Обвинили в заговоре и сожгли. Два уцелевших китайца бежали вместе с нами».
Перед вами рассказ «хуацяо» — китайского эмигранта, которому удалось бежать во Вьетнам.
«Меня зовут Лам Тхань. Я жил в Кампонгсаоме, на западе Кампучии. В нашем квартале были в основном китайцы. Однажды ночью в нам ворвались солдаты, это произошло сразу после переворота. Они будто бы искали оружие. А сами избивали каждого, кто попадался под руку. И не только избивали. На моих глазах выбросили из окна женщину. А соседку-школьницу изнасиловали. Когда ее отец кинулся на помощь, солдаты застрелили его. Это была страшная ночь. Самая страшная ночь в моей жизни!
Утром нас выгнали из домов и построили в колонны. Вещи брать не разрешили, нам сказали, что они отныне принадлежат государству. В горах нас разделили на группы. Всех, кто раньше служил в государственных учреждениях и в армии, отвели в сторону и забросали камнями. Так же поступили и с врачами, студентами, инженерами. В третью группу попали те, кто имел свое дело, торговал. Их вначале раздели и обыскали. Если находили золото, деньги — убивали всю семью. Моему другу китайцу Тет Суку и его детям вбили гвозди в затылок.
В тот день я потерял еще одного давнего товарища, его звали Хиа Пхет. В отдельную группу согнали всех, кто был не в состоянии работать: стариков, больных, инвалидов. Хиа Пхет был здоровым, сильным человеком. В Кампонгсаоме солдаты сломали ему ногу. Он хромал, и с ним расправились так же как с другими.
Тех, кто уцелел, отправили строить канал. Мы таскали землю в огромных тяжелых корзинах. Надсмотрщики были нас бамбуковыми палками и кричали «Шевелись, лентяи!» Если в этот момент застонешь —: убивали на месте. Они вообще предпочитали убивать, а не избивать: меньше возни!»
ТРАГЕДИЯ НА ПЛАНТАЦИИ ЧУП
Кампучийское информационное агентство СПК передало 5 февраля 1979 г. следующий комментарий о преступлениях клики Пол Пота — Иенг Сари на плантации Чуп:
Каучуковая плантация Чуп расположена в уезде Тхо-бум Комонг провинции Кампнгтям, где на протяжении нескольких последних лет существовало мощное движение сопротивления режиму Пол Пота — Иенг Сари. Здесь же учинялись жестокие кровавые расправы над рабочими и крестьянами. В соответствии с планом, разработанным центральными властями, в середине 1978 г. сюда были подтянуты войска из других районов, которые начали методично уничтожать деревню за деревней, убивать без разбора мужчин и женщин, стариков и младенцев.
Корреспондент агентства СПК приехал на плантацию Чуп после ее освобождения, встретился в уцелевшими, видел своими глазами вскрытие захоронений, колодцы, доверху заполненные трупами, ужасающие кладбища в рощах каучуконосов. Поиски свидетельств не закончены. Но в уже известных местах, где учинялись зверства над людьми, обнаружены десятки тысяч трупов.
«Мы приехали в лес у деревни Сресеам Кхумтире, примерно в 1100 метрах от дороги №7. На площади приблизительно в три гектара, где пасется скот, недалеко от предприятия обнаружено 30 круглых ям диаметром около 5 метров и глубиной свыше 10 метров. Под слоем земли в толщину не более 30 сантиметров покоятся человеческие тела, в каждой яме по несколько десятков трупов, в основном женщин и детей.
Чам Саун, 21 года, плача рассказывает: пять из восьми членов ее семьи погибли. В первую ночь были схвачены и уничтожены старший брат Чам Кхоан и младшие братья Чам Кран (10 лет) и Чам Чран (2 года). В семье Чам Саун остались отец, мать и три сестры. Пятеро оставшихся в живых людей молча лежат в доме, опасаясь даже громко вздохнуть или заплакать. В следующую ночь солдаты схватили отца и мать, которая была на шестом месяце беременности. Зная, что родителям грозит расправа, сестры заплакали, умоляя пощадить отца и мать. Но солдаты в черных рубашках в ответ избили их до полусмерти. Сейчас Чам Саун не знает даже, где тела ее близких.
Она рассказала также, что солдаты врывались в дома и убивали всех мужчин, включая мальчиков, чтобы, как они объясняли, «уничтожить даже корни тех, кто выступал против ангки». После этого они принялись за женщин и стариков. Население деревни Сресеам было почти полностью уничтожено. После освобождения из джунглей возвратилось лишь около 200 человек, которым удалось скрыться.
В той же деревне Сресеам около двух старых воронок от бомб валяются кучи детских шляпок, одежды, сандалий. Как рассказывают местные жители, солдаты сгоняли сюда детей, связывали их в цепочку, сталкивали в залитые водой воронки и заживо хоронили.
Недалеко от деревни Сресеам в лесу Пиенг Ченг около лагеря для раненых солдат правительственных войск еще 12 больших воронок от бомб, в которых захоронено около трех тысяч человек. По указанию клики Пол Пота — Иенг Сари сюда были присланы два бульдозера. Канавокопателем были вырыты траншеи шириной 3 метра, длинной 6 метров и глубиной 2 метра. Людей подгоняли к краю траншеи, наносили лопатой или мотыгой удар в затылок, и сталкивали вниз.
Когда ликвидации подлежало слишком много людей, их собирали в группы по нескольку десятков человек, опутывали стальной проволокой, пропускали ток от генератора, установленного на бульдозере, а затем сталкивали потерявших сознание людей в яму и засыпали землей. Один из двух бульдозеров до сих пор стоит здесь. При вскрытии захоронений было обнаружено, что у многих жертв раздроблен череп, сломаны позвоночник и кости ног, руки связаны.
В самом лагере для раненных под бананами закопано множество трупов. Только на поверхности земли торчат останки нескольких десятков человек. Как рассказывают местные жители, клика Пол Пота — Иенг Сари посылала сюда солдат из разных частей для тайного уничтожения раненных, чтобы не заботиться об их лечении. Чаще всего трупы здесь сбрасывались в колодцы с питьевой водой и сверху заваливались камнями.
По совету жителей журналисты посетили деревни Тхо-нот Тотоунг, Сле Кодыонг, Локдап Пран, Черойко, Чуп-крау, Трап Эранг, Крауко и повсюду находили колодцы, заполненные человеческими телами. В деревне Тхонот Тотоунг они увидели три колодца с черной пенящейся водой, над поверхностью которой выступали три черепа. В каждом колодце было по нескольку десятков трупов.
В пяти километрах восточнее плантации Чуп у дороги №7 находятся город Суонг, центр уезда Табаунг Кхо-мум. Город образован девятью деревушками, раньше в каждой из них насчитывалось от одной до двух тысяч жителей. За месяц террора было уничтожено свыше трех тысяч человек.
Кхой Сум, председатель деревни Тон, устроил журналистам встречу с Нонг Ха, в семье которого погибло трое. Нонг Ха рассказал: «В деревне нет, пожалуй, ни одного дома, где не было бы жертв. В семьях Кат Соуна, Чан Мона, Чин Кана, Кхат Неапа, Танг Сокхима было убито от пяти до девятнадцати человек. В семье Танг Сокхима, например двенадцать человек были уничтожены в течение лишь одного вечера».
В июне 1978 г. клика Пол Пока — Иенг Сари направила в деревню роту солдат в черных рубашках. С наступлением ночи они стали врываться в дома и убивать жителей. В одной из могил мы увидели тела со связанными нейлоновой веревкой руками, перед убийством с них была сорвана одежда, а из кучи трупов торчала мотыга.
Нужно еще длительное время, чтобы сосчитать всех погибших. Здесь есть и местные жители, и согнанные издалека. Их убили лишь за то, что они проживали в районе, где нарастало движение сопротивления. Клика Пол Пота — Иенг Сари отдала приказ об уничтожении всех жителей 203-й военной зоны, так как, по мнению властей, «если против режима выступает военная зона, за ней поднимутся и уезды, за уездами — общины и деревни, а затем и все население».
Плантация Чуп всего лишь одна из капель в море крови, пролитой кликой Пол Пота — Иенг Сари на земле Кампучии.
ТОТАЛЬНЫЙ ГЕНОЦИД
Опустошив и разграбив города, лидеры «ангки» объявили о рождении новой, «демократической» Кампучии. Кумиром и «идеологической» вывеской для «красных кхмеров» был небезызвестный принц Нородом Сианук, который из Пекина руководил их действиями. Именно там была выработана программа построения новой Кампучии, где будет осуществлена «тотальная социальная революция». Что под этим имелось в виду, показали последующие события.
Прежде всего новые правители приступили к уничтожению. «разложившихся элементов». В Баттамбанге, во втором по величине городе Кампучии, «красные кхмеры» приказали бывшим лонноловским солдатам и офицерам взять свои вещи из казарм и явиться к зданию школы на центральной площади города. На следующий день около тысячи бывших офицеров и трех тысяч солдат собрались в указанном месте. Им выдали по чашке риса и разрешили повидаться с родными. Пленные немного успокоились — с ними пока обращались учтиво. Войне конец, кампучийцы теперь не будут убивать Друг друга, полагали они.
На следующий день город облетела весть — принц Сианук возвращается в Пномпень! Бывшие офицеры поедут в столицу и будут приветствовать нового главу правительства. Ком Кири, 52-летний майор пехотного полка, был среди тех, которых назначили в конвой почетного эскорта. Впереди колонны двигались джипы и бронированные лэндроверы, за ними шел автобус с четырьмя десятками до зубов вооруженных «красных кхмеров», пять грузовиков с солдатами, и замыкал колонну бронетранспортер. В автомобиле, на котором находился Ком, царило радостное оживление. Один их «красных кхмеров» пустил слух, что после приветственной церемонии всем бывшим офицерам будет выдана официальная бумага о помиловании и им предоставят свободу.
Три часа колонна двигалась по направлению к Пномпеню по шоссе №5, а потом резко свернула в сторону к железной дороге. Смех и шутки среди пленных офицеров смолкли. В двухстах метрах от дороги они увидели цепь «красных кхмеров» с автоматами наизготовку. Машины остановились, и пленным приказали построиться. Ком спрыгнул с грузовика и огляделся — по правую сторону от дороги выстроились солдаты, заняли свои места пулеметчики. Слева тянулось поле, за которым виднелся лес. Нельзя было терять ни минуты — Ком бросился бежать. Ему вдогонку раздались выстрелы. Добежав до канавы, заполненной водой, Ком упал ничком на землю. В течение трех часов слышалась пальба у дороги — «красные кхмеры» убивали лонноловских офицеров. Из 400 человек уцелели только четверо — Ком и три его товарища.
Это один из многочисленных эпизодов кровавой бойни, учиненной «красными кхмерами» сразу же после прихода к власти. Были уничтожены все представители бывшего государственного аппарата, чиновники, экономисты, учителя, писатели, видные общественные деятели. Только в монастыре Ват Ек к северо-западу от Баттамбанга томилось в заключении свыше двух тысяч преподавателей средних школ. Шофер, которому посчастливилось бежать в Таиланд, поведал, что в мае 1975 г. на его глазах «красные кхмеры» убили топорами 17 бывших учителей. Это было в Ват Еке.
В первые месяцы после апреля 1975 г. новый режим развернул кампанию массовых убийств «интеллектуалов», к которым относили всех мало-мальски образованных людей.
В мае в деревне Кал Кабеи округа Тмар Пуок появился взвод «красных кхмеров». Жителям приказали: «Ночью не выходить из домов». Встревоженные крестьяне опасливо косились на телегу, которую тащил трактор. В ней находились женщины от 18 до 25 лет. Наутро все поняли, почему им не разрешали выходить на улицу. «Несчастных женщин закопали по шею в землю, — рассказывает житель этой деревни, — а потом всем перерезали горло». Целую неделю крестьянам не разрешали хоронить их останки.
В ту весну нещадно палящее солнце высушило рисовые поля, арыки и каналы, заполненные гниющими трупами. Миллионы беженцев без воды и еды двигались по пяти главным дорогам. Спали где придется, ели что придется. Первыми умирали самые молодые и самые старые. Вот что вспоминает об этих страшных временах доктор Ван Хэй, который целый месяц скитался по дорогам, пока не представился случай бежать во Вьетнам: «Самое невыносимое было видеть как на твоих глазах гибнут дети. Многие из них умирали от инфекционных заболеваний. При мне была аптечка, и, пока в ней были лекарства, я делал все, чтобы помочь больным ребятишкам, но я был один, а их было так много…»
Обычно колонну сопровождали вооруженные охранники, время от времени их меняли. Дисциплина были строжайшая: на глазах у Ван Хэя солдат убил шесть человек, которые настолько обессилели, что не могли поспевать за остальными. «Сначала они делают первое предупреждение, — рассказывает доктор, — потом второе, затем стреляют. Как правило, пристреливали пожилых людей…»
В Кампучии около 90 процентов населения исповедует буддизм. Для подавляющей части населения, в первую очередь для крестьянства, это не только религия, но и культура. В связи с этим уничтожение буддизма имело особый смысл: оно было направлено против культуры народа, его традиций.
В результате бесчинств, организованных режимом Пол Пота — Иенг Сари, из 2800 пагод в Кампучии не осталось ни одной. Многие пагоды были превращены в склады зерна и удобрений, в концлагеря и тюрьмы. Из 82 тысяч монахов выжили лишь немногие. Монахам запрещали носить культовую одежду, их принуждали работать в «народных коммунах». Согласно буддийским убеждениям, убивать и употреблять в пищу птицу — смертный грех. Полпотовские главари издали приказ, обязывающий монахов делать именно это. За отказ подчиниться их предавали смерти.
Уничтожению подлежали все буддийские книги. Населению запрещали молиться и вступать в монашеские ордена.
Были приняты меры по уничтожению ислама, который исповедовала главным образом народность чам, являвшаяся национальным меньшинством. В результате этих мер были разорены и разрушены все 115 исламских храмов. Часть из них была превращена в свинарники, другие взорваны или снесены бульдозерами.
Чамы были почти полностью истреблены. Из 20 тысяч человек, проживающих в пяти деревнях уезда Ком-понгсием провинции Конпонгтям, в живых не осталось ни одного. Из нескольких десятков тысяч чамов, проживавших в семи деревнях уезда Компонгмеас этой же провинции, в живых осталось четверо.
Такая же судьба была уготовлена представителям других национальных меньшинств. Тринадцать этнических групп подвергались насильственной ассимиляции.
«Люди должны отказаться от своих имен и взять новые, близкие к кхмерской традиции. Убеждения, языки, этнические особенности, костюмы, обычаи, религия бывших национальностей подлежат решительному искоренению».
За невыполнение этих предписаний жестоко карали. Так, десятки тысяч людей, принадлежавших к национальным меньшинствам Северо-Восточного района, были убиты вблизи города Стунг-Тренг. В их числе были почти полностью уничтожены работники этнической группы лао, включая военных и партизан, принимавших участие в борьбе против американской агрессии.
Поголовно уничтожалась интеллигенция: врачи, учителя, инженеры, артисты, ученые, студенты были объявлены смертельными врагами режима.
В директиве от 5 сентября 1977 г., распространенной в Восточном районе во исполнение решения руководства полпотовской партии, говорилось, что нужно удвоить революционную бдительность в отношении лиц, служивших в старом аппарате власти: техников, преподавателей, врачей, инженеров… поскольку партия приняла решение не использовать их. Считалось, что, если использовать опыт и знания этих людей для развития техники, враг при их посредничестве может проникать в государственный аппарат, что создает серьезную опасность для власти.
Эвакуируя городское население, полпотовцы заставляли представителей интеллигенции селиться в деревнях для… «перевоспитания». Интеллигентам приходилось скрывать происхождение и образование, чтобы избежать уничтожения. При этом интеллигентом считался всякий, кто носил очки, читал книги, знал иностранный язык, носил приличную одежду, в частности европейского покроя.
Интеллигентов, живших за границей, полпотовцы пригласили вернуться в Кампучию для участия в восстановлении страны. На этот призыв откликнулось около тысячи человек. Все они были направлены на каторжные работы и поголовно уничтожены.
Одновременно была уничтожена вся материальная база национальной культуры кампучийского народа. Были снесены такие центры культуры и искусства, как театр в Пномпене и театры провинциальных центров, музеи и кинотеатры; уничтожены телевидение и стадионы, университет изящных искусств и консерватория, библиотеки. Музыкальные инструменты, традиционные театральные костюмы, вся литература по искусству были преданы огню. Школы либо разрушались, либо превращались в тюрьмы, места пыто. к, в склады зерна и удобрений. Книги из библиотек, институтов, научно-исследовательских центров, имущество музеев уничтожалось, а ценнейшие предметы древнего искусства — похищались.
Была уничтожена половина исторических памятников, в том числе 1225 памятников архитектуры. Погибли всемирно известные архитектурные ансамбли Ангкор-ват, Ангкортхом и др.
Тюрьмы были превращены в фабрики смерти. Особо зловещую репутацию имела тюрьма Туолсленг в Пномпене, где было истреблено около 10 тысяч человек. Перед отступлением полпотовцы успели уничтожить узников, содержавшихся в этом лагере смерти. В живых осталось восемь человек, четверо из них — дети.
Массовой резней отметил режим Пол Пота — Иенг Сари последние часы своего существования. Кровавый заключительный аккорд чудовищной трагедии, которая в течение трех лет разыгрывалась на кампучийской земле.
(Использованы книги: Кампучия: от трагедии к возрождению. М. 1979; Геноцид! М. 1985)