32. Франциск пригласил Ричмонда и Суррея к своему двору для завершения образования, и было решено, что молодые люди поедут с ним во Францию, где останутся до сентября 1533 года.
Под конец визита, 29 октября, Генрих проводил Франциска на французскую землю, и там двое монархов сказали на прощание «сердечные слова», проявляя «королевское спокойствие»33. Между ними установилось более глубокое взаимопонимание, и Генрих был уверен, что Франциск по дружбе окажет ему поддержку.
По возвращении Генриха в Кале на побережье Ла-Манша обрушился сильнейший шторм, и им с Анной пришлось оставаться в городе почти две недели. Когда ненастье улеглось, опустился туман, но король настоял на отплытии в полночь 12 ноября. Дальше они неспешно поехали через Кент, остановились в замке Лидс, 20 ноября опять гостили в Стоуне, а 24 ноября прибыли во дворец Элтем34. Вскоре после этого король торжественно въехал в Лондон и возблагодарил Господа в соборе Святого Павла за успешный визит и благополучное возвращение.
В декабре Генрих проводил Анну и Жиля де ла Поммере в Тауэр. Проверив ход строительных работ, король удостоил своих гостей редкой привилегии – пригласил их в свою сокровищницу, где в знак благодарности подарил послу прекрасный золотой кубок. Анна получила от Генриха в качестве новогодних подарков буфет, набор позолоченных чашек, фляги, миски и канделябры35. Рождество провели в Гринвиче, а в Двенадцатую ночь устроили такой пышный банкет, что на территории дворца пришлось ставить временные кухни. Вскоре после этого Анна поняла, что беременна.
42«Anna Regina Angliae»[58]
Если Генрих хотел, чтобы его сын родился в браке, нужно было поторапливаться. Так как ученые мужи из университетов высказались в его пользу, он считал себя свободным мужчиной. Предоставив архиепископу Кранмеру улаживать формальности, король тайно женился на Анне Болейн. Эдвард Холл называет дату 14 ноября 1532 года1, позже принятую и другими авторами, однако Кранмер в одном письме упоминает, что церемония прошла незадолго до праздника Обращения апостола Павла, 25 января 1533 года2. Свадьба, как говорят, состоялась на заре, «в высоком покое», над «воротами Гольбейна» в Йорк-плейсе3. Службу проводил либо доктор Роуленд Ли, домашний священник короля4, либо Джордж Браун5, приор августинского монастыря в Лондоне6, открытый сторонник аннулирования брака. Король, похоже, сделал вид, будто папа одобрил этот союз7. На венчании присутствовали несколько свидетелей8: сэр Генри Норрис, Томас Хинидж, Анна Сэвидж, которой покровительствовал Уильям Бреретон9, и грум Личных покоев – вероятно, сам Бреретон10.
Хотя брак был тайным, и Генрих, и Анна с большим удовольствием отпускали прозрачные намеки на этот счет. В конце января те, кто искал места при дворе Анны, были уверены, что вскоре она станет королевой11. В феврале «среди большого общества» Анна сказала «одному из своих приближенных, которого в прошлом король отослал от двора из ревности, что ее ужасно тянет есть яблоки и его милость говорит ей, что это признак беременности»12. Вероятно, речь идет об Уайетте, примерно в это время ставшем членом Тайного совета. Двадцать четвертого февраля Анна устроила банкет для французского посла в Йорк-плейсе. Генрих оказывал до неприличия много внимания Анне и ее дамам, почти не уделяя его Саффолку, лорду-канцлеру Одли и другим гостям. К тому же он так напился, что утратил то ли соображение, то ли осмотрительность. Показав на дорогие занавесы и посуду, он спросил вдовствующую герцогиню Норфолк: «Не получила ли мадам маркиза великолепное приданое и не вышла ли удачно замуж, раз все, что мы видим, принадлежит ей?»13 Двор загудел от всевозможных домыслов, но едва ли кто-нибудь догадался об истинном положении дел.
В том месяце Екатерине, пребывавшей в Истхэмпстеде, велели переехать в замок Эмптхиллс неполным двором. Ее верную подругу Марию да Салинас, леди Уиллоуби, выставили еще в августе 1532 года. Вероятно, в это же время тридцать придворных дам королевы, в том числе Джейн Сеймур, были отправлены по домам.
Тридцатого марта 1533 года Томас Кранмер стал архиепископом Кентерберийским. Между королем и его новым примасом установились приязнь, доверие и уважение, хотя они иногда расходились в богословских вопросах. Генрих понимал, сколь многим жертвует Кранмер ради того, чтобы служить ему: архиепископ наверняка предпочел бы проводить жизнь в ученых трудах, а не находиться в центре публичных событий. Кранмер не любил пышности и церемоний. Простой, доброжелательный человек, глубоко чтивший истину, ревностный реформат, неизменно хранивший верность королю, он тем не менее был уязвим для происков своих врагов, выбравших другую сторону в ходе церковного раскола. В течение следующих лет Генрих не раз вступался за Кранмера и защищал его от тех, кто был готов разделаться с неугодным архиепископом.
После посвящения в сан Кранмер по традиции дал обет верности папе, но добавил, что не будет связан никакой властью, противоречащей законам Бога и Англии. Кранмер знал о тайном браке короля с Анной Болейн и был готов предпринять радикальные шаги, чтобы узаконить его, каким бы ни было мнение папы. Для этого парламент издал в апреле первый и, по мнению (весьма спорному) некоторых исследователей, самый важный из нескольких законодательных актов революционного характера, которые привели к реформе Английской церкви – Акт о пресечении апелляций, утверждавший суверенную власть английского государства. В преамбуле торжественно утверждалось: «Королевство Англия является империей под управлением верховного главы и короля, который обладает достоинством и королевским правом на владение имперской короной» и обязан подчиняться только Богу, и никому другому. Это был первый прямой вызов папе в споре о юрисдикции над Английской церковью. В будущем окончательные решения по духовным вопросам должны были приниматься не в Риме, а в Англии, король которой получал «безоговорочную, неограниченную и полную власть, исключительное превосходство, прерогативу и юрисдикцию». Акт не только создавал автономную Церковь Англии во главе с монархом, но фактически запрещал папе разбирать дело об аннулировании королевского брака и лишал Екатерину возможности апеллировать к Ватикану, выражая несогласие с решениями английских церковных судов.
Ни одного английского монарха до и после Генриха не наделяли такой властью. Король был поставлен над другими смертными не только как временный правитель, полномочия которого впервые были определены в имперской терминологии, но и как духовный вождь своего народа, сильный добродетелью и праведностью. Акт о пресечении апелляций провозглашал все, за что Генрих боролся в последние годы, и он наслаждался убежденностью в том, что на его стороне стоит не только парламент, но и сам Господь.
Лишь немногие высказались против нового порядка. Фишер тайно написал императору и тщетно молил его использовать силу, чтобы привести Генриха в чувство. Мор, которому никак не удавалось обрести покой после ухода в отставку, активно поощрял тех, кто поддерживал королеву. Бывший исповедник Екатерины, брат Джон Форест, был посажен в тюрьму за то, что открыто стоял на ее стороне. Сэр Джон Гейдж, вице-камергер короля, будучи слегка не от мира сего, осмелился заговорить с королем о своих тревожных предчувствиях, и ему тут же запретили появляться при дворе14. Однако это были одинокие голоса среди дружного молчания большинства.
Накануне Пасхи, 12 апреля 1533 года, Анна Болейн впервые появилась на публике в качестве королевы. Одетая в наряд из фриза, вся в бриллиантах, она шла на мессу в королевскую церковь в сопровождении шестидесяти дам; перед ней шагали трубачи, леди Мэри Говард несла ее шлейф. Король пристально следил за тем, оказывают ли пораженные дворяне должное уважение его супруге, а после мессы «попросил лордов пойти к новой королеве, навестить ее и засвидетельствовать ей свое почтение». Даже сторонники Анны были поражены ее внезапным возвышением и не знали, смеяться им или плакать15. Настало пасхальное воскресенье, и в церквах по всей стране изумленные подданные, считавшие, что король по-прежнему женат на своей первой супруге, принялись молиться за Анну как за королеву.
Членов ее двора из двухсот человек выбирал и одобрял сам Генрих, наблюдавший за тем, как служители двора новой королевы приносят ей присягу на верность. Томас де Бург, лорд Боро, занял должность камергера, но в том же году его сменил Джордж Брук, девятый лорд Кобхэм. Сэр Джеймс Болейн, брат Уилтшира, стал канцлером, сэр Уильям Коффин (или Козин), джентльмен Личных покоев, – главным конюшим, Джон Ювдейл, член возглавляемого Ричмондом Совета Севера, – секретарем королевы, а Джордж Тейлор, служивший отцу Анны, – главным сборщиком податей. Ричард Бартлетт, прежде находившийся при Уолси, сделался личным врачом Анны, а Николас Шекстон – ее подателем милостыни. Священниками новой королевы стали Уильям Латимер, Джон Скип и Уильям Беттс, умерший в 1535 году и замененный Мэтью Паркером. Все они были евангелистами, и Анна ожидала от них духовного наставничества, чтобы ее двор «постиг учение Христова Евангелия во всей его полноте и твердо знал его»16.
В число придворных дам Анны входили леди Маргарет Дуглас, леди Мэри Говард, Мэри Болейн, леди Рочфорд, юная графиня Суррей, леди Беркли, жена сэра Джеймса Болейна Элизабет, которую Анна «никогда не любила»17, а также графиня Элизабет Вустер. Мистресс Маршалл назначили наставницей фрейлин, среди ее подопечных были кузина королевы Маргарет Шелтон18, любовница Норфолка Элизабет Холланд, Анна Сэвилл, Анна Гейнсфорд, в то время уже леди Зуше, Грейс Паркер и Джейн Сеймур, которой это место досталось благодаря услужливости сэра Фрэнсиса Брайана: она была в числе дам, получивших от короля новогодние подарки в следующем январе. Королева также наняла на службу шутов и шутих