тя после Гитлера Гиммлер обладал самой большой реальной властью в Третьем рейхе, а, контролируя множество экономических организаций, мог бы иметь миллионы, ему было сложно содержать семью»[60].
Когда Шелленберг высказал предположение о том, что заклад был бы дешевле займа, Гиммлер «смиренно» отверг его предложение. Он сказал, что это «совершенно частное дело, и он хочет действовать абсолютно честно; ни при каких обстоятельствах он не стал бы обсуждать это с фюрером». К тому же он поддерживал семью в Гмюнде, и, хотя жена знала о его связи с Хедвиг, ради дочери Гудрун они официально поддерживали хорошие отношения.
В ноябре 1939 Гиммлер поручил Шелленбергу особую миссию. Шелленберг похитил из Венло, городка на границе с Нидерландами, двух офицеров британской разведки, с которыми он контактировал под видом немецкого офицера-антинациста. Британских агентов капитана Пэйн Беста и майора Р. Г. Стивенса обвинили в причастности к покушению на жизнь Гитлера в Мюнхене 8 ноября. Сейчас многие предполагают, что эта попытка убийства была организована с ведома Гитлера. При взрыве, прозвучавшем когда фюрер и другие лидеры уехали, погибли семь человек. Гитлеру нужен был предлог для пропаганды, чтобы настроить немецкий народ против союзников и показать, с какими отчаянными врагами приходится сталкиваться агентам Гиммлера. 21 ноября Гиммлер заявил, что за заговором стоит британская разведка, и его участники уже арестованы.
Инцидент в Венло стал одной из самых занимательных шпионских историй времен войны; и Шелленберг, и капитан Пэйн Бест дали подробный отчет о том, что произошло. Британские офицеры оба провели следующие пять лет в концлагерях, а Шелленберг получил звание генерал-майора СС за свои усилия по их поимке. Специализация Шелленберга на иностранном шпионаже привела к тому, что служащих СС и гестапо стали назначать атташе в различные немецкие дипломатические миссии и посольства за рубежом, что позволило Гиммлеру еще раз вторгнуться на территорию Риббентропа. В марте 1940 года в дополнение к инциденту в Венло Шелленберг дал Гиммлеру возможность представить Гитлеру подробный отчет, отражающий тесную связь между британской и нидерландской разведками. Позже Гитлер использовал это происшествие, чтобы оправдать свое нападение на Нидерланды, обвинив страну в нарушении нейтралитета.
В начале 1940 года Гитлер готовился к нападению на Запад. Потеря планов военной кампании против Голландии и Бельгии — специальный курьер, доставлявший их, совершил вынужденную посадку в Бельгии из-за плохой видимости — привела нацистских лидеров в ужас. Пока Геринг неистовствовал из-за небрежности Люфтваффе и увольнял командующего воздушным флотом, чьи офицеры опозорили себя, Гиммлер, по свидетельству Шелленберга, был так взволнован и растерян, что совершенно не мог давать четкие распоряжения об экстренной необходимости составить инструкцию по обороне армии.
Военные амбиции Гиммлера не были реализованы. Боевые силы СС получили официальное название Ваффен во время Западного наступления, в котором вместе с 87 дивизиями армии участвовали лишь две дивизии СС. Им представилась благоприятная ситуация, чтобы продемонстрировать свою жестокость в бою, в то время как особый вооруженный полк СС, «Лейб-штандарт Адольф Гитлер» под командованием Зеппа Дитриха играл настолько эффектную роль, насколько это было возможно, в сражениях при Роттердаме и Булони. Подразделение Теодора Эйка «Мертвая голова», составленное из лагерных охранников, вело себя с наглой свирепостью в избиении британских пленных в Ле Парадиз в мае 1940 года.
Но несмотря на такую активность СС, Гиммлер не принимал прямого участия в кампании, продлившейся с апреля 1940 года, когда были сначала оккупированы Дания и Норвегия, до 21 июня, когда было окончено завоевание Бельгии, Голландии и Франции и Гитлер заключил перемирие в Компьенском лесу — церемония, на которой Гиммлер не присутствовал.
Пока Гейдрих снова летал на своем самолете Люфтваффе, чтобы насладиться агрессией на поле боя (откуда послал Гиммлеру открытку, обещая через восемь дней быть в его кабинете), рейхсфюрер СС катил на своем бронепоезде на Запад, снова следуя за Гитлером.
15 мая ему удалось послать письмо, адресованное «моему любимому Гейдриху», где он объяснял, что он провел несколько дней в штабе фюрера, и добавлял, с иронией намекая на польскую кампанию, что «единственная разница — то, что мы в другом месте». Конец письма проливает некоторый свет на его чувства к Гейдриху. «Я очень много думаю о тебе, — пишет Гиммлер. — Надеюсь, все идет хорошо. Я хотел бы, чтобы ты повторил успех, счастье — и все хорошее. Привет от Вульфхен и Гасхен. Твой Генрих Гиммлер». Затем прилагался официальный приказ о том, чтобы Гейдрих посылал по телефону ежедневный отчет о том, что сделал и как себя чувствует. Гейдрих летал с Люфтваффе до конца кампании в июне и наслаждался всеми плодами победы на Монмартре. Весь июль он провел в спешной подготовке планов контроля Британии гестапо и СД после завоевания осенью. 27 сентября полковник СС профессор доктор Франц Сикс, бывший декан факультета экономики Берлинского университета, был назначен командующим айнзацкомандой в Британии.
Тем временем Гиммлер столкнулся с определенными трудностями в расширении своих полномочий в военное время. Гитлер решил ограничить Ваффен СС до 4 дивизий (не более 5 % от всех вооруженных сил СС), а сам Гиммлер выдвинул такие высокие стандарты отбора, что средний рекрут немецкой армии оставался далеко позади его нордического идеала. В 1940 году Гиммлер и начальник штаба его Ваффен СС Готлиб Бергер решили, что все люди нордической расы, немцы или нет, могут получить право быть принятыми в эти войска. К концу 1940 года в Ваффен СС была создана так называемая дивизия «Викинг» под командованием Феликса Штейнера, и в нее начали вступать волонтеры из Голландии, Дании, Норвегии, Финляндии. К концу войны в 1945 году существовало уже 35 дивизий Ваффен СС, большинство солдат которых было завербовано в оккупированных странах. Гиммлер заставил свои расовые теории работать в своих интересах, он смог наконец осуществить желание командовать собственной значительной группой людей, не связанной с регулярной армией, на действия которой он не влиял, за исключением нескольких страшных месяцев в 1944–1945 гг. В личной записке, датированной 13 апреля 1942 года, Гиммлер настаивает на том, чтобы все немецкие командиры и низшие чины этих иностранных дивизий СС получали специальную идеологическую подготовку и докладывали лично ему перед тем, как предпринять какие-либо действия. Они должны были иметь, по его словам, «твердую веру в наш идеал».
7 сентября 1940 года Гиммлер поехал во Францию, чтобы выступить перед офицерам подразделения СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер» в Меце[61]. Всего месяц назад, 6 августа, Гитлер обращался к эсэсовцам с речью о том, что в будущем им предстоит играть роль элитных войск, чьи обязанности будут такими же, как и у политической полиции, хотя тремя неделями раньше с трибуны рейхстага фюрер выказал свое расположение к победоносной армии, назначив двенадцать новых фельдмаршалов. Гиммлер был обижен и отпустил несколько коварных замечаний об отношении армии к СС в своем сентябрьском выступлении, главной целью которого было недвусмысленно заявить о важности СС для процветания и прогресса государства, а СД — для внутренней безопасности. Он знал, что многие служащие СС того военного времени не понимают идеалов, за которые он боролся с 1929 года, и сознавал, что насильственная депортация, «сложнейшая задача, выполняемая органами безопасности», неприятна некоторым из них. Поэтому он продолжал объяснять им необходимость данного мероприятия:
«Практически то же самое происходило в Польше, в сорокаградусный мороз, откуда нам пришлось вывозить тысячи, десятки тысяч, сотни тысяч, где нам потребовалось мужество — вы должны услышать это, но сразу забыть — расстрелять тысячи поляков — руководителей сопротивления, иначе нам бы позже отомстили… выполнять все те обязанности, о которых гордый солдат говорит: «Боже, почему я должен делать это, выполнять здесь всю эту нелепую работу!» Гораздо легче идти в бой с отрядом, чем подавлять непокорное население, находящееся на низком культурном уровне, или казнить, или вывозить людей, или выселять из дома плачущих, бьющихся в истерике женщин, или перевозить через границу с Россией наших расовых немецких братьев и заботиться о них… Вы должны рассматривать работу служащего СД или органов безопасности как существенную часть всей нашей работы. Вам будут завидовать, потому что,, если отряд достигает славы, его могут наградить. Эта тихая вынужденная работа, молчаливая деятельность… гораздо труднее других и во многих других отношениях».
Затем Гиммлер говорил о необходимости улучшения политического образования в эсэсовских Ваффен СС, чтобы люди лучше понимали деятельность СД; они должны были осознать, что долг служащих СД «очень, очень труден» и «очень, очень ценен». Затем он начал говорить о своем видении будущего, своих мечтах о гарнизоне СС, «охраняющем расу», о создании поселений за пределами Германии и распространении «Лебенсраума» на колонии, основанные, например, в Южной Африке, в Арктике и на Западе. «Первые два года мира будут решающими для нашего будущего, — сказал он — Мир установит железная рука… Мы должны начать неслыханное самообучение. Подчинение должно быть само собой разумеющимся». То, что будет сделано после войны «при жизни Адольфа Гитлера, останется жить в грядущих веках… Если мы сделаем ошибку, она тоже будет жить в веках».
«Даже служба в лагерях с отбросами человечества, — говорил Гиммлер, — лучше формирует воззрения на низшие существа и низшие расы. Эта деятельность необходима, чтобы отделить немецкий народ от этих вредных существ, чтобы эксплуатировать их для великого народного сообщества, заставляя их дробить камни и обжигать кирпичи, чтобы фюрер мог воздвигать величественные здания. Если хорошая кровь не будет воспроизводиться, мы не сможем править миром… Нация, в которой на каждую семью приходится в среднем по 4 сына, может решиться на войну; если двое из них умрут, двое продолжат род». В заключение Гиммлер сказал: «Конечная цель тех 11 лет, в течение которых я являюсь рейхсфюрером СС, неизменно была одна: создать порядок хорошей крови, способный вдохновить Германию… порядок, который распространит идею нордической крови так широко и далеко, что мы привлечем все нордические племена мира и заберем кровь у наших противников, так впитаем ее, чтобы… никогда больше нордические народы не сражались против нас». Такова, по его словам, была «великая общая цель», для достижения которой СС была «прекрасным средством — всегда за Рейх, за идеологию, созданную фюрером, за созданный им Рейх, за Рейх всех германцев».