Д. Дзыговбродский: – То это будет проблема России больше, чем проблема Европы.
А. Караулов: – Они этого добиваются?
Д. Дзыговбродский: – Конечно, потому что Донбасс, Луганск для них, для Киева, это не люди.
А. Караулов: – Поэтому весь мир по-прежнему закрывает глаза на то, что там происходит?
Д. Дзыговбродский: – Конечно.
А. Караулов: — Нужны эпидемии, которые перекинутся на наш юг?
Д. Дзыговбродский: – Нет, нужны беженцы, которые миллионами перекинутся в Россию.
А. Караулов: – Россия – огромная территория. Нам есть, где разместить и миллион человек, и два миллиона человек. У нас огромные территории.
Д. Дзыговбродский: – Да, и это хорошо, русские люди возвращаются.
А. Караулов: – Более того, в России нет безработицы. Недавно мы говорили о безработице. У нас нехватка рабочих рук, нам нужны люди. А Украине надо, чтобы у нас были проблемы?
Д. Дзыговбродский: – Конечно.
Я. Лантратова: – Даже когда я занимаюсь просто вывозом мирных жителей, то, порой, говоришь по телефону с женщиной во время бомбежки, а через некоторое время ее уже нет, она погибла. И когда отправлялся автобус с детьми, то он по пять раз менял траекторию движения по одной причине – автобусы с детьми обстреливались.
А. Караулов: – С красным крестом на капоте?
Я. Лантратова: – Обстреливали автобусы, на которых написано «Дети», на которых висят все опознавательные знаки. Убили водителя автобуса просто потому, что он вез детей. Детей там больше. Если там есть сопровождающие мамы с детьми, то их намного меньше. Так вот этот автобус несколько раз обстреливали. Они меняли траекторию движения, и в один момент, когда они остановились недалеко от границы, и вроде бы все прекратилось, снова началась стрельба. Дети выбежали из автобуса, и тут подъехали на машинах ополченцы. Расхватали кого куда, кого в какую машину. Ополченцы еще шутили, говорили: «Не беспокойтесь, это представление какое-то». Они всячески пытались успокоить детей: «Это фейерверк».
А. Караулов: – Обстрел – это не обстрел, a фейерверк…
Я. Лантратова: – Маленький мальчик, ему восемь лет, повернулся к маме своей и сказал: «Мам, ты не переживай. Я когда вырасту, то я буду хорошим солдатом. Я не буду таким плохим, я буду хорошим».
Д. Дзыговбродский: – Вся Украина создавалась 23 года, как анти-Россия, начиная с Кучмы, когда он еще написал свою чудесную книгу «Украина – не Россия». Тогда была поставлена так задача. Она так и решилась.
А. Караулов: – Название интересное, говорящее. Украина – это вам не Россия.
Д. Дзыговбродский: – Это намного хуже.
А. Караулов: – Мы же, по сути, один народ. Исторически мы, славяне, один народ. И белорусы.
Д. Дзыговбродский: – Так точно. Но не все. Я считаю, что восток – да, юг – да, центр – может быть, а запад – точно нет.
А. Караулов: – Сегодня такое количество подвигов, именно подвигов, там, на Юго-Востоке, которые показывают, что эти люди будут сражаться до конца. А их немало, тех, кто готов умереть за свою землю.
М. Ципко: – Одного из макеевских командиров, позывной «Грек», взяли в плен.
А. Караулов: – Его пытали?
М. Ципко: – Да, его пытали. Притом, когда его в плен брали, его в руку ранили.
А. Караулов: – А как пытали?
М. Ципко: – Тело было проколото у него… Многого не рассказывает, не привык жаловаться. Когда был захват аэропорта (это было в мае месяце в Донецке), то на третий день после ранения он целый день пролежал в аэропорту на крыше и отстреливался. Целый день он пролежал в аэропорту на крыше. Была такая ситуация, что их заблокировали, и они выйти не могли. При всем при этом он был ранен. И в полдвенадцатого ночи всех наших ребят оттуда вывезли, а он не успел выйти к автобусу, в котором пытались вывести ребят. И в полдвенадцатого ночи он выходит на связь с нами и просит помощи: «Я, говорит, иду по камышам и на себе тащу раненого парня».
А. Караулов: – Как он в камышах-то оказался?
М. Ципко: – Выходил из аэропорта. Там идет камышовая зона довольно-таки большая. Мобильная группа донецкого подразделения нашла его. Вот он на себе тащил на протяжении двух часов раненого мальчишку. Он не мог его бросить.
А. Караулов: – Сколько они так прошли?
М. Ципко: – Ну, где-то километров 12–15 прошли.
А. Караулов: – А вот, действительно, кто получится из этих детей, мальчишек, прошедших это? Вот сегодня можно представить это или сказать? Мальчик захочет быть солдатом. А кто-то захочет быть партизаном и мстить до конца дней своих за вот такое детство. Что делать? Неужели никто не понимает, что впереди возмездие? И вообще, что Бог все видит?
Я. Лантратова: – Мне рассказывала одна женщина, Валерия, которая тоже выводила много автобусов, что на глазах у детей, на глазах волонтеров, которые там были, пожилая бабушка и дедушка вышли навстречу нацгвардии просто поговорить. И на глазах у всех БТР переехал вживую пожилых людей, бабушку и дедушку.
А. Караулов: – То есть происходят публичные расстрелы, когда погибают дети. По-прежнему, этого все не замечают, невзирая на то, что там миссия ОБСЕ? А толку-то от того, что они приехали, эти международники, если на их глазах совершаются публичные расстрелы?
Я. Лантратова: – Женщина, ее зовут Александра, из Краматорска. Она со своими тремя детьми сейчас находится во Владимирской области. Александра рассказывала, что начали бомбить с четырех до семи утра.
А. Караулов: – Весь город сразу? Детские сады, школы, все подряд?
Я. Лантратова: – Сначала стратегические объекты, а потом все стали бомбить.
А. Караулов: – Там жителей около двухсот тысяч?
Я. Лантратова: – Да. Говорит, просто, наверное, чтобы позабавиться. Прекращали бомбить, наверное, в перерывах на обед. Воду отключили, электричества не было. «Дети уже у меня знали, что нужно прятаться в подвал в случае обстрела». Не выплачивается социальное пособие на детей. Звонили в Киев, она лично звонила, спрашивала: «Почему уже два месяца не выплачивается социальное пособие на детей?». В Киеве ей ответили: «А какой город?». Она говорит: «Краматорск». – «Нет такого города на Украине». Это ей ответили из Киева. И эти слова я слышала от многих женщин.
А. Караулов: – То есть вот так воплощается целостность Украины? Вы не люди. Ни воды, ничего. Ни денег, ни еды, ни инсулина, ни лекарства.
Я. Лантратова: – Ни социальных пособий. Они сами отказались от этих городов и регионов.
Д. Дзыговбродский: – Даже если захватят Донецк, даже если захватят Луганск, то будет партизанское движение. И они никак с этим не справятся, потому что никто им не простит, что маленького десятимесячного Арсения убило украинскими минами. Никто не простит им ту бедную женщину, которую разорвало украинскими авиаракетами в Луганске 2 июня. Это простить невозможно.
А. Караулов: – В клочья, на куски на глазах у всех.
Д. Дзыговбродский: – Сейчас все едину Украину в Донецке и Луганске ненавидят. Так, как ненавидели нацистскую Германию. Власти до сих пор повторяют, что у них единая Украина, что все украинцы. Да нет единой Украины. Народ уже разделили на свидомых украинцев и на ватников и колорадов. Так называемые ватники и колорады ведь не простят, что их сделали такими, обесчеловечили.
М. Ципко: — Очень много ребят, которые стоят, действительно, до последнего, готовые умереть.
Ирина Чалина, экономист, г. Дружковка, Донецкая Народная республика: – Да, это «Душман», это «Зеленый», это «Медведь». Они стояли у горы Карачун, город Славянск. В городе Дружковка есть могила, Саур-могила. Это самая высокая точка в Донецкой области. И там мемориальный комплекс, где они держали оборону, и держат ее до сей поры.
А. Караулов: – А что, украинская армия нападала на мемориал? Они пошли уничтожать могилы погибших в 1941–1945 годах?
И. Чалина: – Для них ничего святого нет, особенно 1941–1945 годы.
А. Караулов: – И мемориальный комплекс нужно было защищать?
И. Чалина: – Да, нам нужно было защищать мемориальный комплекс.
А. Караулов: – Это такая принципиальная акция была для Киева? «Разобьем мемориал, потушим вечный огонь»?
И. Чалина:– «Потушим вечный огонь» – это принципиальный акцент. Но еще надо учесть, что это самая высокая точка в Донецкой области…
А. Караулов: – Деды и прадеды этих ребятишек, возможно, тоже воевали в 1941–1945 годах. Я о киевских ребятах.
И. Чалина: – Да. А они пошли тушить вечный огонь.
Я. Лантратова: – Еще очень интересный вопрос, что будет с этими детками. Мои добровольцы рассказывают о том, что маленькие детки в очень тяжелом психологическом состоянии зачастую прибывают.
А. Караулов: – И какие они, эти детишки?
Я. Лантратова: – Они стоят посреди лагеря в Крыму и кричат волонтерам: «Моих родителей убили, вы не знаете, когда они приедут и вернутся?»
А. Караулов: – «Моих родителей убили, скажите, когда они вернутся?»
Я.Лантратов: – Этому ребеночку было пять лет. Маленький совсем. Но он уже все помнит. Просто отправляли, лишь бы детей спасти. Порой даже матери не всегда успевали выехать вместе с детьми.
А. Караулов: – Картины, которые мы последнее десятилетие видели только в художественных фильмах о войне, повторяются сегодня каждый день?
Я. Лантратова: – Да, все повторяется. Сколько убито детей, никто не может сейчас посчитать. Даже на официальном сайте украинской Администрации есть цифры о том, что десятки детей убиты. Я сейчас помогаю выехать одной женщине. Они ополченцы. Муж погиб. Кто-то из соседей испугался и донес, потому что доносительство стало процветать. Есть, к сожалению, такое.