25. Спешившись, они взялись за руки и вошли в павильон Франциска, длиной в 60 футов; стены были из золотого дамаста, подбитого голубым бархатом и расшитого лилиями. Рядом стояла статуя святого Михаила26. Там короли «приветствовали друг друга как люди, имеющие подлинно добрые намерения, а затем с явным удовольствием дружелюбно беседовали до самого вечера»27, угощаясь гипокрасом. Снаружи их придворные пили друг за друга: «Англичане и французы – верные друзья!»
Десятого июня французский король приехал в Гин на осле, чтобы «приветствовать английскую королеву», и во время устроенного в его честь банкета слушал хор Королевской капеллы. После этого Франциску были представлены 130 английских дам, и он поцеловал каждую, «кроме четырех или пяти, которые были старыми и некрасивыми»28. Тем временем Генрих отправился в Ардр, дабы засвидетельствовать почтение королеве Клод. Он держался «совершенно непринужденно». Борода «очень шла ему», но один итальянец заметил, что он «довольно тучен». Правда, размеры доспехов короля, изготовленных незадолго до того, не подтверждают его слов: их обхват в талии составлял 35 дюймов (89 см)29. В конце дня короли вернулись к себе, «встретившись по пути»30.
Последовали две недели, наполненные визитами вежливости, пирами, турнирами, танцами и «летними играми»31. И англичане, и французы стремились доказать свое превосходство. «Повсюду слышались счастливые голоса, но можно было заметить, что не все англичане искренне рады видеть французов». Обратив на это внимание, Франциск с легкой усмешкой сказал Генриху: «Я опасаюсь англичан, даже когда они приносят дары»32. «Между этими государями нет мира, – писал один венецианец. – Они от души ненавидят друг друга»33.
Итальянские наблюдатели восхищались дорогими золотыми цепями, которыми украшали себя англичане, но считали наряды французов более элегантными34. Англичане же держались мнения, что платья француженок, слишком открытые, «совершенно несовместимы с целомудрием»35. Мантуанский посол отмечал, что английские дамы плохо одеты и слишком любят выпить36. Гости «вскоре начали перенимать стиль [французов], благодаря чему возмещали недостаток умеренности приятным внешним видом»37.
С 11 по 22 июня триста человек приняли участие в турнирах, которые проводили на огромной площадке – 900 х 320 футов. Ее первоначальный проект принадлежал Генриху, однако Вустер тактично убедил короля изменить его, так как, помимо прочих недочетов, площадка была слишком удалена от галереи для зрителей38. Организацией турниров занимались Саффолк и адмирал Бонниве, а правила их проведения были утверждены комиссией, состоявшей из английских и французских рыцарей39.
На возвышении у края площадки поставили два древа чести, высотой 34 фута каждое: одно – с боярышником, эмблемой Генриха, другое – с листом малины, эмблемой Франциска. Бросавшие вызов каждый день вешали на них свои щиты. Генрих настоял на том, чтобы их с Франциском щиты находились на одном уровне, желая продемонстрировать равенство королей. Каждый монарх участвовал в стольких же сшибках, что и другой, хотя они ни разу не дрались между собой, и оба сломали одинаковое количество копий. Во время поединков с участием королей, быстрых и яростных, от их доспехов летели искры40 (на Генрихе почти наверняка был тот, что сейчас хранится в Оружейной палате Тауэра)41. Однажды английский король, под которым пал конь, вывихнул руку. Франциск же получил синяк под глазом в одном из поединков. Один французский рыцарь умер от ран, полученных на площадке от своего родного брата. Многие англичане, особенно Саффолк и Кэрью, проявили недюжинную храбрость.
Генрих и Франциск соблюдали по отношению друг к другу всевозможные правила вежливости. Когда английский герольд начал зачитывать объявление, начинавшееся словами: «Я, Генрих, милостью Божьей король Англии и Франции», используя формулу, вошедшую в употребление у английских монархов с тех пор, как в XIV веке они заявили свои претензии на Французское королевство, Генрих остановил его и сказал Франциску: «Я не могу быть им, пока вы здесь, иначе превращусь в лжеца». На протяжении всей этой встречи ему приходилось быть просто Генрихом, королем Англии42.
Однако 13 июня старое соперничество вновь обострилось. Короли наблюдали за соревнованием по борьбе на руках между йоменами стражи и несколькими бретонцами, после чего Генрих вызвал Франциска на такое же состязание и был бесславно повержен. Честь требовала от него совершить еще одну попытку, однако Франциск по настоянию своих придворных тактично отказался43. К счастью, вскоре Генрих одержал победу в стрельбе из лука.
Тем не менее Франциск решил показать английскому королю, что не намеревался унизить его каким бы то ни было способом. Он проигнорировал совет своих приближенных – те считали, что это рискованно из-за возможного предательства, – и в сопровождении всего двух джентльменов отправился в Гин к своему собрату-королю, который еще почивал. Генрих проснулся и увидел стоявшего над ним французского монарха, предлагающего ему помощь в одевании. Обрадованный этим знаком почтения, Генрих сказал: «Брат, ты сыграл со мной самую лучшую из шуток и выказал доверие, с которым и мне следует относиться к тебе. Отныне я – твой пленник». Он подарил Франциску замечательное рубиновое ожерелье и получил от него браслет, стоивший вдвое больше44. Чувства Генриха больше не были оскорблены, и добрые отношения между государями восстановились.
На улице было «жарче, чем святому Петру в Риме»45, и погода создавала проблемы. Сильный ветер поднимал тучи пыли, которая летела в лицо и покрывала одежду, участники турниров не могли держать в руках копья, были унесены несколько шатров, включая тот, что воздвигли для французского короля, и последнему пришлось искать укрытия в Ардре. Многие крестьяне и нищие напивались даровым вином и валялись у фонтана. Однажды посмотреть на поединки собралось десять тысяч человек, Генрих и Франциск, опасаясь, что они тоже захмелеют, приказали, чтобы все, у кого нет дел в Золотой долине, покинули ее в течение шести часов под страхом повешения46. Однако люди продолжали приходить, и провост-маршал Поля был бессилен остановить их.
В субботу, 23 июня, состоялось последнее публичное мероприятие. Турнирную площадку превратили во временную церковь, где Уолси с пятью другими кардиналами и двадцатью епископами в полдень отслужил торжественную мессу перед королями и их придворными. Хор Королевской капеллы пел попеременно со своим французским «близнецом» – La Chapelle du Musique du Roi (Королевской музыкальной капеллой). Затем Ричард Пейс произнес перед собравшимися речь о мире на латыни47. Во время церемонии случайно запустили фейерверк в виде саламандры, личной эмблемы Франциска I, из-за чего речь пришлось прервать. Еще одну заминку вызвало препирательство королей по поводу того, кто первый поцелует Евангелие, – каждый стремился уступить первенство своему собрату. Королевы тоже стали спорить, кому из них следует приложиться к паксу48, и в конце концов облобызали друг друга49.
Оба короля договорились совместными усилиями возвести на месте встречи часовню Богоматери Мира и содержать ее; после мессы Уолси заложил первый камень в фундамент50. Затем состоялись пир на открытом воздухе и заключительный раунд поединков у барьеров, после чего был устроен фейерверк. На следующий день короли вновь отправились с визитами к женам друг друга. По окончании заключительного пира, завершившегося показом пантомим и танцами, королева Екатерина вручила призы всем отличившимся на турнирах.
Как и предсказывал Эразм, политические последствия встречи на Поле золотой парчи оказались несущественными. Часовню Богоматери Мира так и не построили, временный дворец разобрали, и по прошествии трех лет Англия и Франция вновь находились в состоянии войны. Мероприятие оказалось не более чем пышным фарсом. Тем не менее Генрих VIII всегда считал эту встречу своим триумфом и «так радовался ей, словно завоевал огромное королевство»51. Много лет спустя, около 1545 года52, король заказал художникам, имена которых ныне забыты, – вероятно, фламандцам53 – две большие и не вполне точные по сюжету картины, предположительно для Уайтхолла. На одной запечатлена посадка короля на корабль в Дувре; его крохотная фигурка видна в отдалении на палубе флагманского судна под названием «Katherine Pleasaunce» («Удовольствие Екатерины»)54. Другая объединяет несколько сцен: прибытие короля с процессией55 из Гина (вдали виднеется Кале), встреча двух монархов, пир в павильоне и турнир на заднем плане. В верхней части полотна изображен фейерверк в виде саламандры.
Двадцать пятого июня, попрощавшись с Франциском и королевой Клод и обменявшись с ними множеством дорогих подарков, среди которых были украшения, кони и носилки, Генрих с Екатериной вернулись в Кале, где король поблагодарил своих придворных за службу и отправил половину из них домой56.
Десятого июля Генрих и Екатерина с уменьшившимися свитами поехали в Гравлин, встретились там с Карлом V и регентшей Маргаритой, а на следующий день привезли их в Кале, чтобы развлекать гостей во временном банкетном доме из холстины, расписанной изображениями небесных светил и натянутой между «мачтами корабля, как театр». К сожалению, сильный ветер сдул его, а потому Генрих и его придворные, одетые в яркие маскарадные костюмы, пришли в покои императора57. Известие об этой встрече обеспокоило Франциска I. Он встревожился еще больше, когда 14 июля Генрих и Карл подписали договор, обязавшись в течение двух лет не заключать новых союзов с Францией. Вскоре после этого Генрих вернулся в Англию.