18.
Воспитанием Анны занималась ее мать. Девушка росла в затхлой атмосфере, при дворе, где умение петь и играть на каком-нибудь музыкальном инструменте, а также образованность, даже на минимальном уровне, считались неприличными для девушки19. Не было необходимости и говорить на каком-либо языке, кроме немецкого. Анна умела читать, писать и обращаться с иглой. Николас Уоттон отметил, что бóльшую часть времени она занималась шитьем20. Анна никогда не выезжала на охоту и предпочитала неспешную прогулку по саду подвижным упражнениям. Теперь ей предстояло встать во главе одного из самых блестящих и культурных европейских дворов. Неудивительно, что у леди Браун возникли сомнения.
Тем не менее Анна обладала превосходными личными качествами. «Манеры у нее были как у принцессы»21, но при этом она отличалась добротой, веселым нравом и дружелюбием, без излишней фамильярности. Анна переживала насчет того, понравится ли она королю: в двадцать четыре года она уже не была легкомысленной девчонкой и ее научили всем обязанностям, которые возлагались на покорную супругу, хотя не просветили в интимных делах: герцогиня Клеве не посчитала это нужным.
Король провел Рождество в Уайтхолле. При дворе собралось необычайно много людей, которые приехали встречать новую королеву; Мария, Елизавета и Эдуард отмечали праздники в замке Хертфорд. Из-за задержки с приездом Анны свадьбу отложили; она должна была состояться сразу после появления принцессы.
Первого января Ганс Гольбейн подарил королю превосходный портрет двухлетнего принца Эдуарда. Принц – в шапочке с широкими полями, с золотой погремушкой в руках – запечатлен в торжественной и прихотливой позе, он взирает на художника с суровостью взрослого правителя, в чем и заключался замысел. Под изображением принца помещены стихи Ричарда Морисона, пропагандиста Кромвеля, восхваляющие мальчика как «равного своему прославленному отцу по величию; ни один человек не пожелает большего»22. Обрадованный Генрих подарил Гольбейну позолоченный серебряный кубок работы Корнелиуса Хейсса. Позже в тот же день, узнав, что Анна Клевская уже в Рочестере, нетерпеливый король ушел с празднества и, прихватив с собой подарок – меха, – вместе с несколькими джентльменами поскакал встречать невесту и «пестовать любовь».
54«Неприятные запахи»
Король и пятеро его джентльменов появились в покоях Анны Клевской в Рочестере 1 января 1540 года, все они были в крапчатых накидках с капюшонами. Генрих не представился, но обнял Анну, сказав, что приехал с подарками от короля. Некоторое время он разыгрывал этот фарс, потом признался, кто он такой, чем привел девушку в немалое смятение: она плохо говорила по-английски и не могла приветствовать его должным образом – лишь указала на окно, за которым происходила травля быка. Генрих сразу проникся неприязнью к невесте и уехал, как только это позволили сделать правила вежливости, забрав с собой меха. По пути назад в Уайтхолл он объяснил сэру Энтони Брауну: «Я не вижу в этой женщине ничего, о чем мне говорили, и удивляюсь, что умные люди так отзываются о ней»1.
По свидетельству Уоттона2, Гольбейн изобразил Анну Клевскую очень похоже, но он писал ее в фас, выбрав наиболее выгодный ракурс. На другом портрете, приписываемом Бартелю Брейну Старшему – он находится в колледже Святого Иоанна в Оксфорде, – Анна показана в профиль; хорошо виден ее длинный нос. Недавнее исследование картины при помощи рентгена показало, что нос был еще длиннее. Французский посол Шарль де Марийяк описывал Анну как «высокую и худую, не слишком красивую, с решительным и твердым выражением лица». Она была «не так молода, как сперва казалось, и не так хороша собой, как говорили люди», потому что ее кожа была покрыта шрамами от оспы, а очаровательные манеры не возмещали «недостатка красоты»3. Но не только внешность Анны оттолкнула от нее короля: позже Генрих говорил Кромвелю, что она «совсем некрасива и от нее очень плохо пахнет», а у него «нет аппетита к неприятным запахам»4.
По возвращении короля в Уайтхолл Кромвель спросил его, понравилась ли ему будущая королева. Генрих рявкнул: «Ничего похожего на то, что о ней говорили! Если бы я знал раньше то, что знаю теперь, она бы не появилась в этом королевстве». Дело было не только в Анне: Франциск I прислал ему на Рождество паштет из кабана в знак желания возродить дружбу с Англией, что избавляло короля от необходимости заключать союз с Клеве.
Второго января кипевший от возмущения Генрих уехал с двором в Гринвич, где должна была состояться свадьба. Сама Анна отправилась в недавно отстроенный заново дворец Дартфорд, где провела ночь накануне переезда с процессией к Шутерс-хилл (Стрелковому холму). Там принцессу встретили камергер граф Ратленд, служители и виднейшие дамы ее двора, которые поцеловали новой госпоже руку и проводили ее в один из роскошных павильонов, поставленных у подножия холма. Там ее одели в платье из золотой парчи, сшитое по голландской моде, без шлейфа, украшенный жемчугом каул и чепец, а также усыпанный драгоценными камнями партлет. Теперь Анна была готова к официальной встрече с королем на возвышенности Блэкхит, ставшей последним крупным государственным событием в правление Генриха.
На Блэкхите Анну ожидали мэр, представители лондонских гильдий, немецкие купцы со Стального двора, выстроившиеся рядами сотни рыцарей, солдат, ливрейных слуг и джентльменов-пенсионеров из недавно воссозданного отряда. В полдень, под звуки труб король в сопровождении Норфолка, Саффолка и Кранмера проехал через Гринвичский парк к участникам церемонии. Впереди него шествовали служители двора, джентльмены Личных покоев, бароны, епископы, графы, иностранные послы, лорд – хранитель личной печати Кромвель, лорд-канцлер Одли, герольды, множество лордов и епископов. Генрих восседал на «добром жеребце в дорогой попоне из золотой парчи, украшенной с обеих сторон жемчугом, с пряжками и подвесками из чистого золота». Король был одет в «накидку из пурпурного бархата в виде рясы, расшитую сверху донизу плотным золотистым дамастом, с золотыми шнурками и большими пуговицами из бриллиантов, рубинов и восточного жемчуга. Его меч и пояс украшали драгоценные камни и изумруды, чепец был усыпан каменьями, а на шапке было столько самоцветов, что мало кто смог бы оценить их стоимость». На Генрихе также были болдрик (перевязь), «шейное украшение такого веса и с таким количеством жемчуга, какое не многие видели доселе», а вокруг него «бежали десять стремянных, все увешанные дорогими украшениями»5.
За Генрихом следовали лорд-камергер, главный конюший, ведший парадного коня короля, почетные пажи и йомены стражи. Неподалеку от павильона король остановился и стал ждать. Наконец появилась Анна на жеребце в дорогой попоне и поехала к Генриху, «который снял шапку, подошел и с самым любезным видом и по-королевски величественно отдал ей честь, приветствовал ее и обнял, к великой радости смотревших». В свою очередь Анна «самым дружелюбным образом, как положено женщине, приветствовала его милость множеством теплых, благодарственных и хвалебных слов»6. Затем королевская чета отправилась обратно в Гринвич в сопровождении двух огромных свит. Подъезжая к дворцу, Генрих и Анна увидели горожан и членов гильдий Лондона, которые катались вверх и вниз по реке на весело украшенных барках, с которых раздавались музыка и пение. «Этот вид и эти звуки они очень хвалили».
Оказавшись в наружном дворе Гринвичского дворца, Генрих и Анна спешились, «король любовно обнял и поцеловал ее, прося чувствовать себя как дома, и повел, держа за руку, через холл в личные покои, где и оставил». В замке Гринвич дали «громкий пушечный залп»7. Тем вечером состоялся пышный банкет в честь Анны.
Генрих вел себя безупречно, хотя по-прежнему старался отделаться от союза с Клеве. Однако было поздно – любую попытку уклониться от выполнения договора немецкая сторона восприняла бы как оскорбление, поэтому королю поневоле пришлось взглянуть в глаза реальности: брак следовало заключить. Утром 6 января, прежде чем выйти из своих личных покоев и отправиться на свадебную церемонию, Генрих сказал Кромвелю: «Если бы речь не шла об удовлетворении желаний всего мира и моего королевства, я ни за что на свете не сделал бы того, что обязан сделать сегодня»8. В восемь утра, одетый в «платье из золотой парчи, расшитое большими серебряными цветами и отороченное черным мехом» и усыпанную крупными бриллиантами накидку из алого атласа, с дорогим украшением на шее9, он собрал своих дворян и проследовал в галерею, которая вела к королевским молельням. Оказавшись в молельне, он отправил нескольких лордов за принцессой, свадебным нарядом которой было «платье из дорогой златотканой парчи, сплошь украшенное крупными цветами из восточного жемчуга и сшитое по голландской моде»; его дополняли самоцветное ожерелье и пояс. Длинные волосы Анны были распущены под усыпанным драгоценными камнями «золотым венцом» с трилистниками, которые изображали побеги розмарина10.
В сопровождении двух знатных немцев, предшествуемая английскими дворянами, Анна прошла к галерее, где сделала три глубоких реверанса перед королем. Генрих отвел ее в молельню королевы, и архиепископ Кранмер обвенчал их. На кольце новой королевы по кругу вилась гравированная надпись: «Господь да ниспошлет мне благополучие». По завершении свадебной церемонии Генрих и Анна рука об руку проследовали в молельню короля, где прослушали мессу. После этого были поданы специи и гипокрас, затем Генрих ушел в свои личные покои, чтобы переодеться, а Норфолк и Саффолк проводили Анну в ее апартаменты. В девять часов Генрих вновь присоединился к ней, надев наряд из дорогой тонкой ткани на подкладке из алого бархата, Анна же все еще была в свадебном платье. После этого, «с выступавшим впереди нее сержантом при оружии и всеми служителями двора, как подобает королеве, король и она открыто проследовали с процессией» в молельню короля, где сделали подношения, после чего отобедали вместе. Днем Анна переоделась, теперь на ней были «платье, как у мужчины, отороченное соболями», с длинными, хорошо подогнанными рукавами, и головной убор, расшитый самоцветами и жемчугом. В этом наряде она слушала с королем вечерню и ужинала. За этим последовали «банкеты, представления масок и разнообразные увеселения, до того времени, когда ей и королю было угодно уйти отдыхать»