ной так напуганы, что не осмеливаются оставаться в домах своих, в необнесенных оградой городах и селениях или оставлять [285] детей и не выходят на работу; так что упомянутые злобные звери уже значительно сократили поголовье скота и количество сельскохозяйственной продукции этой земли, оставшейся почти безлюдной».
Аналогичные послания были отправлены охотникам на волков в Карантане, Шербуре, Бейе, Жизоре и других нормандских городах.
Но причиной разорения были, скорее всего, английские гарнизоны, нежели волки, поскольку войскам, бальи, капитанам, тяжеловооруженным воинам, а также скромным лучникам жалование выплачивалось очень нерегулярно. Мы знаем, что граф Суффолк и сэр Томас Рокби в 1417 году получили для своих солдат шестимесячное жалование, а потом до середины 1418 года ничего не получали, и то выплаченных денег могло хватить только на квартал. В январе 1418 года сэр Джон Пелхем написал из Кана: «Я здесь сижу без жалования». В письме за тот же год один солдат, участвовавший в осаде Шербура, пожаловался: «Мы здесь так давно находимся, такие большие затраты приходится нам нести при каждой осаде, которые мы проводим, а с тех пор, как мы прибыли из Англии, жалование нам не выплачивалось, а посему умоляю тебя всем сердцем прислать мне 20 фунтов». В конце 1419 года сэр Джильберт Холсейл, капитан Эвре, пожаловался, что с Михайлова дня не получал ни жалования, ни провизии и предупредил о том, что люди его начнут дезертировать. Предупреждение свое он повторил в 1420 году, но только в середине лета они кое-что получили.[184] Волей-неволей войскам, чтобы продержаться, приходилось грабить крестьян.
Генрих, чтобы облегчить положение, прилагал нечеловеческие усилия. Он самолично посылал приказы [286] военному казначею об уплате жалования тому или иному гарнизону. Поначалу деньги приходили от английского казначества, но позже эта обязанность была возложена, в основном, на нормандское казначейство. Система эта, однако, не слишком хорошо работала по той простой причине, что королю часто не хватало наличных денег; жалование такому жизненно важному гарнизону, каким был Кале, опаздывало на несколько лет, несмотря на пожелание короля, чтобы оно выплачивалась ежемесячно. Образовав специальные комиссариаты, которым вменялось в обязанность кормить гарнизон, он пытался остановить обирание крестьян, ноша эта на оккупированной территории оказалась бы непосильной и Наполеону. Снабжение армии взяли на себя нормандские виконты,[185] принявшись поставлять крупнорогатый скот, овец, а также вино и сидр. В 1420 году под началом главного казначея Нормандии были введены две должности королевских поставщиков, в обязанность которых вменялось поставлять провизию, ввозимую кораблями из Англии, в гарнизоны. Но то ли в виду амбициозности операции, то ли в результате коррупции или неэффективности ее проведения, но она с решением проблемы не справилась. Генрих хорошо понимал опасность возникшей ситуации. Совет его заявил, что солдат «следует заставить платить за продукты в деревне, с нуждой которой должно покончить, иначе Нормандия, так и не поднявшись на ноги, будет для него потеряна».
В декабре 1418 года людям, которые понесли физический урон или потерпели материальные убытки от [287] английских гарнизонов, было сказано, что для возмещения ущерба они могут обратиться в суды виконтов. В апреле 1419 года Генрих отдал строгий приказ, согласно которому солдаты или чиновники ничего не могли брать у крестьян, не заплатив положенной цены. В августе он распорядился о написании строгого кодекса поведения гарнизона. В январе 1421 года, во время визита в Руан вместе с королевой Екатериной, он издал показательный «декрет»:
«Король, прослышав о том, что некоторые английские подданные осуществляют неправедные реквизиции, подвергая бедных людей насилию, вследствие чего существует опасность, что купцы бросят свой промысел, а крестьяне перестанут трудиться, запрещает у людей с равнин взымать подати у ворот и мостов городов и крепостей, отнимать лошадей и других тягловых животных без согласия их владельцев, брать без уплаты должной цены крупнорогатый скот, продукты питания, вино и изделия».
За все это налагалось наказание в виде штрафов и тюремного заключения. Все же в апреле 1421 года Генриху еще раз пришлось запретить воровство и неофициальное налогообложение пастбищ. В следующем месяце был отправлен в поездку по герцогству, с целью проверки соблюдения указов короля капитанами гарнизонов и его подчиненными, сэр Джон Радклифф. В декабре того же года Генрих издает новый декрет, в котором сердито сетует на своих солдат, которые продолжают грабить и обирать крестьянство; он грозит им заточением в случае, если они будут уличены в нарушении его распоряжений, повешением в случае поимки за то же прегрешение вторично.[186]
Кроме жестоких дисциплинарных мер, у короля не [288] было иных эффективных средств контроля за поведением своих солдат на расстоянии. Базен, проведший много лет в Нормандии и Париже в период их оккупации англичанами, говорит о «наглой и недисциплинированной английской армии». Средневековым армиям, обычно, всегда не хватало дисциплинированности, они часто промышляли грабежами и разбоем. Генрих, отчаянно стремившийся завоевать расположение простых французов, был одним из немногих полководцев, кто пытался хоть как-то пресечь это. Он назначал специальных уполномоченных, которые осуществляли инспекцию гарнизонов. Была снова введена должность сенешаля Нормандии. В обязанности лица, занимавшего это место, входил контроль за поведением гарнизонов. Но особого эффекта это не дало. Неповиновение оказывали как низшие, так и высшие чины. В 1420 году население Манта пожаловалось королю на вымогательство со стороны графа Марча. Затем начались дезертирства; в августе 1422 года Генрих поручил капитану Понт-де-Л'Арша арестовать «некоего бродячего англичанина, скитавшегося по разным местам, промышлявшего грабежами и подбивавшего солдат на дезертирство».[187] Но он понимал, что одним средством всего положения не исправить. Добиться регулярной выплаты жалования было мало. Даже его административный гений не видел альтернативы заработной плате.
Его запрет на взимание пошлин не был лишен определенной иронии. Похоже, что было запрещено проводить неофициальные поборы. Монстреле пишет, что никому не разрешалось входить или покидать города, оккупированные англичанами, без дорогого разрешения стоимостью в четыре су — «обычной статьи королевского дохода», — комментирует хронист. Гнев [289] Генриха, вызванный взиманием пошлин, был направлен в армии только против тех, кто делал это без его санкции. С пастбищ, с дворов, за охранные грамоты, billets и таможенные пропуска об уплате акциза он получал существенный доход, взимаемый в качестве налогов именем короля.[188] Скорее всего, платить налоги официально французам нравилось ничуть не больше, чем платить неофициальные подати. С такой же уверенностью можно сказать, что английские войска, взимавшие их, не слишком церемонились.
Вскоре попытка сделать из Гарфлера второй Кале путем заселения его англичанами была признана неудавшейся, несмотря на то, что многие купцы заняли предложенные короной дома. (Эта практика продолжалась еще и в 1419 году, когда лейтенант, сэр Хью Латтерелл, получил полномочия жаловать жилища всем англичанам, кто только обратится с подобной просьбой.) Английское присутствие в Гарфлере было чисто военным, поскольку город являлся морским портом, охранявшим устье Сены. Примерно в 1417 году Генрих изменил решение и оставил идею массовой колонизации, отдав предпочтение небольшим поселениям, которые могли со временем слиться с соседними общинами. Заселение Кана началось сразу после капитуляции города и умышленно велось в куда меньших масштабах, чем в Гарфлере. Английские поселенцы жили бок о бок с французами. Кан был столицей западной Нормандии и центром финансовой администрации нового режима; к началу 1418 года в городе обосновалось Нормандское казначейство и расчетная палата. Возникла срочная потребность в английских солдатах, купцах и чиновниках. На купцов возлагались надежды по оживлению экономики и былого благоденствия города после [290] насильственного и добровольного изгнания 500 его граждан, отправившихся в Анжу. Гарнизон Кана насчитывал 15 тяжеловооруженных воинов и сорок пять стрелков. Один из последних, Жан Милсент, ставший впоследствии тяжеловооруженным воином, который называл себя «гражданин Кана», в 1421 году получил не меньше пяти домов в городе (с обязательством выставлять людей для ночного караула четыре ночи в году). Особенно большая потребность возникла в чиновниках. В 1419 году в качестве контролеров расчетная палата наняла Роджера Уолтхема, Жана Бринкли и Уильяма Уимингтона (который был женат на француженке); на другой год к их числу присоединился Джон Чепсто, бухгалтер из священнослужителей. Несколько купцов, в том числе и торговец мануфактурными товарами из Лондона Николас Бредкирк, стали чиновниками по налогообложению.[189]
Но английская власть в герцогстве постоянно находилась в опасности. Время от времени, против англичан выступали два изгнанных нормандских вельможных сеньора во главе своих отрядов, выходцев из знаменитого рода Аркуров. Это были сам граф Аркур и граф Омаль, оба их графства были отняты у них королем Англии. Первый из них, Жак д'Аркур, переключившийся в 1422 году с союза с бургундцами на союз с дофинистами, возглавлял небольшой отряд нормандских изгнанников, обосновавшийся в Пикардии и иногда совершавший налеты на приграничные районы герцогства. Его кузен Дан д'Аркур, поселившийся в Анжу, водил отряд примерно такой же численности вглубь Нормандии. В мае 1422 года Омаль и виконт де Нарбонн с 2000 солдат захватили Верней, убив 700 англичан. Генрих приказал разрушить все замки, которые [291] нельзя было снабдить гарнизонами, чтобы они не стали плацдармами для разбойников.