Ричмонд пересек Северн в четырёх милях от Шрюсбери, и крепко задумался. Он прекрасно понимал причину отказа Шрюсбери, и город обойти он мог. Но он не мог себе позволить это сделать, потому что его авторитет перед английскими лордами, возможными союзниками, пострадал бы непоправимо. Более того, Шрюсбери был первым, но не последним английским городом, ворота которого Ричмонду придётся требовать открыть. Уступи он сейчас — не пустят и в другие.
Решение Ричмондом ситуации было интересным. Интересным в том смысле, что оно говорит об умении молодого человека мыслить стратегически правильно, и с учётом понимания особенностей местной политики. И для меня это несколько странно.
Во всех биографиях Генри VII говорится открыто, что английского языка он не знал, и что английских дел не понимал поначалу, но были у него умные советники и, главное, мама, которая всему и научила. Тем не менее, в тот момент, когда Ричмонд сидел под Шрюсбери, мама была далеко. Но его предложение городу говорит о том, что психологию горожан и значение отдельных решений для общей ситуации он понимал прекрасно.
А именно, он послал в Шрюсбери человека с разъяснениями, что, во-первых, он понимает и уважает клятву верности, которую город принёс Ричарду III. И что он понимает страх горожан перед большим контингентом вооруженных солдат. Поэтому, он предлагает открыть ворота только для того, чтобы его армия прошла через город, не останавливаясь — чисто символически, в качестве компромисса для обеих сторон, где никто не потеряет лица, потому что основной долг отцов города — это защита горожан, всё-таки.
Как известно, ситуацию в Шрюсбери решили не эти переговоры, а тот простой факт, что в город направлялся, для встречи с Ричмондом, Уильям Стэнли. Получив известие о том, что город закрыл ворота, он отправил туда своего человека, Роуланда Варбуртона, и просто приказал открыть ворота. Поняв, что Стэнли поддерживает Ричмонда, город ворота открыл.
В связи с этим, у меня вызывает некоторое сомнение, что Ричмонд проявил редкостную по тем временам чуткость с пониманием клятвы верности, свойственную куда как более старому коду галантности, да и то, в основном, в теории. Уж не следы ли это тюдоровской пропаганды? А если нет, то кто был, на самом деле, истинным учителем Генри Ричмонда в делах политики и управления ещё до того, как тот высадился в Англии?
Я уверена, что этим человеком был епископ Мортон. Известно, что Мортон не участвовал в экспедиции Ричмонда, а оставался во Фландрии, откуда Ричмонд его вызвал после своей победы при Босуорте. Взлет Мортона на должность архиепископа Кентерберийского, кардинала и Лорда Канцлера начался только в конце 1486 года. Тем не менее, всё время от появления Мортона во Фландрии и до возвращения его на политическую арену Англии, рядом с Ричмондом находился Кристофер Урсвик, человек Стэнли, которого леди Маргарет Бьюфорт и епископ Мортон вовлекли в свои планы уже в 1483 году. Тайные схемы на то и тайные, что о них известны лишь общие черты. Но если проследить карьеру Урсвика после коронации Генри VII, то выражение «серый кардинал» не может не прийти в голову[51]. Я бы сказала, что леди Маргарет открыла этого молодого человека, и оценила его таланты, но с 1483 года Урсвик находился при Мортоне и Ричмонде, был их связным. Думаю, что политическое образование будущего Генри VII проходило именно тогда, и в походе против Ричарда III Урсвик играл роль советника при Ричмонде.
Хроники Шрюсбери, в конце концов, фиксируют только факт, что армия Ричмонда действительно прошла, под эскортом местных бейлифов, через город, не останавливаясь. И что именно Томас Миттон улёгся на землю, чтобы Ричмонд через него перешагнул. То ли история с хитрым изобретением Риса ап-Томаса долетела до Шрюсбери, то ли изначально перешагивание было только одно, но Миттон был вне Шрюсбери человек неизвестным, а ап-Томаса знали, и поэтому эпизод привязали к нему.
В любом случае, жест доброй воли принес свои плоды. Да, по обычаям того периода, честью и победой для Ричмонда был бы победный штурм городских ворот. Тем не менее, фактом было и то, что после Войн Роз, Англия меньше всего хотела бы впасть в новую фазу старой войны. Аналитики правы по сути, что Войны Роз были просто серией вооруженных конфликтов, которые не затронули большую часть населения вообще. Но не стоит забывать о том, что слишком многие аристократические семейства были во время этих войн или истреблены, или на грани исчезновения, а аристократы — это не только одетые в золото гордецы, но и защита и опора для экономики и жизни регионов, входящих в их владения.
Эдвард IV был жесток и коварен, но он вкладывался в стабильность своего королевства.
Ричард III тоже понимал, как важно эту стабильность сохранить, и изначально постарался сделать совершенно минимальные изменения в установившихся уже отношениях. К сожалению, в период его правления ряды аристократии всё ещё были сильно ослаблены, а на окружных уровнях ему пришлось сделать передвижки после восстания Бэкингема, поставив на ключевые административные посты людей, которых он знал. Собственно, недовольство южан этими передвижками сошло бы на нет за поколение или два, если бы всё шло спокойно. Но в 1485 году английский обыватель хотел только одного: чтобы прекратились встряски, и чтобы жизнь вошла в свою колею.
Перебежчики
В Ньюпорте, Куда Ричмонд отправился после марша через Шрюсбери, начался настоящий прилив в его армию. Надо сказать, что из Шрюсбери он не ушел с пустыми руками. Город отрядил ему несколько солдат. Ну, учитывая, что обычно города отправляли в армии человек 5-10, то вклад был стандартный, хотя не факт, что совсем уж добровольный. Например, Анне Кэрри в “Bosworth 1485: A Battlefield Rediscovered” указывает, что и артиллерия Шрюсбери покинула город вместе с войсками Ричмонда. Гилберт Талбот привёл 500 человек 19 августа. Сэр Ричард Корбет и Роджер Эктон — 800. Пришли Томас Крофт из Херефордшира и Джон Хэнли из Вустершира. Глостершир был представлен в лице Роберта Пойнтса. Подтянулись и бывшие служащие герцога Бэкингема.
Само собой напрашивается мнение, что если бы Ричард, после заговоров Гастингса и Бэкингема, развернул полномасштабную зачистку всех сомнительных элементов, ничего подобного не произошло бы, да и до вторжения Ричмонда в Англию дело могло бы и не дойти. Только вот это проще сказать, чем сделать.
Гилберт Талбот, например, внук легендарного Джона Талбота. Друг или враг? С одной стороны, семья до мозга костей ланкастерианская, да и судьба Элеанор Талбот (Батлер) вряд ли добавила симпатий к Йоркам у этого дома, не говоря о том, как по-свински поступил Эдвард IV с другой тётушкой Гилберта и его кузиной, оттяпав через брак со своим сыном огромное наследство Анны Мовбрей. И не говоря о скандальном браке старой герцогини Норфолк с юным Джоном Вудвиллом, которому она, по возрасту, могла бы приходиться бабушкой — по воле того же Эдварда IV. Да, родня сводная, но таки честь дома Талботов и всё такое. Тем не менее, тётушка Гилберта и сестра Элеанор Батлер, леди Элизабет Мовбрей, с Ричардом III сердечно дружила, беспокоилась о его здоровье, предлагала своего «некромансера».
Или сэр Ричард Корбет. Он оказался в этой компании просто потому, что его матушка сначала вышла в старинную норманнскую семью Корбетов, потом, овдовев, вышла за Типтофта, а потом — за Уильяма Стэнли. Уильям Стэнли стал, таким образом, приемным по браку отцом Ричарду Корбету. Да сам сэр Уильям, к слову, тоже не был Ричарду III совсем уж посторонним человеком, ведь до вдовы Типтофта, тот был женат на овдовевшей матушке Ричардова личного друга, виконта Ловелла. Чья семья, к слову сказать, стояла за Ланкастеров, но сам он положил жизнь за Йорков.
Роджер Эктон, из старинного рода лоллардов, должен был ненавидеть Ланкастеров, как чуму, потому что его предок был казнён, после восстания лоллардов 1414-го года, ланкастерианским королём Генри V. Но он был в родстве с Томасом Крофтом, незаконным сыном шерифа Херефордшира, Ричарда Крофта. Впрочем, старый Крофт (ему было уже под 60) тоже будет воевать за Ричмонда при Босуорте. Хотя Крофты были йоркистами, и старый Крофт был тем самым Крофтом, на чрезмерную строгость которого сыновья герцога Ричарда Йорка, Эдвард и Эдмунд, жаловались в своем знаменитом письме. Можно ли сделать из этого вывод, что тогда началась личная неприязнь между Крофтами и Йорками? Кто знает.
Ещё сложнее понять, почему один из наиболее старых служащих герцога Кларенса, Джон Ханли, вдруг присоединился к Ричмонду. Он сильно выиграл, конечно, получив впоследствии от Генри VII изрядные владения в пожизненное пользование, но всё же — почему?
Роберт Пойнтс мало того, что происходил из семьи, традиционно преданной Стаффордам, так ещё и был женат на единственной дочери сэра Энтони Вудвилла (незаконной, но тогда это никого не смущало), так что от него вполне можно было ожидать отступничества, но не казнить же богатого деревенского помещика, выходца из старинного, хоть и не дворянского рода, только за факт женитьбы на дочери государственного изменника?
В общем, вот вам только несколько примеров тому, насколько невозможно для Ричарда было предугадать, кто будет ему лоялен, а кто предаст. Какая уж тут предварительная зачистка, так и без подданных можно остаться.
Довольно короткая встреча Уильяма Стэнли и его новоявленного родственника произошла в Стаффорде, куда сэр Уильям прибыл с небольшим сопровождением. Он, вероятно, сообщил Ричмонду, где именно находится Ричард III, и предупредил, что тот может преградить Ричмонду путь на Лондон, если тот не поторопится. Ричмонд поторопился, хотя армия Уильяма Стэнли и не присоединилась к нему, а пошла на некотором расстоянии. В Личфилде, где Ричмонд решил заночевать за стенами города, чтобы не подвергнуть жителей ночным грабежам, он узнал, что буквально три дня назад через город прошел лорд Томас Стэнли и его пять тысяч человек.
Три армии — Томаса Стэнли, Генри Ричмонда и Уильяма Стэнли, шли в одну сторону, но отдельно друг от друга. На какой-то момент, авангард Уильяма Стэнли встретился с арьергардом Ричмонда, но, пройдя через Личфилд, Уильям Стэнли свернул поближе к брату, с которым они встретились в Атерстоуне. Никто, конечно, не знает, о чем именно они договаривались. К слову сказать, в деле, по словам Скидмора, был ещё один брат Стэнли — сэр Эдвард Стэнли. Но похоже, что Скидмор ошибается, потому что в семье Стэнли третьего брата звали Джон, и он не играл никакой роли в политике, хотя был жив в 1485 году. Сэр Эдвард Стэнли — это сын лорда Стэнли, который, по иронии судьбы, был произведён в рыцари именно Ричардом Глостером 24 августа 1482 года, во время шотландской кампании.