«Ткань с ворсом тебя не продаст с головой»
В воскресенье, 13 августа 1514 года, весь двор собрался в главном банкетном холле Гринвича, который был увешан полотнищами из золотой парчи, расшитыми гербами королей Англии и Франции: Мария Тюдор вступала в брак с Людовиком XII через доверенное лицо. Король и королева (с уже заметным животом, в одеянии из серебристого атласа и золотой венецианской шапочке) прибыли три часа спустя вместе с невестой, которая выглядела прекрасно в багрово-золотом клетчатом платье, по расцветке похожем на костюм представителя французского короля, герцога де Лонгвиля. Оба принесли обеты, обменялись кольцами и поцелуями на глазах у архиепископа Уорхэма. После свадебной мессы состоялся банкет, затем начались танцы, которые продолжались два часа. Всем заправляли король и Бекингем; когда они сбросили свои длинные накидки и стали отплясывать в дублетах, их примеру последовали многие джентльмены старшего возраста, кроме Андреа Бадоэра, венецианского посла, сознававшего, что он уже не в тех летах.
Вечером все проследовали в спальню, где была приготовлена огромная кровать. Новая королева Франции легла на нее в ночной рубашке, которую описывали как «великолепное дезабилье», обнажив одну ногу до бедра; герцог де Лонгвиль, сняв красный чулок, опустился на ложе рядом с ней и коснулся ее ноги своей ногой. После этого Уорхэм объявил, что супруги символически вступили в отношения, и по этому поводу «король Англии устроил великое празднество»1.
Людовик, которому не терпелось увидеть невесту, отправил в Англию французского портретиста Жана Перреаля, чтобы тот запечатлел Марию2 и помог составить приданое для нее. Разумеется, вещи, приготовленные для брака Марии с Карлом Кастильским, сочли неподходящими, и король снова открыл свои сундуки, дабы его сестра поехала во Францию «хорошо и роскошно одетой»3. «Торговые люди всех наций являлись ко двору; королева Франции желала видеть их и каждому подавала руку»4. Они изготовили для нее тридцать платьев. Вдобавок Генрих щедро снабдил сестру украшениями и мебелью.
Кроме того, Мария взяла во Францию большую свиту. Дочери сэра Томаса Болейна, Мария и Анна, были ее младшими фрейлинами. Наставницей («матушкой») фрейлин стала леди Гилдфорд, мать сэра Генри и бывшая гувернантка Марии. Большинство английских слуг супруги король Людовик потом отправил домой, даже «матушку Гилдфорд», что очень расстроило Марию5.
Людовик одобрил все имена в списке слуг Марии, за исключением одного – Джейн Попенкур, французской дамы, которая служила Елизавете Йоркской, Марии Тюдор и Екатерине Арагонской. Она была близка с Марией, вместе с герцогом де Лонгвилем и бывшим наставником принцессы Джоном Пэлсгрейвом6 помогала ей практиковаться в разговорном французском. Тем не менее английский посол в Париже предупредил Людовика, что Джейн вела «дурную жизнь», став любовницей женатого де Лонгвиля. На это король ответил: «Из любви ко мне не говорите больше о ней. Я бы ее сжег!» – и вычеркнул Джейн из списка, сказав, что единственная его забота – нравственное благополучие супруги7. Марию это опечалило.
Вероятно, она немного утешилась, получив главный свадебный подарок Людовика – «Зерцало Неаполя», бриллиант «размером в целый палец» с подвешенной к нему огромной грушевидной жемчужиной. Его привезли в Лондон к сентябрю, и Мария надела это украшение во время своего последнего публичного появления при английском дворе. Генрих VIII оценил его в 60 000 крон (4 500 000 фунтов стерлингов)8.
В августе, когда Мария готовилась к отъезду во Францию, король отправился в летнее путешествие по стране. Путь его был следующим: Ньюбери; Гилдфорд; замок Фарнем, где Генриха принимал епископ Фокс; Отлендс рядом с Вейбриджем, где он гостил у Бартоломью Рида, чей олений парк стал для короля любимым местом охоты; Кройдон, где он останавливался во дворце архиепископа Кентерберийского9.
Мария Тюдор присоединилась к брату и проследовала в Дувр через Отфорд, где они воспользовались гостеприимством архиепископа Уорхэма, а затем в Кентербери. Королевская кавалькада была одной из самых длинных и роскошных, которые когда-либо видели. Генрих и Мария ехали рядом, за ними везли в носилках королеву, дальше следовала длинная вереница знатных особ и рыцарей с их женами, облаченных в золотую парчу, с золотыми цепями10.
Второго октября в Дувре, «на самом берегу», Мария напомнила Генриху об их уговоре. Он обнял ее и поцеловал, после чего дал свое благословение, сказав: «Я отдаю вас в руки Господа, на волю моря и под власть короля, вашего супруга»11. Мария отчалила во Францию вместе с Норфолком – флотилия насчитывала четырнадцать кораблей, – вышла замуж за Людовика 9 октября в Аббевиле и была коронована в Сен-Дени. Французский король был очарован ею и после брачной ночи похвалялся, что «творил чудеса»12.
Лонгвиль вернулся во Францию с Марией, привезя с собой подарки на сумму в 2000 (600 000) фунтов стерлингов и мантию, которую Генрих надевал на церемонию заочного бракосочетания. Некоторые историки полагают, что Джейн Попинкур, изнывавшая от скуки при английском дворе, стала любовницей Генриха, но подтверждений этому нет. Сто фунтов, которые Генрих дал ей, когда она наконец вернулась во Францию в мае 1516 года13, после смерти Людовика, почти наверняка были вознаграждением за многолетнюю верную службу его матери, сестре и жене; к тому же известно, что Джейн возобновила отношения с де Лонгвилем, когда они встретились вновь. Более того, к октябрю 1514 года Генрих, вероятно, уже завел отношения с другой женщиной.
Он воспользовался беременностью королевы (видимо, развивавшейся хорошо) в типичной для себя манере. Четвертого октября король распорядился, чтобы Главный гардероб подготовил обтянутую алой тканью колыбель, белье и занавески «для использования в детской, по милости Божьей»14. В том же месяце Саффолк, находившийся во Франции, послал Генриху письмо, в постскриптуме которого просил его напомнить «госпоже Блаунт и госпоже Кэрью», чтобы те отвечали ему, когда он посылает им письма или знаки любви. Это показывает, что король и Саффолк были близко знакомы с обеими женщинами. Вероятно, оба пользовались их милостями.
Нет сомнений в том, что Элизабет Блаунт в какой-то момент стала любовницей Генриха, – позже она родила ему сына, которого он признал. Сама Элизабет была одной из одиннадцати детей15 сэра Джона Блаунта из Кинлет-холла (Шропшир), мужа Кэтрин Пешолл, отец которой сражался за Генриха VII при Босворте. Лорд Маунтжой приходился ей родственником, и, вероятно, именно он добился для Элизабет, или Бесси, как ее называли, места фрейлины королевы в 1513 году, когда девушке было не больше пятнадцати лет16. Бесси была «прекрасной девицей, которая в пении, танцах и всех добрых развлечениях не уступала никому»17. Кроме того, «за редкие природные качества и образованность ее считали украшением своего времени и образцом женщины, достойной любви»18.
Элизабет Блаунт отлично выступила в рождественской живой картине, показанной в Гринвиче. Ее, Элизабет Кэрью, леди Маргарет Гилдфорд и леди Феллингер, жену испанского посла, одетых в костюмы савойских дам – синие бархатные платья, золотые шапочки и маски, – избавили от опасности четверо галантных «португальских» рыцарей, которых изображали король, Саффолк, Николас Кэрью и испанский посол. Королеве очень понравились их «странные наряды», и, прежде чем все участники представления сняли маски, она пригласила их в свою опочивальню, чтобы они еще раз станцевали перед ней. Король выступал в паре с Элизабет Блаунт, и, когда стало ясно, кто есть кто, все много смеялись. Екатерина поблагодарила короля за «хорошо проведенное время и поцеловала его»19. Неизвестно, были ли Генрих и Элизабет любовниками уже в то время, но, если даже так, они вели себя очень осторожно.
Некоторые авторы полагают, что им не хватало осмотрительности и королева испытывала подозрения, так как в Двенадцатую ночь 1515 года, когда ту же живую картину по многочисленным просьбам разыграли вновь, вместо Элизабет Блаунт в ней участвовала Джейн Попенкур20. Однако Бесси участвовала в другой постановке с переодеваниями, вместе с сэром Томасом Болейном и его младшим сыном Джорджем21.
Мы никогда не узнаем, были ли тревоги королевы по поводу любовных похождений супруга одной из причин того, что она потеряла четвертого ребенка – «принца, прожившего совсем недолго»22, – который родился в Гринвиче в феврале 1515 года. Хотя из аббатства Церкви Христовой в Кентербери брали серебряную купель для крещения, имя младенца не встречается ни в одном документе23.
Вскоре после Рождества до Англии дошла новость о кончине Людовика XII Французского и восшествии на престол его кузена, графа Ангулемского, под именем Франциска I. Генрих был несколько уязвлен тем, что новый французский король был на три года моложе его и, судя по всему, намеревался соперничать с ним в великолепии и воинской доблести. Франция уже добилась культурного господства в Северной Европе, и ее новоиспеченный монарх наверняка собирался окружить себя таким двором, который быстро затмил бы дворы Англии, Испании и Империи. Кроме того, между двумя государями существовало и личное соперничество: снедаемый завистью, Генрих делал все то же, что и Франциск. Он не желал, чтобы его затмевали в чем-либо, и находил утешение в том, что большинство людей признавали его «намного более красивым, чем король Франции»24, с темным угрюмым лицом и длинным носом, как у всех Валуа. Генрих также был значительно благонравнее Франциска, который пользовался дурной славой развратника, при дворе которого плелись любовные интриги. Но когда в сентябре 1515 года новый повелитель Франции одержал блестящую победу над швейцарцами при Мариньяно, Генрих не смог скрыть зависти. Сперва он заявил, что не верит в это, но затем французский посол вручил королю два письма, собственноручно написанные его государем. Когда Генрих читал послание Франциска, «казалось, у него из глаз потекут слезы: так они покраснели от боли, испытанной им при известии об успехе короля французов»